[70].
Представительства ВНРП в Германии были немногочисленны (помимо Берлина, действовали небольшие ячейки в Гирслебене и Бременхевене), а к 1939 г. фактически прекратили всякую деятельность. Тем не менее к этому моменту была проделана большая пропагандистская работа, сводившаяся к формированию у русских эмигрантов образа Германии как будущей «освободительницы от большевистского ига». Идеолог ВНРП, М. М. Гротт-Спасовский на страницах печатного органа партии — журнала «Фашист» — писал: «Пусть немцы освобождают Украину. Пусть японцы освобождают Дальний Восток, Сибирь. Пусть еще кто-нибудь освобождает наш Север или Прикаспий и т. д. Буквально все способы и все средства хороши для разгрома СССР… Нечего бояться расчленения России. Коли будут созданы и охранены наше общерусское национальное единство и крепкая авторитарная власть, то будет воссоздана и сохранена и Великая Россия. Мы приветствуем освобождение России по частям — мы приветствуем всякий удар по большевикам, в какой бы форме, где бы и как бы он ни проявлялся»[71].
С. Иванов выступает перед личным составом
С лета 1941 г. Иванов стал штурмовать всевозможные нацистские и армейские ведомства в попытке привлечь внимание немцев к возможности активного подключения русских кадров к «борьбе против жидобольшевизма». Именно в это время или, возможно, еще до начала войны, Иванов предложил свои услуги немецкой военной разведке. В абвере ему был дан псевдоним Граукопф (Седая голова) и присвоен чин зондерфюрера (то есть гражданского чиновника на военной службе)[72].
Советский публицист Георгий Анзимиров в памфлете «Конец „Седой головы“» охарактеризовал Иванова следующим образом: «Уроженец Петербурга, инженер, а затем офицер царской армии Сергей Никитич Иванов лютой ненавистью ненавидел советскую власть. Сбежав после разгрома белогвардейских войск в Германию, он зарабатывал себе на пропитание, коньяк и прочие жизненные блага, преподавая русский язык в разведывательной школе под Берлином, а по вечерам строил фантастические планы восстановления в России монархии»[73].
Бывший сотрудник абвера, Антон Доллерт (псевдоним — Свен Штеенберг), служивший во время войны в тыловом районе группы армий «Центр», пишет об Иванове как о человеке, имевшем «прочные связи с нацистской партией и вермахтом»; он «пропагандировал в этих кругах идею создания Русской освободительной армии», но «успеха ему удалось добиться только в разведке вермахта». Идею создания части, «которая являлась бы резервом для специальных операций за линией фронта», а позже стала бы ядром русских вооруженных формирований, поддержал лично глава абвера, адмирал Вильгельм Канарис[74]. Именно он направил Иванова на оккупированную советскую территорию — в Смоленск. Помимо абвера, инициативу одобрили и в отделе ОКХ «Иностранные армии Востока».
Смоленск во время оккупации
Бывший пропагандист 1-й русской национальной бригады СС «Дружина», Леонид Александрович Самутин, лично знакомый со многими командирами РННА, в своих воспоминаниях указывает на то, что акция по созданию этого воинского соединения «была задумана в недрах немецкого командования центрального участка фронта еще осенью 1941 г. и проводилась по прямому указанию» командующего группой армий «Центр», генерал-фельдмаршала Федора фон Бока и с «благословения» генерал-фельдмаршала Вернера фон Браухича: «По естественной инерции всяких действий она продолжалась и после их смещения в декабре 1941 г.»[75].
В дополнение к этой информации следует привести свидетельство В. Штрик-Штрикфельдта, активного сторонника привлечения русских кадров к войне против СССР: «Многие командиры фронтовых частей, а также офицеры в тыловых областях с первых месяцев похода в Россию пополняли свои редевшие части за счет добровольцев разных национальностей. Абвер адмирала Канариса пошел еще дальше: он планомерно формировал для своих целей небольшие национальные отряды и части… При штабе группы армий „Центр“ полковник, а позже генерал фон Тресков с разрешения фельдмаршала фон Браухича начал в виде опыта формировать русские части»[76].
Совершенно очевидно, что планы Браухича и Бока шли гораздо дальше создания РННА. Рейнхард Гелен свидетельствует: «Группа армий „Центр“ выступила с предложением восполнить потери личного состава за счет создания до апреля 1942 г. вспомогательных русских подразделений общей численностью до 200 тысяч человек. Командующий сухопутными войсками генерал-фельдмаршал фон Браухич расценил высоко эту инициативу: она могла сыграть решающую роль в войне. Но из этого ничего не получилось: Браухич и Бок в декабре 1941 г. были сняты со своих должностей»[77].
