Хорошо бы, если б так… Не надо тревожиться о будущем, размышлять долгими ночами, как заработать на жизнь.
— Эй! — улыбнулась она и Кевину, и Сьюзи одновременно. — Я, вообще-то, когда надеваю джинсы, вставляю сначала одну ногу, потом другую. Как все нормальные люди.
Сьюзи рассмеялась. Мэг прицепила нагрудную карточку. Вечер встречи выпускников начался.
— Мэг нас убьет! — пробормотала Лаура, вглядываясь через лобовое стекло машины в мигающую неоновую вывеску: «Даффи», «Даффи», «Даффи».
— Да она поймет, — отозвалась Хитер, но голос ее звучал не очень-то уверенно.
— Она нас никогда не простит! — подвела итог Лаура.
— Ну и что же нам — торчать всю ночь в машине? — Хитер тяжело вздохнула, открыла дверь «тойоты» и так и осталась сидеть в машине с открытой дверью. — Да это как-то само собой вышло из-под контроля.
Девушки помолчали. Первой заговорила Лаура:
— Но это ее жизнь, Хитер. Может, она сочтет, что все не так уж смешно.
— Не думаю — Мэг поймет, она любит розыгрыши. — Хитер опять убеждала то ли себя, то ли подругу.
Лаура открыла дверцу со своей, водительской стороны.
— Ладно, идем — посмотрим, что будет.
Мэг с трудом протолкалась к бару, заказала пиво, повернулась — и увидела Дэниела Уиллета, направляющегося прямо к ней. Бурная, непосредственная радость охватила все ее существо. Он подошел и сел рядом с ней. Она улыбнулась, глядя в его серые глаза.
— Привет, Ковбой!
Хорошее прозвище — он на него никогда не обижался.
— Эй, Синеглазка! — откликнулся Дэниел.
А он неплохо смотрится! Серые, колючие, настороженные глаза — будто постоянно готов к неожиданностям, к опасности. Но сегодня в глубине этих глаз светится что-то доброе. Он ей всегда нравился, даже очень. И он счастлив ее видеть, да-да, она заметила это и рада этому. Когда-то, лет в тринадцать, она была сильно им увлечена, но он считал ее странной, чудаковатой. Она встречалась время от времени с его братом Алеком, два года, пока училась в последних классах. Дэниела она не интересовала, вот и стала встречаться с его братом, чтобы хоть так видеть его почаще. Ей хотелось знать его мир, его интересы, чем он живет, почему сразу после уроков вскакивает на подножку школьного автобуса и уезжает. Позднее сменил автобус на побитый, старый пикап, но все равно уезжал так же. Кожа у него, какая обветренная, — конечно, большую часть времени Дэниел проводит под открытым небом. Но, как ни странно, это ему идет, даже придает какую-то сексуальную привлекательность, как Роберту Редфорду. Морщинки в уголках глаз, — должно быть, от смеха. Волосы темно-каштановые, рост за метр восемьдесят. Про таких мужчин говорят: «Высокий, красивый брюнет». Тогда, в юности, он не выглядел так привлекательно.
— Так лошади-то, о которых ты мечтал, есть у тебя сейчас? — спросила она и сейчас же увидела удовольствие, даже радость в его глазах.
Он достал из бумажника несколько фотографий и молча протянул ей. Арабские скакуны на снимках были так грациозны, что у нее дух перехватило.
— Как красиво, Господи! — выдохнула Мэг. Он промолчал — не было необходимости говорить.
Она долго любовалась, и было на что: гордый изгиб шеи, чуть приподнятый хвост, большие, блестящие умные глаза.
— Ты, наверно, гордишься ими? — Она бережно сложила и вернула фотографии.
— Да. Горжусь. И тобой горжусь тоже.
— О! — только и могла произнести она: слова эти взволновали ее. Может быть, неискренность, лесть? Она не в силах даже начать второй роман, а ее считают знаменитой писательницей. — Не надо мной гордиться!
— А я горжусь — серьезно! И мы все — тоже.
— Спасибо. — Смущенная, Мэг отвела взор. Наступило неловкое молчание.
— Как поживает твоя мать? — спросила она, чтобы что-то сказать: ее, если честно, это не занимало. Эрна Уиллет, с ее злобным характером, обращалась с сыновьями властно, деспотично.
— Она умерла. Несколько лет назад.
— Мне очень жаль. — Слова застряли у нее в горле, потому что это была неправда.
— Время пришло, наверное.
Очень типично для Дэниела: какая-то сила в его взгляде, уверенность, что он готов встретить невзгоды, которые других свалят в один день.
— А Брэтт?
Это безопасная территория — его братья: он искренне любил их. Когда мать особенно им докучала, братья Уиллет собирались вместе.
— Летчик, летает из Денвера. Иногда заезжает навестить меня.
— Здорово! — Брэтт был любимец семьи — отчаянный парень. — А Джо?
— Женился, дети родились — две девочки. Живет в Нью-Мехико. Занимается компьютерами.
— Он всегда, еще с детства, интересовался компьютерами. А как у Алека дела?
— Помолвлен с девушкой из Атланты. Они живут во Флагстаффе.
Мэг заметила, что он ждет, как она отреагирует.
— Вот и славно!
— Сожалений нет? — Он чуть улыбался, глядя на нее сверху вниз.
