Шенкендорф был против того, чтобы подразделения 700-го штаба выводили из его подчинения, поскольку в декабре 1942 г. охранные войска уже выделили свои самые сильные части. Так, 17 декабря на базе первых полков 201-й и 286-й охранных дивизий началось формирование дивизии «Рихерт». Командиром соединения был назначен генерал-лейтенант И. Рихерт, а в его отсутствие должность командира 286-й охранной дивизии временно исполнял генерал-майор Хартман, в распоряжении которого находились силы безопасности и порядка (Sicherungs— und Ordnungskräfte) — не самые боеспособные подразделения. Дивизии «Рихерт» были приданы 8-й артиллерийский полк «Смоленск», 3 танка II батальона 66-го танкового полка и 1-й взвод 10-й танковой роты 2-го самокатного гренадерского полка. Соединение предназначалось для использования на фронте. Бои с партизанами в январе 1943 г. вынудили командование группы армий «Центр» приостановить отправку дивизии на фронт и привлечь ее к борьбе с «бандами». Практически в полном составе соединение было задействовано в операции «Лесная зима» (Waldwinter), которая проводилась в Городокском, Витебском и Полоцком районах Витебской области[295].
Командующему корпусом охранных войск необходимы были силы, чтобы сдерживать партизанское движение, и он старался сохранить в своем распоряжении как можно больше подразделений и частей, в том числе состоявших из коллаборационистов. Тем не менее, будучи приверженцем прусской военной школы и строгой субординации, Шенкендорф не мог нарушить приказ непосредственного начальника, который требовал от него выделить один русский батальон для боевой и разведывательно-диверсионной деятельности на фронте. В сложившейся ситуации это было самым лучшим выходом для старого генерала, поэтому он, не задумываясь, принес в жертву Баерского и Жиленкова, когда те отказались выполнить его приказ.
Своими действиями Баерский и Жиленков «подставили» Трескова и Герсдорфа (хотя последний приезжал к ним и просил успокоиться), вызвали гнев у фельдмаршала фон Клюге, который 31 декабря 1942 г. приказал решительно вмешаться в дела восточного батальона «Осинторф» и немедленно снять смутьянов со своих должностей[296].
На волне пропагандистской шумихи, окружавшей проект по созданию Русского комитета, а затем и «Смоленское воззвание» Власова, руководители РННА поверили, что немцы в одночасье сделают все, чтобы сформировать РОА, и выполнят обязательства, данные ранее в конфиденциальных беседах. Однако, исходя из обстановки, для этого не было оснований. Шенкендорфа мало интересовало, какие игры затеял абвер с русскими. Ему нужны были охранные части, чтобы бороться с «бандами». Еще меньше эти проблемы волновали фон Клюге.
Конечно же, своя правда в действиях Жиленкова и Баерского была. Стремясь изменить отношение немцев к русским антибольшевикам, они указывали на реальную возможность создания коллаборационистской армии, которая поможет Германии одержать победу в войне, если военно-политическое руководство Рейха пересмотрит свою «восточную политику». Однако постановка этого первостепенного вопроса в тот момент не встретила мощной поддержки даже со стороны тех оппозиционно настроенных офицеров вермахта, которые соглашались с мнением своих русских подчиненных. Все ограничилось пропагандистской акцией, не выходившей за рамки известных директив. Попытка доказать ущербность, недальновидность и бесперспективность германской позиции вылилась в акт неповиновения, затронувший практическую сферу немецко-русского сотрудничества. И как только это случилось, последовала вполне ожидаемая реакция, расставившая все на прежние места.
Фон Клюге приказал арестовать и судить мятежников, однако Тресков и Герсдорф, рискуя своим положением, немедленно отправили Баерского и Жиленкова под защиту Гелена и Рене — в особый лагерь Летцен (Кёнигсберг), где они находились несколько недель, пока их оттуда не забрал капитан Штрик-Штрикфельд[297].
В партизанских воспоминаниях встречается информация, что в конце февраля 1943 г. Жиленков вновь появился в Осинторфе, но подтвердить эти данные на основании источников не удалось[298].
1 января 1943 г. на должность командира РННА назначили Ф. Р. Риля (начальник штаба — майор А. Л. Безродный). Так же, как и Баерский, он подчинялся полковнику Коретти. На должности руководителя Риль был менее двух месяцев. За это время подразделения полка неоднократно участвовали в антипартизанских операциях. 17 февраля 1943 г. Риль находился в Берлине и встречался с Власовым, после чего вновь вернулся в Осинторф. 23 февраля, когда произошел еще один крупный переход «народников» к партизанам, он был арестован органами ГФП и отправлен в концлагерь, где пробыл до августа 1943 г.[299].
