Люк посмотрел на Хатча. Свет от огня выхватывал из темноты лишь его глаза и рот. В капюшоне и узкой шерстяной шапочке Хатч был едва узнаваем. Люк подозревал, что тот собирается рассказать ему о своих находках в церкви или лачуге, которые утаил от других. Либо о том, что он допустил просчет относительно их местонахождения на карте.
Люк приготовился слушать.
– Говори прямо. Это девиз сегодняшнего вечера. Только без иронии и всякого дерьма. А то я уже сыт по горло.
– Я заметил.
– Думаешь, я зашел слишком далеко?
– Не то слово. С тобой не соскучишься, шеф. Похоже, они в шоке от твоего поведения.
Люк почувствовал первые уколы совести, но обрел контроль над собой.
– Нет. Я не перегнул палку. Я должен был выговориться.
– Ясно.
– А ты просто стоял в стороне. У тебя тоже бывают моменты. Никогда не замечал, что кто-то топчет тебе яйца, когда у тебя кризис. Почему со мной должно быть по-другому? Я этого не потерплю.
Какое-то время Хатч молчал. Потом заговорил:
– Люк, я бы сказал, что в Лондоне ты спалил несколько предохранителей. Таких, которые не заменить. Сделал это сам. Когда я был консультантом по выплатам. Помнишь?
Вместо того чтобы инстинктивно включить защитный механизм, Люк кивнул.
– Сейчас я не в очень хорошей форме. Если честно, я уже сыт по горло.
– А попробуй направить свою ярость в правильное русло.
– Я иногда бываю очень зол. Наверное, я психопат или что-то в этом роде, – заявил Люк тоном, не терпящим возражений.
Хатч рассмеялся.
– Я серьезно. Этим утром. С Домом. Это уже не первый раз. Со мной было такое в метро, по дороге на работу.
– Ни фига себе!
– Месяца два назад. Какой-то придурок влез в вагон, прежде чем я успел выйти. Знаешь, там объявляют, что сперва нужно выпускать людей. И еще про то, как перемещаться по вагонам. Но никто не слушает. Как бы то ни было, я полез в драку. Вытащил этого пиздюка за шею из вагона и уложил. На платформу. На глазах у трех сотен людей. Мне было плевать. Я просто хотел, чтобы этот засранец знал, что нельзя лезть в вагон, когда кто-то выходит.
– Тебя арестовали?
– Оштрафовали.
– Шутишь?
Люк покачал головой.
– Мне нужно найти выход, иначе я сойду с ума. В моей коробке не осталось предохранителей. Все перегорели. Расплавленная пластмасса и провода, дружище. Вот кто я такой. В этом году у меня был десяток стычек. На публике. И еще кое-что.
Он замолчал, сплюнув в темноту.
– Я просто очень зол. Все время. Было у тебя когда-нибудь такое?
– Не могу сказать.
– Это я, я, все время я. Понимаешь? Я, и только я. Я хочу остановить это. Хотя бы ненадолго.
– Вот почему я живу в деревне. Город мне не подходит.
– Думаю, ты прав.
– Знаю, Дэвон зовет. Пора домой, шеф.
Люк кивнул и почувствовал, что мыслями он где-то в другом месте.
Хатч вернул его в реальность.
– Тем не менее, я хочу рассказать тебе кое-что. Но только между нами.
– Что?
– Ты поймешь, почему я не хочу, чтобы ты поддевал толстяков насчет их жен. Надеюсь, это поможет избежать будущих военных действий.
– Продолжай.
Хатч сделал длинную затяжку и выбросил сигарету. Она упала во тьму, оставив сноп оранжевых искр. – Мишель выгнала Фила из дома.
– Да ну?
Хатч кивнул.
– Ему пришлось перебраться в квартиру. Она забрала девчонок и дом собирается забрать. Сплошной шантаж.
– Почему?
Хатч оглянулся через плечо на палатку, где спал Фил. Когда после короткой паузы оттуда снова донесся храп, он повернулся к Люку.
– Он никогда ей не нравился. Ты знаешь это. Но он был при деньгах. Мамин-папин банк, потом агентство недвижимости. Только поэтому она им и заинтересовалась. Хотя дела на том фронте шли не так уж и хорошо. Его компания пострадала от кризиса, агентство недвижимости. Никто не будет покупать шикарные апартаменты, которые строит его фирма. Если у него и было чего-то много, так это долгов. А все из-за кредитов и займов. Им нечего возвращать банкам. Как только все зашаталось, Мишель умыла руки. Он и дом на Кипре потерял. Банкрот.
– Вот дерьмо.
– Не то слово. И Домжа в той же лодке, плюс-минус пара миллионов.
– Нет.
– Шшш. – Хатч снова посмотрел в сторону палаток. – Развелся.
– Правда?
Хатч кивнул и потянулся к котелку.
– Передай ведро.
Люк протянул ему свою пустую кружку.
Хатч сосредоточенно наливал кофе из котелка.
– Еще до моей свадьбы. В тот день они даже формально не были вместе. Гейл уже несколько лет сильно подавлена. Вопросы самооценки. Или послеродовая депрессия из-за рождения Молли, их последнего ребенка. Кто знает? В прошлом году она просто опустила руки. А ты знаешь, какой букет у их младшего? Астма, синдром дефицита внимания. Теперь они думают, что это аутизм. Все, что полагается. Плюс Дома выгнали с работы. Маркетинг в сфере финансовых услуг. Сократили. Весь его талант как водой смыло.
– И чем он сейчас занимается?
