Насколько можно было судить, я находился на самой высокой точке небольшого плато. За спиной, где солнце уже проделало большую часть пути по небосклону, сколько хватало взора, простирался лес. Обзор передо мной закрывали заросли, но дальше деревьев становилось поменьше. Маленькие рощицы были разбросаны по степи, где-то серо-зеленой, где-то уже совершенно желтой. Ниже плато лежала холмистая равнина, отрезанная зеркальной гладью реки от скалистого кряжа, который тянулся до горизонта, справа вырастая до настоящих гор, обрывающихся в морскую лагуну.
Самым странным было отсутствие в обозримых окрестностях всяких следов цивилизации. Я не смог разглядеть ни одного строения, дороги, линии электропередач, ровно ничего, напоминающего о деятельности человека. Природа этих мест была девственно-чиста и нетронута воздействием технического прогресса. И все бы ничего, если бы не еще одно пугающее обстоятельство: у костра спиной ко мне сидел на корточках заросший седыми космами старик, облаченный в звериные шкуры. Он с аппетитом обгладывал мясо с кости. На прутьях жарилась какая-то снедь. Повсюду были горы золы.
Присутствие постороннего человека привело к тому, что мои кисти непроизвольно прикрыли низ живота, и только после этого приступа стыдливости заработал мой мозг.
Было отчего растеряться: я не знал ни кто этот старик, ни что это за местность, ни как я тут очутился. В голове был вакуум. Но в том, что происходит нечто невероятное, я не сомневался.
Хотелось есть. Значит, с момента моей отключки прошло много времени. Пользуясь моей беспомощностью, какие-то люди или обстоятельства перенесли меня сюда. Но кому и зачем это могло понадобиться, оставалось неизвестным.
Мое сознание сфокусировалось на чавкающем старике. Похоже, он был единственным источником, способным предоставить мне какие-либо разъяснения.
Интересно, кто он? Лесник, егерь, охотник? А почему так странно одет? Слегка смахивает на лешего. Леший. Откуда в нашей округе такие леса? Я почувствовал себя еще неуютней, так как сообразил, что, по всем признакам, мой дом отсюда далече.
Я оценил свою мускулатуру и пришел к выводу, что мне следовало почаще посещать тренажерный зал. Под кожей дедули перекатывались мощные узлы, практически лишавшие меня шансов. В случае чего придется уносить ноги.
Пока я размышлял, случайность взяла мою судьбу в свои руки. Старик прикончил ножку, неумело подавил отрыжку и, не заботясь об экологии, швырнул обглоданную кость через плечо. Конец траектории ее полета предположительно совпадал с областью моего паха, и я, опасаясь за свое здоровье, машинально поймал ее. Дед в шкурах протянул было руку за новой порцией мяса, но, не услышав звука падения, насторожился и повернулся в мою сторону. Мелькнула шальная мысль шмыгнуть в заросли и скрыться, но я понятия не имел, как попасть отсюда в знакомую местность, к тому же показываться на глаза в таком виде рискованно. Будь что будет, но я обязан, во всяком случае, поговорить с такой колоритной личностью. Я подавил свербеж в пятках, сжал кость покрепче и стал рассматривать таинственного старика. Седые всклокоченные пряди волос, жесткая борода, грубая загорелая кожа. Зато в глазах не было признаков агрессивности. В них светилась мужественность, сила и неожиданная мягкость. Я исподволь почувствовал к нему приязнь.
Старик улыбнулся, показав желтые, но крепкие зубы, и поприветствовал меня кивком. Вопреки моим ожиданиям, он вернулся к своему занятию и, взяв кусок мяса, продолжил невозмутимо жевать, жестом пригласив меня разделить с ним трапезу.
Немедленной угрозы не последовало, и я немного успокоился. Подобравшись поближе, я присел рядом с ним на колени и принялся наблюдать за его действиями.
Порция мяса была тщательно пережевана и отправлена в желудок. После этого дед соизволил обратиться ко мне.
– Гандхарва, – произнес он. – Месламптаэ Ирий Яррита?
Слова произвели на меня неизгладимое впечатление. Язык, с одной стороны, был мне незнаком, с другой стороны, чему-то внутри меня показался очень близок. Я погрузился в размышления, почему он кажется мне знакомым, и внезапно обнаружил полную неспособность произносить в голове слова. Я застыл с открытым ртом, в панике чувствуя, что мой мозг раздувает изнутри, словно мыльный пузырь, и он вот-вот лопнет.
Метаморфозы, происходившие со мной, казалось, сильно напугали деда. Он что-то спрашивал у меня, но я не мог его понять, только хватал ртом воздух и старался не потерять сознание снова. Старик нахмурился и отошел прочь. Я упал на траву с полной уверенностью, что умираю, досадуя, что не могу позвать на помощь. Но он не собирался меня бросать, как оказалось. Когда я начал закатывать глаза, мне почудилось, будто он подобрался ко мне, держа в ладонях пляшущие языки пламени, зачерпнутые из костра. Он поднес огонь к моему лицу и дунул, отчего струи пламени потянулись ко мне и, казалось, вошли в кожу через поры.
Я заорал от страха и вскочил, но внезапно понял, что никакой боли нет. Все мои недомогания как рукой сняло. Стайки рваных мыслей снова понеслись по закоулкам моего сознания, и черт меня возьми, если я не думал теперь на двух языках одновременно!
Мы наблюдали друг за другом. Я – совсем ошалевший от переизбытка новых ощущений, он – слегка разочарованный.
