Потом старушка резко развернулась и, громко стуча ногами, поспешила вперед, словно ей захотелось первой подняться по лестнице. Поняв, что болтливую и дерзкую молодежь не остановить, она двигалась на удивление быстро. Глядя на ее маленькое, заканчивающееся лохматой белой головой тельце, поспешно шевелящее скрытыми под длинным старым платьем конечностями, Люк с содроганием отметил ее сходство с жуткой, внезапно ожившей куклой.
Подталкиваемый сзади Фенрисом, Люк почувствовал запах древности. Он протискивался вслед за неуклюжим Локи по узкой темной лестнице, словно в чью-то жаркую, нечистую пасть. Чердак имел собственный дух. Холодный, пахнущий пылью воздух, собирающийся под покоробленными балками, спускался вниз, смешиваясь с густым смрадом мертвой плоти. Люк узнал этот запах. Так пахли давно высохшие тушки птиц и грызунов, чьи останки превратились в окаменелый налет. Такой же запах был, когда он обнаружил залежи дохлых крыс на чердаке своей съемной квартиры в Западном Хэмпстеде.
Его подтолкнули ближе к верху лестницы, и у него екнуло сердце. Глаза жгло от неспособности мигать. Что-то жило там – он слышал ночью. Сам факт того, что оно живет среди этого ужасного смрада, напрочь отбил у Люка желание его увидеть.
Локи со своим ростом еле протискивался между древними балками, досками и стеной, покрытой сухой, покоробившейся штукатуркой. Янтарный свет от покачивающегося у Локи в руке масляного фонаря падал ему под ноги, и Люк иногда видел маленькие, сильно потертые ступени.
Девчонка осталась внизу. На ее пухлом лице застыло выражение тревоги или даже испуга. Бледно-голубые глаза выпучены в благоговейном страхе перед тем местом, куда толкали Люка ее компаньоны. Наверху было нечто, что она видела раньше, но не хотела видеть снова.
Люк продолжал подниматься наверх, упираясь и спотыкаясь. К порогу черного пространства, куда его толкали и тянули Фенрис с Локи.
За пределами ореола от фонаря царила тьма. Гигант вдруг прикрыл огромной рукой стеклянный абажур и убавил в нем огонь, словно стараясь защитить чьи-то чувствительные глаза.
Лишь тонкая полоска тусклого дневного света проникала сквозь дырку в низкой черепичной крыше. Это была верхняя точка дома. Кульминация всех его ужасов и тайн. Стены, лестницы и балки не только поддерживали старое строение, но и скрывали то, что жило в нем. Изолировали и оберегали его самого и его долговременное предназначение. Люк буквально чувствовал предстоящее откровение, которого предпочел бы избежать. Он не мог даже глотать от страха. Тщетно пытался не думать о том, что еще можно найти в этих старых местах, среди древнейших лесов Европы.
Очутившись внутри чердачного пространства, Локи и Фенрис впали в безмолвное благоговение.
Чья-то вонючая ладонь скользнула по лицу и прикрыла Люку рот, чтобы тот тоже соблюдал почтительную тишину. Это был Фенрис. Тощая грязная рука плотно зажала ему губы. Костлявое плечо и грудь уперлись в спину, толкая дальше во тьму. Люк посмотрел себе под ноги.
Откуда-то слева лился янтарный свет. Старый масляный фонарь был поставлен на пол. Локи сгорбился рядом, прислонившись плечом к покатой крыше. Он взглянул мельком в дикие глаза Люка, затем повернул голову и поднял фонарь, направив тусклый свет так, чтобы тот увидел. Увидел все.
Грязный свет залил пространство, и Люку захотелось закрыть глаза и больше их не открывать. Фонарь высветил длинную прямоугольную мансарду со скошенными стенами, проходившую вдоль всего верхнего этажа. Из-под центральной балки под откос спускался низкий потолок, под которым Люк едва мог стоять в полный рост. Дальний край чердачного пространства оставался в тени. Но слева и справа от себя Люк видел отлично.
Та жуткая лесная церковь не годилась для них. По какой-то причине эти мертвецы были принесены в дом и хранились здесь.
Маленькие, тощие тела стояли или сидели вдоль стен, скрестив поблескивающие костлявыми коленями ноги и склонив безволосые головы. Раскрытые рты придавали пергаментным лицам рассеянное, сонное выражение.
Это были маленькие люди. Их одежды либо почернели и прилипли к тощим остовам, либо полностью выцвели и висели пыльными балахонами на хрупких тельцах.
Некоторые фигуры были связаны по рукам лохмотьями. Чуть дальше стояли грубые деревянные ящики, набитые пыльными костями и луковицеобразными черепами. От других обитателей усыпальницы остались лишь пирамиды из костей, пыли и мусора. В маленьких ящиках ютились другие тела. Их останки хорошо сохранились. Кожа была темная и жесткая. Безволосые головы упирались в резные стенки древних гробов. Еще одна пятнистая фигура была посажена во что-то вроде березовой кадки, из которой она ухмылялась, глядя в вечность.
Фенрис настойчиво подтолкнул Люка вперед, и тот увидел еще с десяток вертикально установленных желтоватых фигур. Казалось, их безгубые рты вот-вот заговорят. В темноте Люку показалось, будто их незрячие бумажные глаза чуть повернулись на свет. Проглядывающая из-под затвердевшей темной ткани плоть еще не окаменела. Блеск кожи выдавал ее эластичность, но Люк не хотел этого замечать.
