Коломбо выключил магнитофон. Бонд сделал большой глоток из стакана и только теперь взглянул на Коломбо.
— Это не делает меня убийцей.
Коломбо печально посмотрел на него.
— А я считаю, что делает. Ведь это сказано англичанином. Я работал на них во время войны. В Сопротивлении. У меня от них медаль его величества. — Он залез в карман и бросил на стол серебряную медаль «Свобода» с красно-бело-синей лентой. — Видишь?
Бонд смотрел Коломбо прямо в глаза.
— А как насчет всего остального на этой пленке? Ты давно не работаешь на англичан. Теперь ты работаешь против них. Продался за деньги.
Коломбо заворчал и щелкнул по магнитофону пальцем.
— Все это вранье, — он стукнул кулаком по столу так, что подскочила посуда, и прорычал: — Ложь, ложь! Каждое слово — ложь! — вскочил, уронив стул. Подняв его, взял бутылку виски, обошел стол и налил Бонду полстакана. Вернувшись на место, поставил перед собой бутылку шампанского. Его лицо было серьезным и сосредоточенным. Он спокойно сказал: — Нет, не все там неправда. Зерно правды в том, что сказал тебе этот негодяй, есть. Вот почему я решил сначала не разубеждать тебя. Ты бы не поверил мне и вовлек в это дело полицию. Это для меня и моих товарищей обернулось бы большой бедой. Даже если бы ты или еще кто из твоих товарищей не нашли бы веских оснований убить меня, все равно был бы скандал, разорение. Вместо этого я решил открыть тебе правду, ведь для этого тебя в Италию и прислали. Через несколько часов, на рассвете, твоя миссия закончится. — Коломбо щелкнул пальцами. — Вот так — просто — оп-ля…
— Какая же часть рассказанной Кристатосом истории не является ложью?
Коломбо оценивающе посмотрел ему в глаза. Наконец он сказал:
— Мой друг, я — контрабандист. Эта часть рассказа Кристатоса — сущая правда. Вероятно, я даже самый удачливый контрабандист на Средиземном море. Половина американских сигарет в Италии ввозится мной из Танжера. Золото? У меня монополия на торговлю на черном рынке. Бриллианты? Я имею свои каналы в Бейруте с прямыми выходами на Сьерра-Леоне и Южную Африку. В былые времена, когда это было дефицитом, я занимался ввозом пенициллина, других лекарств, которые перекупал в американских госпиталях… Было и кое-что другое, даже нелегальный ввоз красивых девушек из Сирии и Персии для домов в Италии. Укрывал осужденных… Однако, — и кулак Коломбо вновь обрушился на стол, — наркотики… героин, опиум — нет! Никогда не имел и не буду иметь никаких дел с этим. Это дьявольские вещи. В других же — греха нет. — Коломбо поднял свою правую руку. — Я клянусь, мой друг. Клянусь своей матерью!
Для Бонда стало многое проясняться. Он уже был готов поверить Коломбо. Он даже испытал странную симпатию к этому человеку, которого так подставил Кристатос.
— Но почему же Кристатос так поступил с тобой? Для чего это ему нужно?
Коломбо медленно покачал пальцем перед своим носом.
— Мой друг, Кристатос есть Кристатос. Он ведет самую крупную двойную игру, какую только можно придумать. Чтобы участвовать в ней, ему приходится время от времени подкидывать ЦРУ и людям по борьбе с наркотиками какую-нибудь жертву — маленького человека, который лишь пешка в крупной игре. Но с англичанами дело обстоит иначе. В данном случае это крупные ставки. Чтобы их не упустить, нужна крупная жертва. И Кристатос или те, на кого он работает, выбрали меня. Правда, вы бы и так узнали о моих операциях, если бы энергично продолжали расследование и потратили бы много средств на информацию. Но каждая ниточка, которая вела бы ко мне, уводила бы тебя все дальше от главной цели. В конце концов, — я высоко ценю работу вашей службы — я бы попал в тюрьму. Но лиса только бы потешалась, слыша шум удаляющейся погони.
— Почему Кристатос хотел, чтобы вас убили?
Коломбо бросил лукавый взгляд.
— Мой друг, я слишком много знаю. В нашей общине контрабандистов мы иногда сталкиваемся с соседями. Не так давно на этом корабле у меня была перестрелка с вооруженным албанским катером. Наш удачный выстрел поджег его баки с топливом. Лишь одному из экипажа удалось спастись. Его заставили говорить. Я многое узнал, но, как дурак, рискнул проплыть через минные поля и высадить этого парня на берег к северу от Тираны. Это была ошибка. С тех пор меня и преследует этот негодяй Кристатос. К счастью, у меня есть такая информация, — Коломбо улыбнулся, — о которой не подозревает даже Кристатос. Вы поймете, о чем я говорю, на рассвете, когда мы доберемся до небольшого рыбацкого селения Санта-Мария, что севернее Анконы. И там, — Коломбо зло рассмеялся, — мы увидим то, что увидим.
Бонд осторожно спросил, во что ему обойдется то, что он увидит на рассвете. Коломбо пожал плечами и равнодушно сказал:
— Ни во сколько. Так уж вышло, что наши интересы совпали. Но мне нужно ваше обещание, что все, о чем я этим вечером вам рассказал, останется между нами и, если необходимо, вашим начальником в Лондоне. Информация не должна возвращаться обратно в Италию. По рукам?
— Да, я согласен.
