— Да. Так что же вас привело сюда? Семья? Может, я их знаю. Трудно не знать всех в таком городке, как этот.
Отламываю кусочек пирога и качаю головой. Положив его в рот, жую, медля с ответом.
— Нет, не семья. Просто захотелось сменить обстановку.
— Ох. Конечно. — Она кивает, ее взгляд скользит по моему рту — ране на нем — и обратно к щеке, прежде чем посмотреть мне в глаза. — Это хорошее место для переезда. Я приехала сюда десять лет назад, чтобы начать все сначала. — Она замолкает, что-то обдумывая.
Я наблюдаю за выражением ее лица. Похоже, у нее какой-то внутренний спор. Я вижу, когда она решается.
Затем говорит:
— Простите, что я это говорю, но у вас чертовски большой синяк. Уверена, вы в курсе, но...
— Все в порядке. — Я мгновенно прикрываю щеку рукой. Вилка, которую я держала, со стуком падает на стойку.
Приятное чувство в груди начинает съеживаться.
— Послушайте, можете сказать, чтобы я не лезла не в свое дело, но десять лет назад я была на вашем месте. Прикатила в город, вся в синяках…
— Я не вся в синяках. Я всего лишь ударилась лицом о дверь. Это все. Ничего больше. И вы правы, вам действительно не следует лезть не в свое дело, — огрызаюсь я.
Это на меня не похоже — быть такой напористой, но я расстроена, что эта женщина отняла у меня чувство прекрасного. Точно так же, как ранее чувство прекрасного украл мой мудак-сосед.
Некоторые люди на самом деле могут похитить ваш свет.
А я не хочу быть рядом с такими людьми.
Встав, засовываю руку в карман и вытаскиваю деньги, чтобы заплатить за еду и убраться отсюда к чертовой матери.
Вот вам и пирог и возможность получить работу.
— Слушай, прости, — успокаивает она, кладя руки на стойку. — Я не хочу вмешиваться. Просто знаю, каково это — быть новичком в городе с... — она показывает на свое лицо, — убегая от человека, который наградил ими тебя.
Я прикусываю щеку изнутри.
— Это была дверь.
— Ладно, — она кивает, — это была дверь. Я тебя услышала. И мне жаль, что я тебя расстроила. Пирог за мой счет. Пожалуйста, останься и доешь.
На мгновение я замираю, глядя на выражение ее лица, на теплоту в нем, и понимаю, что она только искренне пыталась проявить заботу. И еще понимаю, что смотрю на женщину, которая прошла через нечто подобное тому, через что прошла я.
Медленно сажусь обратно и беру вилку, отделяя от пирога еще один кусочек.
— Зови, если тебе что-нибудь понадобится, — говорит она мне, прежде чем отойти к другому клиенту, подошедшему к стойке, чтобы оплатить счет.
Я ем и пью чай в тишине, слушая музыку, звук кастрюль, гремящих на кухне, и низкий гул болтовни.
Я как раз допиваю чай, когда она снова появляется передо мной.
— Принести что-нибудь еще? — спрашивает она.
— Нет, спасибо.
— Я сожалею о том, что сказала раньше, — говорит она. — Все моя настойчивость.
— Все в порядке. Наверное, я немного погорячилась, — признаюсь я.
— Нет. Ты имела полное право сказать то, что сказала.
Ее слова заставляют меня чувствовать себя немного лучше.
— Можно я кое-что скажу... — продолжает она. — И только потому, что в городе ты новенькая и никого не знаешь, но чай без кофеина... Обычно есть только одна причина, по которой женщина заказывает здесь что-то без кофеина, и это потому, что она беременна. Так вот, я не спрашиваю, а просто говорю, что если это правда, то тебе понадобится врач, а лучший здесь — доктор Мазерс.
— Доктор Мазерс, — повторяю я. — Я ему позвоню. Спасибо.
Ее взгляд скользит по моему все еще плоскому животу.
— Итак... какой срок? Если не возражаешь, что я спрашиваю.
Я понимаю, что она — единственный человек, кроме миссис Форд, которому я рассказала о ребенке.
У меня такое чувство, что на самом деле она не слишком любопытна. Она заботливая. Вот почему я не против ответить.
— Точно не знаю. Но не такой уж большой.
Она одаривает меня доброй улыбкой.
— Ну, в этом тебе поможет доктор Мазерс. И, кстати, поздравляю.
— Спасибо. — Я соскальзываю с табурета и встаю.
— Ну, если тебе что-нибудь понадобится… — Она замолкает, ожидая, что я назову свое имя.
— Кэрри, — восполняю я пробел.
— Кэрри. Я Сэди, как ты, наверное, уже догадалась. — Она указывает на свой бейдж. — И ты, вероятно, уже поняла, что заведение принадлежит мне.
— Для этого не нужно быть гением.
Я улыбаюсь, и она смеется.
— Ну, я просто хотела сказать, что если тебе что-нибудь понадобится — пирог, чай без кофеина, — ты знаешь, где меня найти.
— Вообще-то, мне кое-что нужно… — Я бросаю взгляд на вывеску в окне, прежде чем снова посмотреть на нее. — Не знаю, как ты относишься к тому, чтобы нанимать беременных женщин, но мне очень нужна работа.
— Ты раньше работала официанткой? — спрашивает она.
Я прикусываю губу.
— Нет.
— Когда сможешь начать?
