.
В период руководства Сахарова РННА подключилась к антипартизанской борьбе, в численном отношении соединение увеличилось. Продолжалась подготовка разведчиков и диверсантов по заданию абвера.
В июле 1942 г. командование принял Кромиади. Именно он получил приказ о доведении численности соединения до 5 тыс. человек[269].
С обязанностями руководителя Кромиади справлялся неплохо, но его натянутые отношения с Хотцелем отрицательно сказывались на взаимодействии с разведкой (автор мемуаров «За землю, за волю» пишет: «Мы не терпели друг друга, но на людях, конечно, старались этого не показывать»[270]).
Хотцель пытался подыскать замену для Кромиади и предлагал возглавить соединение майору Грачеву, профессиональному разведчику. Но Грачев не пожелал «подсиживать» командира[271].
Хотцель, возможно, хотел поспособствовать и тому, чтобы соединение «Граукопф», несмотря на антипартизанские задачи, продолжало пополнять свои ряды диверсантами и разведчиками. Более того, приказа об удалении сотрудников разведки из РННА ему никто не отдавал, в противном случае Шенкендорф не стал бы 5 ноября 1942 г. рассматривать на совещании вопрос, поддерживать или нет подключение абвера к проекту[272]. Хотцель следовал линии, избранной еще Геттинг-Зеебургом. Только ситуация теперь изменилась — структуры военной разведки обязаны были взаимодействовать по вопросам применения русских коллаборационистов с командованием охранных войск, чего раньше не было.
Кромиади поставил себя в положение, одновременно направленное против двух немецких инстанций, игравших в деятельности РННА существенную роль. С одной стороны, он выказывал недовольство тем, что соединение подчинили охранным войскам, от которых последовал приказ о подключении к борьбе с партизанами, а с другой — не мог наладить отношения с абвером, благодаря которому операция «Граукопф» и стала возможной. Причем Хотцель в этой игре представлял немаловажную фигуру: именно через него поступали указания как от разведки, так и охранных войск.
18 августа 1942 г. вышла директива ОКВ № 46 «Руководящие указания по усилению борьбы с бандитизмом на Востоке». Согласно этому документу, впредь запрещалось участие эмигрантов в формированиях из местного населения[273]. К концу лета большинство эмигрантов были отозваны с Восточного фронта. Родину были вынуждены покинуть и эмигранты — командиры РННА. Вообще, август 1942 г. оказался для них роковым месяцем. Во-первых, партизаны и осинторфские подпольщики разложили несколько подразделений «народников». Во-вторых, в момент вывода батальона «Волга» из состава соединения и включения его в Восточный запасной полк «Центр» произошел вышеописанный инцидент с русским комендантом Шклова С. С. Паленом; дело удалось замять с большим трудом, но сам Пален был вынужден вернуться в Париж (там он поступил в распоряжение руководителя Управления делами русских эмигрантов во Франции, Ю. С. Жеребкова[274]). И, в-третьих, отношения с куратором от абвера, подполковником Хотцелем к этому времени были безнадежно испорчены.
Состояние дел в соединении неоднократно обсуждалось между командованием группы армий «Центр» и представителями абвера. В конечном итоге, начался поиск новых кандидатов на руководящие должности; на этот раз таковыми могли быть назначены только бывшие советские военнопленные. Решением данной проблемы занималось несколько структур — отдел ОКХ «Иностранные армии Востока» полковника Р. Гелена, 2-й сектор организационного отдела ОКХ майора К. фон Штауффенберга, оперативный отдел штаба группы армий «Центр» полковника Х. фон Трескова и отдел I с штаба группы армий «Центр» майора Р.-К. фон Герсдорфа.
Среди перечисленных инстанций заметную роль играл штаб группы армий «Центр», а конкретнее — Тресков и Герсдорф. В воспоминаниях сотрудника отдела I с группы армий «Центр» капитана В. К. Штрик-Штрикфельда встречается сентенция о том, что летом 1942 г. Тресков и Герсдорф «решили создать так называемое пробное соединение — русскую бригаду», и полковник Тресков передал командование бригадой Жиленкову и Боярскому[275].
Начальник отдела I с штаба группы армий «Центр» майор Р.-К. фон Герсдорф
Тресков и Герсдорф (так же, как Гелен и Штауффенберг) принадлежали к числу офицеров вермахта, не согласных с политикой Гитлера на Востоке, и входили в круг заговорщиков, подготовивших 20 июля 1944 г. покушение на фюрера. Еще до этого Тресков имел отношение к безуспешной попытке взорвать самолет Гитлера (15 марта 1943 г.)[276], посетившего штаб группы армий «Центр» в Смоленске. Резко негативно относился к германской политике в оккупированных областях СССР и Герсдорф. Мрачные мысли вызывали у него, к примеру, расстрелы евреев и комиссаров. Посетив с инспекционной поездкой тыловой район 4-й армии в начале декабря 1941 г., он отмечал: «Во время длинных бесед с офицерами я не обходился без того, чтобы не узнать о расстрелах евреев. Я получил впечатление, что офицерский корпус отказывается от расстрелов пленных евреев почти полностью, а также прежде всего расстрелов комиссаров, потому что вследствие этого сопротивление противника усиливается. Расстрелы рассматриваются как нарушение чести немецкой армии, являются аномалией для немецкого офицерского корпуса. В зависимости от темперамента и расположенности указанных лиц поднимался вопрос об ответственности за это»[277].