— Алек? Я и Алек? — Мэг засмеялась и тотчас увидела по его глазам, что он доволен. — Не-е-ет… Правда, мы встречались, время от времени года два. Но… не-е-ет. Думаю, мы убили бы друг друга, если бы решились на что-нибудь более серьезное. Хотя… у меня иногда возникала мысль… стать вроде… членом вашей семьи: знаешь — суетиться по хозяйству, готовить, например, для вас обеды, испечь пирожное, ну и все такое.
— Мне это было бы по душе.
Она поняла — Дэниел не шутит. К горлу вдруг подступил комок, все слова куда-то исчезли. Опять они замолчали. На этот раз он пришел на выручку:
— Я прочитал твою книгу.
— Прочитал? — Она не скрыла, что это ей приятно.
— Даже некоторые главы читал вслух Хантеру.
Лицо ее приняло озадаченное выражение, и он пояснил:
— Это собака, овчарка. Ну, не совсем чистой породы… Он всегда за всем охотится[3], вот я и назвал его так. — Дэниел прокашлялся и опять стал застенчивым, как всегда. — Здорово у тебя получилось — как ты описала своих героев.
Непонятные чувства вдруг захлестнули ее.
— Спасибо. Я сама влюблена в этих людей… которых выдумала. Да и вся эта история мне очень нравится.
— Да, я имею в виду твоих героев. Хотя… они как настоящие люди.
— Понимаю… я знаю, что ты имеешь в виду.
— Мэг Прескотт! Только посмотрите на эту маленькую леди из Анджелеса! Дай-ка я тебя поцелую.
Чьи-то руки заключили ее в объятия, и, прежде чем успела опомниться, она получила чей-то громкий поцелуй прямо в губы. Она наверняка упала бы с высокого стула, если бы не сильная рука Дэниела — он поддержал ее за талию.
— Бруно! — Мэг глотала воздух, будто только что вынырнула из воды. — Бруно! Ну, ты и медведь!
Бруно Дельгадо весил не меньше центнера. Длинные черные волосы, как и десять лет назад, заплетены в косичку, словно хвост у пони; поверх линялых джинсов свешивается живот. Футболка с какими-то черепами, цепями и ножами…
Она обожала Бруно.
— Во! Мы и не думали, что ты приедешь! — заорал он. — А как же твои важные дела в Калифорнии?
Мэг мгновенно представила свою маленькую двухкомнатную квартирку с голыми оштукатуренными стенами — она снимала ее в квартале Лаурель, в Западном Голливуде, — и чуть не рассмеялась. Люди Бог знает что нафантазируют, если удается всего лишь продать роман.
— Да брось ты, Бруно, какие дела! Я такая же, как и все вокруг.
— «Как и все вокруг»? — Бруно отыскал глазами Билла Даффи и жестом позвал его. — Что, ребята, будете пить?
Мэг все еще чувствовала теплое прикосновение руки Дэниела на своей талии, и ей хорошо было оттого, что он не убирает ее. Ей нравилось тепло его руки, само его присутствие.
— Может быть, еще пива? — предложила Мэг.
— Немного можно, — поддержал Дэниел.
— А мне текилы[4]. Слушай, Мэг, если я доберусь до Калифорнии, можно мне переночевать в твоей усадьбе?
— В моей… в чем?..
— В твоей усадьбе. В твоем большом доме. Ну, в том, что на фотокарточках.
Она ничего не понимала. Бруно только ухмыльнулся недоуменному выражению ее лица и резко щелкнул пальцами прямо у нее перед носом.
— Привет! Бассейн… люстра… лужайки… Ну, сама знаешь.
Она машинально просунула руку обратно — туда, где была рука Дэниела, — и ощутила его ладонь — большую, теплую, мозолистую.
— Мой дом… В моем… большом доме?..
— Ну да, в том, что в Беверли-Хиллз, номер… сама знаешь какой.
Когда Билл Даффи поставил перед Бруно стакан с текилой, Мэг залпом выпила водку, со стуком поставила пустой стакан на стойку и, не выпуская своей руки из ладони Дэниела, — надежная опора, — медленно окинула взором всех, кто расположился у бара.
Хитер и Лаура притаились в углу, с опаской поглядывая на нее. Хитер, в шортах и розовом топе, сидела смирно, с озабоченным выражением лица. Лаура, с длинными волосами, собранными в высоко стянутый хвост на затылке, в выцветших джинсах и зеленой футболке, все время почему-то ерзала на месте. Вот Хитер еле заметно махнула Мэг рукой, быстро-быстро шевеля пальцами, — видимо, подавала какой-то знак. Вид у них обеих был очень виноватый.
— Джентльмены, — Мэг эти недомолвки уже довели до белого каления, — извините меня, я отойду на минуту — мне нужно поговорить с подругами.
Выяснение отношений состоялось в дальнем конце женского туалета, в просторной кабине для инвалидов.
— Мэг, ты извини нас, извини! — с искренним раскаянием повторяла Лаура.
Она и Хитер стояли у двери кабины, а Мэг сидела верхом на крышке унитаза, с локтями на коленях, спрятав лицо в ладонях.
— О-о-о, нет, только не это! — стонала она приглушенным голосом. — Как я выйду отсюда, как посмотрю им всем в глаза? Нет, я не могу, не могу!
Кем она только не работала в Лос-Анджелесе — если б они знали!
Официанткой, рассыльной в книжном магазине, барменшей… Даже клоуном была несколько лет на детских праздниках в Беверли-Хиллз. Все так же уткнув лицо в ладони, Мэг безучастно наблюдала, как Хитер и Лаура тихонько шепчутся, о чем-то договариваются.