В конце чердака он увидел старуху. Ее лицо было непроницаемо. Она стояла, полускрытая тенью, рядом с двумя маленькими, съежившимися фигурками, облаченными в подобие пыльных черных риз или халатов. Они сидели на маленьких деревянных стульях. Древних стульях. Детских стульях. Бок о бок, как маленькие король и королева, запертые в возведенной в их честь гробнице.
Люк вспомнил фрагменты недавнего сна. Вспомнил звуки, исходившие к нему ночью сквозь потолок. Его рассудок помутился еще сильнее. Мысли в панике заметались.
А потом послышался шепот. Позади, за спиной. Вокруг него. Он то возвышался, то затихал. Был не громче, чем царапанье крысиных когтей по полу. Но самое невероятное, что этот еле слышный хор доносился из высохших ртов.
– Det som en gang givits ar forsvunnet, det kommer att atertas, – послышался из угла голос Локи.
– Det som en gang givits ar forsvunnet, det kommer att atertas, – повторил Фенрис ему в ухо.
Не веря своим глазам, Люк заметил на маленьких стульях движение.
Он вгляделся в сумрак чердака. Движение повторилось. Одна сухая голова шевельнулась. Острый подбородок приподнялся. Раздался шорох старой бумаги. Вздох.
Фенрис подтолкнул его ближе. Люк качнулся вперед, не чувствуя ног.
Рваные силуэты костлявых предков наблюдали за ним со всех сторон. Словно листья, потревоженные слабым сквозняком, они зашевелились вокруг. Чтобы не закричать, Люк попытался объяснить себе, что это жуткое оживление вызвано мерцанием света от покачивающегося фонаря. Но не смел повернуть голову, чтобы убедить себя, что это едва уловимое движение высохших, мумифицированных тел было лишь игрой света или воздуха, пробивающегося сквозь старые балки крыши. Вскоре догадки исчезли, потому что внезапно его внимание приковали сидящие на маленьких тронах фигуры.
Маленький рот открылся, обнажив беззубые, тонкие как хрящи, десны. Дрогнув, разжались в глубоких глазницах веки. В свете фонаря слабо блеснули черные глаза.
Рука второй фигуры соскользнула с подлокотника на высохшие колени. Пальцы щелкнули, будто сжав игральные кости. Голова резко упала, затем поднялась, словно фигура с трудом пробуждалась от глубокого сна. Одна из тонких костлявых ножек шевельнулась. Она была обута в остроносый башмак из сморщенной, почерневшей от времени кожи.
Они были живые.
– Это Древние, – пробормотал Локи.
На мгновение мысли Люка прояснились. Собственные мертвецы и умирающие представляли для них большую ценность. Жизнь незнакомцев, однако, не имела никакого смысла. На них охотились, убивали как оленей в лесу, потом бросали в заваленный мусором склеп заброшенной церкви, в то время как эти хрупкие останки с почтением хранили здесь.
– Прошлое и настоящее здесь едино, – прошептал Локи.
Фенрис убрал руку со рта Люка. Тот вздрогнул и издал звук, словно ступил в холодную воду. Вдруг он понял, что для этой старой женщины, живущей здесь, в лесу, ничто не было так важно, как близость к своим предкам. Они были здесь всегда. Она жила бок о бок с мертвыми. Поддерживала связь с жуткими вещами из прошлого. Церковь и кладбище были местом жертвоприношения, в то время как древние слуги старой религии почивали здесь. Это было отвратительно.
Люк снова застонал, осознав реальность увиденного. Это был скорее шок, чем страх. Выдохнув из легких воздух, он почувствовал, что жизнь покидает и его.
Реакция Люка не осталась без внимания. Он заметил, как высохший рот прижатой к стене слева от него фигуры приоткрылся, словно в зевке. А потом она и два других, соседних тела осторожно наклонились в его сторону.
Люк опустил глаза, стараясь отогнать беспокойство, но в тусклом коричневатом свете увидел, что ноги выстроившихся вдоль стен фигур заканчиваются копытами. И что их колени вывернуты в другую сторону. Будто вместо ног у них были пришиты конечности животных. Люк вспомнил тонкие передние лапы существа с другого богохульного чердака, и маленькие черные мумифицированные руки, прикрепленные к костлявым запястьям.
Он заскулил. Захныкал.
В спину уперлось плечо Фенриса. Люку казалось, что он балансирует на краю обрыва или стоит перед опасным, загнанным в угол животным. Упершись пятками в пол, Фенрис снова попытался подтолкнуть Люка ближе.
– Нет, – сказала старуха.
– Нет, нет, – сказал Локи.
Но Фенрис, не слушая их, толкнул Люка так сильно, что тот чуть не упал. Чтобы удержать равновесие, Люк выставил одну ногу вперед. Его лицо оказалось вблизи сидящих на маленьких стульях фигур.
Впереди раздался звук, похожий на вздох. Он вырвался из высохшей груди. С отчетливым скрипом шевельнулась на пятнистом лице нижняя челюсть.
Голова второй фигуры, казалось, дернулась в замешательстве. Потом на обтянутом коричневой кожей черепе открылся глаз. Он был голубоватым в середине, молочно-белым по краям и влажным.
Люк втянул в себя воздух.
Рот фигуры раскрылся. Внутри мелькнуло что-то, похожее на язык, размером с хвост маленькой рыбешки.