— Завтра, — предлагаю я.
Она задумчиво поджимает губы.
— Как смотришь на то, чтобы поработать в утреннюю смену?
— Прекрасно. — И это правда.
— Ладно. Будь здесь завтра ровно в шесть утра, и я покажу тебе, что к чему.
— Я... принята? — спрашиваю, смея надеяться.
Выражение ее лица смягчается, и она улыбается.
— Ты принята.
Моя улыбка больше, чем этот город.
— Большое спасибо, Сэди. Не могу выразить, как я тебе благодарна.
— Сначала поработай в утреннюю смену, и мы посмотрим, будешь ли ты по-прежнему испытывать то же самое, — шутит она.
Я смеюсь.
Смех звучит легко. Я чувствую себя легко.
— Ладно, — я направляюсь к двери, — увидимся завтра утром.
— Кэрри, — тихо зовет она, и я останавливаюсь и оборачиваюсь. Она делает ко мне шаг, и понижает голос. — Только хочу сказать… я очень рада, что ты ушла от... двери.
Момент внезапно оказывается отягощен невысказанными словами. Но я чувствую в ней родственную душу. Будто, наконец-то, разговариваю с кем-то, кто меня понимает.
Кто знает, каково это — жить той жизнью, что была у меня.
Кто знает, почему я до сих пор чувствую потребность лгать и скрывать, откуда на самом деле появились мои синяки.
Стыд, который все еще живет во мне.
Слегка улыбаюсь, прижимая руку к животу.
— Я тоже, — говорю тихо. Я уже собираюсь отвернуться, когда меня что-то останавливает, и я ловлю себя на том, что говорю: — Могу я кое-что спросить?
— Конечно, — она улыбается.
— А та... э-э... дверь, от которой убежала ты, она тебя нашла?
— Нет, — уверенно отвечает она. — Моя дверь так меня и не нашла.
Кэрри
«У меня есть работа! Настоящая работа!»
Я бы бежала вприпрыжку всю дорогу до дома, если бы руки не были заняты пакетами с неприличным количеством покупок.
Но мне некого винить, кроме себя.
В магазине, где, к счастью, продавались также простыни и банные полотенца, я немного увлеклась. Но тут я поняла, что мне нужны подушки, поэтому купила две, а также все самое необходимое — хлеб, молоко, яйца, апельсины для свежевыжатого сока по утрам, смесь для оладий и бекон.
Итак, домой я несу много всего. Здесь нет ни местных автобусов, ни такси.
Поэтому остается идти пешком.
Я уже на улице, недалеко от дома. Здесь нет тротуара, поэтому иду посередине дороги, чтобы водители могли меня увидеть. Не то чтобы до сих пор мимо меня проезжали машины.
Необходимость в машине становится все более и более очевидной, потому что, чем больше будет расти живот, тем добираться до дома пешком будет труднее.
Но, начав зарабатывать деньги на новой работе, я, надеюсь, смогу купить ее в ближайшее время.
Просто не верится, что меня приняли. Я не работаю с восемнадцати лет. После окончания школы я работала кассиром в местном супермаркете, как раз перед тем, как встретила Нила. После переезда к нему, он заставил меня уволиться.
Что ж, эту работу я никогда не брошу. Единственный способ от меня избавиться — это уволить.
«Господи, а что, если я плохо справлюсь с работой, и Сэди меня уволит? Я никогда раньше не работала официанткой. То есть, я знаю, что нужно принимать заказы и приносить еду из кухни клиенту, но что, если забуду, кто что заказал, и все перепутаю?
Нет, все будет хорошо».
Сэди покажет мне, что делать, и я все прекрасно пойму. Потому что мне нужна эта работа.
Нам с ребенком нужна эта работа.
Я справлюсь, без проб...
«Ну, обалдеть!»
Один из пластиковых пакетов с покупками рвется, и продукты вываливаются на дорогу.
Пачка с молоком лопнула и содержимое выливается на дорогу. Апельсины катятся во все стороны, и у меня не очень хорошее предчувствие насчет яиц.
Поставив остальные пакеты, быстро открываю коробку с яйцами, проверяя их.
Да, им конец.
«Вдвойне обалденно!»
Подбираю смесь для оладий и бекон, а затем начинаю бегать за апельсинами, собирая их.
Услышав рев автомобильного двигателя, поднимаю голову, видя, как в мою сторону направляется грузовик.
С полными руками продуктов громко кричу:
— Эй! Вам нужно остановиться. Мои вещи на дороге!
Но грузовик не останавливается, и я полагаю, водитель не может меня услышать из-за шума двигателя.
Переложив продукты в одну руку, другой машу водителю, чтобы привлечь его внимание.
Но это, кажется, не работает.
Во всяком случае, грузовик, даже вроде, ускорился. И он все ближе и ближе к остальным моим покупкам.
Делаю шаг вперед, роняя всю еду, и начинаю размахивать руками в воздухе, чтобы обратить на себя внимание водителя.
В пакетах новые подушки, постельное белье и полотенца.
— Эй! — повторяю я, крича и размахивая руками. — Вы должны остановиться!
Но грузовик не останавливается, и я испускаю крик «Нет!», когда большие колеса проезжают прямо по пакетам с покупками.
— Ах, ты, б*яха-мухин ах-уехавший сын! — кричу я вслед удаляющемуся грузовику.
«Не могу поверить!»