– Что ты имеешь в виду?
– Люк! Сейчас я говорю, так что слушай меня. Теперь тебе нужно быть осторожным и… как это сказать? Спи чутко. Потому что кто-то в этом доме, недалеко от твоей кровати, очень хочет убить тебя.
– Скажи Фенрису, что мне очень жаль. Я ударил его, потому что подумал, что он собирается причинить мне боль. А я очень устал от боли, Локи. Можешь это понять? Моих друзей убили, и я хочу… Просто хочу, чтобы все кончилось.
– Я понимаю, Люк. Все скоро кончится.
Это утверждение вскружило ему голову надеждой, пока он не понял, что Локи говорит о совершенно ином финале его истории.
– Но твоя проблема не Фенрис, – раздался за дверью низкий голос гиганта. – Он злится на тебя, это да. Он надеялся, что ты составишь ему компанию, пока ждешь.
– Жду чего?
– Я не закончил, Люк…
– Что, Локи? Чего я жду? А? Полиции. Потому что она прибудет очень скоро.
– Я так не думаю, Люк. Не тешь себя ложной надеждой, мой друг. Ты слишком важен для нас, чтобы отдавать тебя полиции. А они последние, кого мы хотим здесь видеть. Но уверен, что они захотели бы познакомиться с нами. – Локи рассмеялся неискренним, низким хохотом. – Очень скоро я тебе расскажу, мой друг. Всему свое время. Для сегодняшней вечеринки был очень хороший повод. Как ты скоро поймешь. Но тебе нужно еще чуточку потерпеть, Люк. А пока ты должен понять, что являешься гостем в этом доме.
– Я пытаюсь, Локи. Я изо всех сил пытаюсь понять, почему меня держат здесь против моей воли.
– У тебя сильная воля, Люк. Но, пожалуйста, позволь мне рассказать о твоей нынешней проблеме. Хорошо?
– Да. Да. Да. Расскажи мне, Локи.
– Когда я говорю, что у тебя в этом доме очень большая проблема, я не лгу, Люк. Но это не Фенрис. У него разбита голова, но он не убьет тебя. Твоя проблема – Суртр, Люк.
– Держи от меня подальше свою бешеную суку. О’кей, Локи? Ну, так как, дружище?
– Буду стараться изо всех сил, Люк. Но мне тоже нужно спать. А она очень деспотичная.
– Не понимаю.
– Ей нравится орудовать ножом, Люк. Резать. Она немного одержима своими идеями. Однажды мы поймали одного парня, и она… Представь человека, пытающегося убежать без пальцев на ногах. Очень забавное зрелище, хочу сказать. И она не остановилась на его пальцах. Он весь вместился в этот… этот… чемодан. Ну, такой, с которым летают в самолетах.
Люку показалось, что его вот-вот стошнит. Ему нужно сесть. Он попытался взять себя в руки.
– Думаю, ты понимаешь меня, Люк. Поэтому я прошу тебя об одолжении. Ты сделаешь, как мы скажем. Это значит, больше никаких драк, мой друг. Я дам тебе время все обдумать. – Его шаги стали удаляться.
Люк подошел к двери.
– Мне нужна вода, Локи. Вода.
Громкие шаги снова приблизились к двери.
– Я принесу.
– Горячая вода. Повязка.
– Нельзя.
– Что-нибудь болеутоляющее. Таблетки от головной боли.
– Нельзя.
– Сигареты, пожалуйста.
– Нельзя.
– Знаешь что, вызови скорую. Прямо сейчас.
– Нельзя, – сказал Локи без тени юмора.
Морщась из-за жуткой боли в голове, вызываемой малейшим движением, Люк переместился к краю кровати. Медленно согнул ноги и встал прямо. Даже поддерживая голову двумя руками, он чувствовал себя неустойчиво, как при морской болезни.
Отпил прямо из кувшина застоявшуюся пыльную воду. Она потекла по подбородку, заливая голую грудь. На нем было лишь сырое нижнее белье, остальную одежду у него забрали. Разбитое состояние мешало задуматься о причине. Но здесь не было медикаментов, и они не собирались отпускать его. Таковы новые факты. Новые правила, связывающие его жизнь. То, что осталось от нее.
К горлу вдруг подкатил страшный ком эмоций. Он рвался наружу, обжигая все внутри. Люк упал на колени. Наклонился и зарыдал.
Что это? Одиночество, грусть, жалость к самому себе, отчаяние или все, вместе взятое? Он не знал, но ему казалось, что нет ничего хуже, чем испытывать подобные чувства.
Ему было больно. Очень больно. Его голова. Он хотел, чтобы боль прекратилась. Он отдал бы все за болеутоляющее. Спину и истерзанные икры жгло словно шипами. Царапины визжали тоненькими голосками. Даже между пальцами были порезы, происхождение которых он не мог вспомнить.
Он посмотрел на свои грязные распухшие руки и предплечья. Подумать только, а он считал себя спасенным. В груди стало тесно, кожа покрылась холодными мурашками, ощущение было ужасно знакомым.
Лежа на деревянном полу, он свернулся в клубок, обхватил руками разбитую голову и тихо плакал, пока слезы не отняли у него остатки сил.
После того как рыдания Суртр внизу наконец стихли, Люк лег поверх пахнущего плесенью одеяла и прислушался. Кровь на лице засохла и потрескалась. В комнате не было электрического освещения. Ни розеток, ни электричества. Поэтому, когда за окном стемнело, в комнате тоже стало темно, как и во всем доме. Шелест растущих возле дома деревьев усилился и походил на грохот обрушивающихся на берег волн. За все время своего пребывания в Швеции Люк не помнил такого сильного ветра.