Давая общую оценку деятельности командования РННА, надо сказать следующее. Практически с самого начала и до того момента, когда русские подразделения вошли в состав охранных войск группы армий «Центр», руководство «Русской национальной народной армией» находилось в полной зависимости от различных немецких инстанций. В течение года (с марта 1942 г. по март 1943 г.), пока шел эксперимент, в соединении неоднократно менялся начальствующий состав. Условно можно выделить три периода, отражающие собой изменения на высшем командном уровне. Это, во-первых, «эмигрантский» период, самый продолжительный по времени (шесть месяцев). Во-вторых, период командования Баерского и Жиленкова (четыре месяца) и, в-третьих, период Риля (почти два месяца).
Каждый из указанных периодов имел свои особенности и свои черты. Во время командования эмигрантов закладывались основы РННА, послужившие фундаментом для развития соединения. При Баерском и Жиленкове это развитие достигло наивысшей точки, была сформирована бригада, которая в дальнейшем могла бы стать ядром русским освободительных сил. Почти двухмесячное руководство Риля оказалось самым неудачным и малоэффективным.
На всех этапах существования РННА отмечались конфликты, возникавшие между русскими командирами и немецкими органами управления, после чего обычно происходила смена командования, которая неблагоприятно отражалась на личном составе и являлась признаком нестабильности соединения, чем пользовались подпольщики и партизаны. Во многом эта нестабильность была порождена столкновением интересов различных германских учреждений, имевших отношение к эксперименту. Вместе с тем в игре, развернувшейся вокруг проекта «Граукопф», русская сторона не была пассивным наблюдателем, и пыталась, насколько позволяли условия и возможности, отстаивать свои интересы. Но в отсутствие реальной самостоятельности борьба коллаборационистов была обречена на печальный финал.
В основе германского влияния преобладала практическая составляющая, которая определяла цели и характер сотрудничества. Какими бы ни были разумными предложения руководства РННА, степень доверия к ним напрямую увязывалась с реальной обстановкой и возможностью их реализации. Надежды трансформировать проект «Граукопф» в более серьезное предприятие не оправдались.
Глава четвертая. Боевое применение РННА
Операция «Ганновер»
К тому моменту, когда абвер приступил к осуществлению проекта «Граукопф», в тыловом районе группы армий «Центр» сложилась непростая обстановка. Необходимо отметить, что в тыловой район тогда входили Смоленская, Могилевская, Брянская, Витебская, часть Орловской и Минской областей. Для поддержания порядка на этой территории немецкое командование предусмотрело использование 102-го (СII) охранного корпуса, в составе которого находились 221-я (командир — генерал-лейтенант Иоганн Пфлюгбайл), 286-я (генерал-лейтенант Курт Мюллер) и 403-я (генерал-лейтенант Вольфганг фон Дитфурт) охранные дивизии[300]. Общее руководство силами безопасности осуществлял командующий корпусом охранных войск и начальник тылового района группы армий «Центр» генерал от инфантерии М. фон Шенкендорф, штаб которого располагался в Смоленске[301].
Известные проблемы в тылу центральной группировки вермахта начались еще в августе 1941 г. Военные органы, ответственные за безопасность, столкнулись с определенным сопротивлением и вели бои с выходившими из окружения советскими частями и первыми партизанскими отрядами. Так, во второй половине августа 1941 г. охранные войска группы армий «Центр» получили приказ прочесать области, находящиеся в тылу армейских объединений. На севере Минской и юге Витебской областей были проведены акции с участием III батальона 354-го полка 286-й охранной дивизии, 317-го полицейского батальона, моторизованной команды тайной полевой полиции и специальной группы с 25 собаками-ищейками[302].
В сентябре 1941 г. 221-я охранная дивизия вместе с полицейским полком «Центр» вели бои против партизан, действовавших вдоль участка дороги Бобруйск — Кошевичи, 403-я охранная дивизия — севернее Витебска вдоль железной дороги Витебск — Городок. Непрерывные зачистки севернее и южнее Минска (Борисовский, Пуховичский и Червенский районы) осуществляла 707-я пехотная дивизия, активно привлекавшаяся к борьбе с «народными мстителями»[303].
В сентябре — октябре 1941 г. на территории Минской, Могилевской и Витебской областей было проведено 10 антипартизанских операций. Несмотря на определенные успехи, полностью подавить сопротивление не удалось[304].
По указанию Шенкендорфа планировалось проводить систематические проверки деревень на предмет сотрудничества гражданских лиц с партизанами и постепенно лишить «народных мстителей» поддержки местного населения. Но этим намерениям не суждено было сбыться, так как советскому руководству удалось интенсифицировать партизанскую борьбу в захваченных немцами областях зимой 1941–1942 гг.