Разумеется, занимаясь вопросами формирования РННА, Трескоф и Герсдорф, а также их единомышленники в ОКХ делали это не только из-за симпатий к русским антибольшевикам, но и исходя из прагматических соображений. Русский проект в условиях войны против Советского Союза был оправданным и разумным шагом, если учитывать, какие потери нес на полях сражений вермахт, не имевший в отличие от Красной армии огромных мобилизационных ресурсов для решения своих оперативно-стратегических задач.
План заговорщиков сводился к тому, чтобы создать на германо-советском фронте русские антибольшевистские силы, а также альтернативное правительство, которое бы стало мощным инструментом в руках оппозиционеров. При устранении Гитлера от власти участники заговора предполагали объявить альтернативное правительство союзным новой Германии и продолжили бы войну против СССР, оказывая русским вооруженную поддержку. В конечном итоге, считали заговорщики, победу одержат русские силы, и с новой освобожденной Россией будет заключен союз, формулу которого предложил фон Штауффенберг: «Независимость, свобода, сотрудничество»[278].
До реализации этих планов было далеко, однако начало было положено — в тылу группы армий «Центр» с сентября 1941 г. явочным порядком формировались русские подразделения и части, предназначенные для охраны тыловых коммуникаций и борьбы с партизанским движением. Проект «Граукопф», несомненно, являлся прообразом будущих русских вооруженных сил. Пока же рожденная в недрах военной разведки операция не предполагала широкой самостоятельности русских. Независимая позиция Кромиади могла помешать общему делу заговорщиков (и мешала, создавая проблемы с командованием группы армий «Центр» и абвером).
Поэтому «Санина» сняли с должности не только на основании приказа Гитлера, запретившего формировать из русских крупные воинские части, о чем пишет Штрик-Штрикфельд[279], и не только из-за августовской директивы ОКВ. Он создавал дополнительные препятствия для осуществления замыслов группы офицеров вермахта (Генштаб и абвер), принадлежавших к оппозиции, и пытавшихся под эгидой проекта «Седая голова» решить часть поставленных перед ними задач.
В штабе группы армий «Центр» возникли трения по поводу того, под чьим началом должен находиться проект «Граукопф». Шенкендорф видел в соединении новое охранное формирование, а военная разведка — диверсионную бригаду. Впрочем, трения между командованием охранных войск и абвером касались практической стороны вопроса. Военной разведке, конечно, не хотелось терять свое «детище», но ее влияние неумолимо сокращалось.
Тресков неоднократно приезжал в Осинторф и способствовал тому, чтобы соединение постепенно отходило от диверсионной деятельности. При этом он старался действовать гибко, учитывая интересы абвера. Не случайно на совещании у Шенкендорфа с командирами РННА, проведенном 3 июля 1942 г., поднимался вопрос о формировании зондеркоманды особого назначения, и Тресков в середине июля ездил в Осинторф, чтобы проверить исполнение этого приказа[280]. Подобный шаг был явно направлен на то, чтобы не ущемлять военную разведку и избежать возможных недоразумений.
6 августа 1942 г. Тресков побывал в Шклове и внимательно ознакомился с состоянием батальона «Волга». Инспекционная поездка выявила недостатки — батальон оказался «плохо обмундирован, снаряжен и вооружен» и был признан небоеспособным, хотя его подразделения в июле 1942 г. уже активно занимались охраной и вели борьбу с партизанами. Тресков выступил с предложением обмундировать личный состав батальона в немецкую униформу и вывести его из соединения. Его предложение встретило в штабе группы армий «Центр» одобрение[281].
Итак, в конце лета 1942 г. командование РННА было заменено. 1 сентября 1942 г. на должность командира бригады «Граукопф» был назначен бывший командир 41-й стрелковой дивизии, полковник РККА Владимир Гелярович Баерский (он же — Владимир Ильич Боярский). Вместе с ним в Осинторф приехал бывший бригадный комиссар РККА Г. И. Жиленков, назначенный начальником организационно-пропагандистского отдела. Встреча нового руководства РННА, по словам Кромиади, проходила в радостной атмосфере, хотя, думается, здесь автор лукавит. Если с Баерским он быстро нашел общий язык, то с Жиленковым отношения наладились не сразу. Начальник организационно-пропагандистского отдела критиковал деятельность штаба РННА, на