– Слабый воин, – заметил старик. – Я думал, ты вообще не очнешься. Жаль, что ты не тот, кого я ждал. Впрочем, ритуал есть ритуал. Я все равно рад твоему появлению.
Я молчал, переваривая услышанное, поражаясь своим вновь обретенным способностям. Тогда старик продолжил:
– Как долго я ждал? Прошло так много времени… Не счесть… Я так долго был один, что стал сомневаться в том, что мои услуги еще кому-нибудь понадобятся. Наконец, боги сжалились надо мной.
Вид у старика был грустный и усталый. Казалось, он забыл обо мне. Пока я не понимал смысла его фраз, но он по-прежнему оставался моей единственной надеждой на получение необходимых сведений, и я предпочитал сидеть на месте и слушать, время от времени содрогаясь от только что пережитого.
Дед тем временем продолжал, обращаясь как бы не ко мне, а к некоему невидимому собеседнику:
– Что же случилось? Почему юноши яритов больше не проходят испытание? Племени не нужны мужчины? Позор. Я не верю в это. Объясни же мне, наконец!
Последняя фраза явно предназначалась для меня, но я сам жаждал разъяснений, поэтому, чтобы не злить незнакомца, решил помалкивать.
Старец вытер жирные пальцы о траву и продолжил речь, на этот раз повернувшись ко мне лицом.
– Да простят меня боги, но молчать я не могу! – распинался он. – Ты же совершенно не готов к испытанию! Это просто смех! Я вижу, что твои ступни не огрубели от ходьбы. Твоя кожа нежна, как у детей. Может быть, ты был болен, никогда не выходил за пределы деревни и пролежал всю жизнь в землянке у очага? А волосы. О, великий Дий, они укоротили твои волосы! Где твоя ритуальная раскраска, священные татуировки? Ты жил среди яритов, словно иноплеменник. Да поразит Род ваших старейшин и жрецов, пренебрегающих обязанностями! Вы забыли все обряды. Ну-ка, покажи ладонь.
Я, слегка одуревший от его речей, протянул ему руку. Несколько слов из его полного упреков обращения смутно напомнили мне имена то ли славянских, то ли индийских божеств. Я слегка заинтересовался данным обстоятельством, но старик все еще сказал слишком мало, чтобы я начал что-нибудь соображать.
Он бегло осмотрел мою кисть и почти выронил ее, глядя на меня с настоящим ужасом. Потом он обреченно махнул рукой и произнес, сокрушенно вздохнув:
– Так и есть. У тебя женские руки, не знающие ни копья, ни дубины. Даже хуже, чем женские. Не знаю даже, на что надеялись старейшины, отправляя тебя сюда.
От его слов у меня в голове все окончательно перемешалось. Я не выдержал и решил внести хоть какую-то ясность.
– Послушайте, – не совсем уверенно проговорил я. – Мне не понятны ваши претензии. Я не знаю, о каких копьях и дубинах вы ведете речь. Где моя одежда? Верните по-хорошему. Да, еще мне неясно, почему я должен иметь длинные волосы, быть измазан красками и татуирован, как уголовник? Я никогда не слыхал о подобных идиотских обрядах и, уж конечно, не желаю принимать в них участие. Не имею представления, кто такие яриты и что собой представляет испытание. И вообще, я не помню, как сюда попал. Так что, если моя одежда у вас, я хочу получить ее назад, а если нет, дайте мне что-нибудь надеть, так как появляться в таком виде перед людьми мне стыдно. А потом, если вас не затруднит, покажите дорогу в город и сообщите название организации, которая занимается незаконным принуждением граждан к участию в подобных дурацких ритуалах. Надеюсь, правоохранительные органы смогут пресечь подобные попытки в будущем.
Во время моего монолога выражение лица у старика несколько раз менялось. Очевидно, половину произнесенного он не понял, но то, что понял, возмутило его до глубины души. Он вскочил с легкостью, какой я не ожидал даже от такого крепкого старикашки, как он. Выпученные глаза придавали ему сходство с рыбой.
– Что ты несешь? – завопил он. – Как это не знаешь? Яриты мужского пола, достигнув нужного возраста, исполняют ритуал и попадают сюда, чтобы пройти свое испытание! Юноши готовятся к нему с детства!
«Определенно, кто-то из нас сумасшедший. Либо он, либо я. Скорее всего, он. Или наоборот? Что за чепуха творится?» – подумал я.
Старик подскочил ко мне и нервно принялся осматривать, ощупывать и обнюхивать мое тело. Мое беспокойство усилилось. Действия этого дедушки были пугающими и непонятными.
Постепенно я стал догадываться, в чем дело. Нет, все-таки я не сумасшедший. Все объясняется проще: то, что я сейчас переживаю, вызвано сильными галлюцинациями. Саня, кажется, сказал, что эту чертову бутылку нам подсунули. Наверное, вместо самогона мы и впрямь приняли какое-то зелье. Вот и мерещится всякий бред. Но воздействие токсинов скоро закончится, я очнусь на столе, с тошнотой и головной болью. Впредь будет наука. Ну а пока. Придется терпеть игры своего мозга. Последние лекции по истории и философии не прошли даром. Кажется, я витаю в мире, населенном предками этих… протоиндоевропейцев. Мне даже запомнились их божества. Дий – это воплощение дня, света. А Род, кажется, покровитель культа предков. Яриты. Это слово тоже было смутно знакомо, будило какие-то ассоциации. Арии-ярии. Есть ли между этими словами какая-то связь?