– Присматривает за детьми, злится. Вертится как белка в колесе, но толку мало. Гейл живет у матери. Сидит на таблетках.
Люк закрыл лицо руками и застонал:
– Вот дерьмо.
– И он проделал весь путь из Швеции, чтобы замудохаться, заблудиться и получить от тебя не одну взбучку, а две. Вот почему они оба взвинченные и сварливые. И, похоже, им не так уж приятно видеть, что кое-кто прожигает жизнь без всякой ответственности.
– Какого хрена ты не говорил мне этого раньше, Хатч?
– Они не хотели портить отпуск. Просто хотели полностью отвлечься, а если бы ты узнал, пришлось бы слишком многое объяснять и погрязнуть в самоанализе.
Люк почувствовал, что попал под холодный душ. Он вздрогнул. Его переполняла ненависть к себе.
– Боже, какая я сука.
– Ты не должен был знать.
– Будто они мне не друзья.
– Не так уж вы были близки, шеф. Ты исчез с их радаров на долгие годы.
– Я знал, что что-то стряслось. Знал. Должен был догадаться. Боже, какой я эгоист. Я весь ушел в себя. Не видел дальше собственного носа…
Его прервал треск. Где-то среди бескрайних лесов, в океане невидимых зарослей и древесных обломков, хрустнул то ли ствол, то ли крупный сук. Этот треск, казалось, разнесся во всех направлениях, и было невозможно понять, где его источник.
– Боже, я здесь чокнусь.
Хатч с шумом выдохнул.
– Я тоже.
– Я уже слышал такое раньше. Рядом с лачугой.
– Просто ветка упала.
– Думаешь?
– Больные ветки раскисают от воды и отваливаются.
Но последовавшая затем серия звуков не могла быть вызвана деревом. Ничего подобного они ни в этом, ни в любом другом лесу не слышали. Смесь бычьего кашля и шакальего лая. Такой глубокий и сильный звук могло издавать только очень крупное животное, дикое и свирепое. С которым лучше не встречаться. Звук повторился метрах в двадцати от них, с подветренной стороны. Но не сопровождался шумом движения.
Это определенно было какое-то животное, но Люк знал, как тьма приглушает или усиливает ночные звуки. Даже маленькую жабу можно услышать за несколько километров, отчего она покажется гигантской. Птичий крик легко принять за человеческий, а в звуках, издаваемых некоторыми млекопитающими при спаривании, можно даже разобрать слова. Он напомнил себе, что здесь нет хищников, которых стоит опасаться. Наверняка много диких животных, но пока они не наступили на гадюку или не перешли дорогу росомахе с потомством, с ними все будет в порядке. Они уже проверяли. Дело в «городских ушах», не привыкших к ночным крикам дикой природы. Что-то вроде этого быстро сказал себе Люк.
И все же нечто очень крупное, сильное и жестокое забросило вчера на дерево тушу. Оленя или лося. Содрало с нее шкуру и закинуло наверх, будто пометив территорию или устроив запас пищи.
Хатч прервал тревожные мысли Люка:
– Обязательно закопай пакетики от супа и банку от хот-догов поглубже. А то ночью здесь будет рыться какой-нибудь длинноносый засранец.
Люк фыркнул, хотя ему было не до смеха.
– Что, по-твоему…
Снова этот звук. Еще ближе, но на этот раз за спиной у Люка, а не у Хатча. Будто нечто бесшумно кружило вокруг лагеря.
Лучи их фонариков рассеялись среди деревьев, поглощенные плотными влажными стенами листвы.
– Барсук, что ли, – предположил Хатч.
– Росомаха?
– Понятия не имею.
– Медведь?
– Возможно. Но здесь они слишком мелкие, чтобы представлять какую-то опасность. Просто хлопни в ладоши, если кто-то подойдет тебя обнюхать.
Как Люк ни старался, он не смог представить себе маленького медведя.
Через десять минут молчания Хатч со стоном поднялся. Казалось, он убежден, что опасность миновала. Люк был встревожен не на шутку, но Хатч обескуражил его своим самоуверенным заявлением:
– Пойду лягу, шеф, и попробую заснуть. Разбуди меня завтра перед уходом. Нужно взглянуть на карту и обсудить тактику.
– Конечно. Без проблем. Лучше, если я уйду с первыми лучами солнца, – бросил Люк через плечо, продолжая выхватывать фонариком из темноты ближайшие деревья. До них было легко дотянуться рукой из палатки, настолько плотно лес обступал их ветхий лагерь.
Хатч кивнул.
– Не думаю, что мы сможем далеко уйти. Мне кажется, нам лучше переждать здесь, пока колено Дома не утихнет. Воды у нас достаточно. А ты, по крайней мере, будешь знать, где мы. Примерно.
После небрежного обсуждения столь важного вопроса Хатч расстегнул молнию палатки, которую делил с Домом, и стал возиться со шнурками, словно в ситуации не было ничего особенного. Своего рода туристская формальность без пугающей подоплеки. Но именно эта подоплека не выходила у Люка из головы. Просто Хатч слишком устал от холодного, странного и черного, как смоль, мира, чтобы рассуждать о ночных криках.
– Спокойной ночи, – сказал Люк.
– Спокойной ночи, – ответил Хатч сквозь звук застегиваемой молнии.
Люк посмотрел, как палатка шатается, пока Хатч готовится ко сну. Увидел, как ярко-желтое пятно от луча фонарика пробежало по стенке палатки, словно светящийся глаз в иллюминаторе подводного аппарата в черном море окружающего леса.