Он слушал его свист за окном, пока на лестнице вновь не раздался звук шагов. Ему показалось, что это молодежь и старуха поднимаются, чтобы убить его. Напрягшись, Люк затаил дыхание.
В комнате дальше по коридору послышался какой-то грохот, похожий на стук двух пар ног. Потом дверь закрылась, и звуки смолкли. Другие шаги прошаркали мимо и застучали вниз по лестнице, на первый этаж, но в сторону противоположной части здания.
Люк втянул ноздрями воздух и снова расслабился на матрасе. Его похитители, должно быть, разошлись по своим койкам спать. Кто-то ушел в комнату на этом этаже дома. Он понял, что здание было большим. Оно скрипело как старый парусник. Он слышал, что вдали скрежещут смещающиеся бревна. Иногда ему казалось, что пол под кроватью тоже движется. Он сомневался, что здание безопасно в структурном плане.
В конце концов, несмотря на головную боль и тошноту, он впал в беспамятство от истощения.
Он очнулся от дезориентирующего сна, в котором беспрестанно кружился, глядя на белое от луны небо. Что-то разбудило его. Шум. Над его комнатой.
Похоже, было далеко за полночь. За окном царила непроглядная тьма, еще не начало светать.
Но половицы прямо над потолком его комнаты скрипели. А еще там раздавалось слабое постукивание. Не шорох, как от мышиной или птичьей возни, а звуки перемещения чего-то более существенного.
Да, он был уверен, что нечто, более крупное, чем собака или кошка, неуклюже бродит наверху. Характер движения вызвал в его воображении образ нескольких маленьких детей, слепо натыкающихся на стены замкнутого пространства в поисках выхода. Он прогнал этот образ. Это не то, о чем он хотел думать, находясь один в темноте.
Он осторожно слез с кровати. Пол издал громкий и продолжительный скрип. Наверху воцарилась тишина. Люк замер, затаив дыхание, и несколько секунд вслушивался. Затем осторожно ступил на пол. Ночная тишина усиливала издаваемые им шорохи как громкоговорителем.
Люк беззвучно выругался. Дом слушал его. Тьма следила за ним.
Теперь над ним ничто не двигалось, но что бы там ни было, оно, похоже, стало прислушиваться к его движениям.
Запаниковав, Люк захныкал. Нужно действовать. Нужно что-то делать. И немедленно.
Он быстро провел руками по оконной раме, потом по стеклу. На улице было хоть глаз выколи. Звезды и луна скрылись за облаками. В такое маленькое окно ему не пролезть, даже если разбить стекло. Плечи не войдут. При падении он сломает себе лодыжку или обе. Его передернуло. Хватит боли. Пожалуйста.
Проверяя участки пола, прежде чем перенести на них вес, он медленно двинулся через всю комнату к двери. Прижавшись к ней, почувствовал ее контуры ладонями рук, тщетно повернул ручку. Попытался найти хоть какой-то изъян, который позволил бы выйти. Но дверь была прочной. Старая штуковина, при изготовлении которой использовалась не прессовка, а древесноволокнистая плита. Он поскреб ногтями толстые петли. Потребуется лом, чтобы вытащить эту засранку из рамы.
Встав на четвереньки, он покрутился на полу. Кончиками пальцев проверил щели между половицами, можно ли взломать их голыми руками. Вверх взметнулись облачка холодного воздуха и пыли – бесшумные испарения воздушных потоков в перекрытиях здания. На ощупь пол был похож на дверь. Такой же прочный и древний. Люк поковырял половые доски, пытаясь их поддеть, но лишь испачкал и без того грязные колени. Стиснув зубы, снова безмолвно выругался.
Поднялся на ноги и двинулся вдоль стен, шаркая ногами. Местами штукатурка отсырела, где-то осыпалась под краской. Интересно, сможет ли он пробить стену в одном из таких слабых мест осколком кувшина или ведра? Он серьезно задумался над этим, когда вдруг активность наверху прервала его размышления.
Голоса.
Шепчущие голоса.
Тум-тук-тум. Стук маленьких ног.
Он переместился в середину комнаты, к ногам кровати, и что-то наверху последовало за ним. Топот детских ножек затих прямо над ним.
Люк двинулся к окну. Шажки двинулись следом.
– Привет, – сказал Люк.
Тишина.
На этот раз громче.
– Привет.
Никакого ответа.
– Слышишь меня?
Никто не ответил, но Люк был уверен, что то, что находилось над ним, было привлечено звуком его голоса. Потому что сверху раздался шелест, будто по полу то ли тащили что-то маленькое, то ли оно перемещалось само. Судя по звуку, оно было не больше ребенка. В нем не было особого веса, но оно едва волочилось по старым половицам.
Сверху снова донесся шепот. Несколько голосов шуршали как бумага. Он не мог разобрать ни слова, но в них сейчас слышалась нотка оптимизма.
Это привлекло третьего участника. Из дальнего угла комнаты послышались другие шаги, направляющиеся в его сторону. Но эта фигура двигалась невероятно медленно, словно каждый шаг давался ей с большим трудом. Звук шагов был жесткий, глухой и какой-то деревянный, будто этот человек был одет в туфли с острыми каблуками или передвигался на костылях. Это было больше похоже на медленное осторожное постукивание, чем на скольжение или волочение, издаваемые первыми двумя существами.