Коломбо встал, подошел к шкафу, достал пистолет Бонда и отдал ему.
— В таком случае лучше, чтобы это было у тебя, мой друг. Он тебе пригодится. Теперь нужно отоспаться. В пять утра подадут ром и кофе.
Он протянул Бонду руку, и тот пожал ее. Неожиданно эти два человека стали друзьями. Бонд это понял и сказал: — Хорошо, Коломбо, — и пошел в свою каюту.
Экипаж «Коломбины» состоял из двенадцати человек. Это были молодые, крепкие парни. Они тихо разговаривали между собой, в то время как в кают-компании Коломбо разливал в кружки горячий кофе с ромом. Все огни, кроме одного фонаря на корме, были потушены. Бонд улыбнулся, чувствуя атмосферу «Острова сокровищ» — атмосферу заговора и возбуждения. Коломбо проверял оружие, переходя от человека к человеку. У всех были «Люгеры», заткнутые за пояса и скрытые под свитерами, и выкидные ножи в карманах. Во время проверки оружия Коломбо каждый раз что-то критически либо одобрительно говорил. Бонд подумал, что Коломбо сделал свою жизнь интересной, полной приключений и риска. И хотя это была жизнь преступника — борьба с валютными законами, с государственной табачной монополией, с таможней и полицией, — в ней тем не менее чувствовалась какая-то юношеская романтика, окрашивающая его деятельность в иные, более светлые тона.
Коломбо посмотрел на часы и велел людям занять свои места. Занимался рассвет, когда он поднялся на мостик, и Бонд последовал за ним… Он увидел, что корабль идет на пониженной скорости близ черного скалистого берега. Энрико показал рукой по курсу корабля.
— За этим молом находится порт. Никто не заметил, как мы подошли. В порту, по моим данным, должно стоять пришвартованное судно, приблизительно такого же водоизмещения, как наше, оно выгружает на склад безобидные на вид рулоны бумаги. За молом мы дадим «полный вперед», подойдем к тому кораблю и возьмем его на абордаж. Начнется свалка. Будут и проломленные черепа, но надеюсь, дело не дойдет до перестрелки. Во всяком случае, мы первыми огонь не откроем. Но это албанский корабль с крепкими албанскими парнями. Если же начнется перестрелка, тебе придется стрелять вместе с нами. Те люди — враги твоей и моей страны. Если тебя убьют, то убьют… Оʼкей?
— Все понятно.
В то время как Бонд произнес эти слова, раздались сигналы из переговорной трубки машинного отделения, и палуба под ним начала вибрировать. Делая узлов десять, корабль обогнул мол и вошел в порт.
Все было, как сказал Коломбо. У каменного причала стояло судно, его паруса лениво поигрывали в предутреннем бризе. С кормы были спущены сходни, ведущие к складу, из которого шел тусклый электрический свет. Палуба судна была завалена грузом, действительно похожим на рулоны бумаги. Их подкатывали один за другим к сходням, и они сами скатывались в раскрытые ворота склада. Работали человек двадцать. Лишь внезапность нападения могла сравнять силы. «Коломбина» уже находилась метрах в пятидесяти от албанского судна, когда несколько человек прекратили работу и, выпрямившись, смотрели в их сторону. Один человек побежал к складу. Молниеносно Коломбо дал краткую команду, и «Коломбина» перешла на задний ход. Мощный прожектор на мостике осветил всю сцену; корабль встал борт в борт с албанской шхуной. Резкий удар — и в то же мгновение в нее вцепились абордажные крюки, и Коломбо со своими людьми бросились на штурм.
Бонд составил личный план действий. Прыгнув на палубу вражеского корабля, он бегом пересек палубу и спрыгнул на каменный причал с высоты трех с лишним метров. Приземлившись, как кошка, на все четыре конечности, Бонд на минуту замер, оценивая обстановку. Перестрелка на палубе уже началась. Первым же выстрелом был разбит прожектор, и теперь поле боя окутывал лишь сероватый рассвет. В нескольких шагах от Бонда на каменный причал свалилось тело одного из албанцев. Одновременно из открытой пасти склада короткими очередями, как стреляют профессионалы, начал строчить пулемет. Бонд побежал к нему, прячась в тени шхуны, но пулеметчик заметил его и дал по нему очередь. Пули просвистели рядом с Бондом и рикошетом от металлической обшивки корабля ушли в темное небо. Бонд нырнул под сходни. Пули впивались в дерево над головой. Бонд пополз вперед в узком проеме между сходнями и причалом. Вдруг над ним раздался грохот, глухие удары. Это один из людей Коломбо перерезал веревки и целый штабель рулонов покатился по сходням. У Бонда появился шанс Он выскочил из укрытия с левой стороны. Если пулеметчик и ждал его, то только справа. Он сидел там, притаившись у стены склада. Бонд выстрелил дважды за доли секунды до того, как ожил ствол пулемета. Палец убитого свело на спусковом крючке, и пока он падал, огоньки выстрелов описывали в воздухе широкую дугу.
Бонд рванулся к открытым дверям склада, поскользнулся и растянулся на земле, лицом в какую-то патоку. Чертыхнувшись, не поднимаясь в полный рост, на четвереньках он быстро отполз к укрытию за кучей огромных рулонов, которые все врезались в стену склада. Один из них, прошитый пулеметной очередью, истекал черной патокой. Бонд тщательно вытер лицо и руки. Этот сладковатый запах он однажды уже встречал в Мексике — сырец опиума.