Таким образом, в случае с формированием РННА сошлись интересы трех сил: радикальных русских эмигрантов, армейской разведки (абвера и отдела «Иностранные армии Востока») и командования группы армий «Центр»…
В Смоленске Иванов поступил в распоряжение начальника абверкоманды-203, подполковника доктора Вернера фон Геттинг-Зеебурга (Кромиади именует его «очень милым человеком и большим другом русских»[78]). В начале марта 1942 г. Геттинг-Зеебург организовал встречу Иванова с командующим группой армий «Центр», генерал-фельдмаршалом Гюнтером фон Клюге, который уже был уведомлен о том, что абвером и отделом «Иностранные армии Востока» запланирована операция «Граукопф» (Unternehmen «Graukopf» — по псевдониму Иванова), утвержденная в Ставке Верховного командования[79]. Согласовав с Клюге все необходимые детали, Иванов ненадолго вернулся в Германию, чтобы собрать и привезти в Смоленск командное звено будущего формирования.
Смоленск — «столица» русского коллаборационизма
Нелишне отметить, что Смоленск во время войны стал своеобразной «столицей» русского коллаборационизма. Здесь находился штаб командующего группы армий «Центр», размещались органы немецкой военной разведки и контрразведки, а также дислоцировался штаб оперативной группы В полиции безопасности и СД. Кроме того, в Смоленске и в близлежащих к нему районах располагались лагеря для пленных солдат и офицеров РККА, откуда вербовались кадры для диверсионной деятельности; в районах области были организованы разведывательно-диверсионные школы и курсы[80]. В этом же городе с ноября 1941 г. по сентябрь 1943 г. на улице Западной Кольцевой (до войны — Дзержинского) в домах 20, 22, 24 и 26 дислоцировалась указанная абверкоманда-203[81].
Итак, в начале весны 1942 г. Иванов вновь вернулся в Смоленск, но теперь уже в сопровождении своих коллег-эмигрантов, изъявивших желание принять участие в эксперименте. Кое-кто из них уже успел побывать на Восточном фронте или имел опыт работы с советскими военнопленными. Последнее относится в первую очередь к полковнику К. Г. Кромиади, который, как уже говорилось, до конца 1941 г. работал в комиссии по работе с военнопленными в лагерях на территории Генерал-губернаторства.
Кромиади вспоминает: «Как-то вечером в начале марта 1942 г. он [Иванов] позвонил мне и предложил встретиться по очень важному делу. Встреча состоялась на следующий день… Он спросил, не принял бы я участия в формировании русских частей на фронтовой полосе»[82]. В итоге Кромиади после недолгих раздумий согласился. В абвере ему был присвоен псевдоним — Санин.
Не исключено, что в составе органов немецкой разведки на Восточном фронте успел поработать еще один член группы, Игорь Константинович Сахаров[83]. По крайней мере, его имя неоднократно фигурирует в мемуарах Александра Николаевича Сабурова — известного партизанского командира, отряды которого во время войны действовали на Украине и на Брянщине. Так, в книге «У друзей одни дороги» Сахаров характеризуется как «опытный, коварный и очень жестокий враг», которого «специально прислали для борьбы с партизанами»[84]. В книге «Силы неисчислимые» Сабуров пишет о Сахарове: «Он еще молодой. Полковничьи погоны получил за бои против республиканцев в Испании. Хвастается, что звание и награды дал ему лично сам Гитлер, а за борьбу с партизанами здесь надеется дорваться и до генеральского чина. Не зря ведь ему обещана всяческая поддержка: подбрасывают целую дивизию, сулят даже авиацию снять с фронта»[85].
Публицист Г. Анзимиров наряду с действительными фактами из биографии Сахарова приводит и совершенно фантастические детали: «Сахаров, не раздумывая, кинулся к Франко и был зачислен в иностранный легион „Кондор“. Юному авантюристу повезло: в боях под Барселоной удалось отличиться. На Сахарова обратили внимание. Он получил несколько орденов… Одну из наград ему вручил Гитлер. Карьера началась удачно. Вскоре немецкая разведка без труда прибрала Сахарова к своим рукам»[86].
С Ивановым Сахарова связывала давняя дружба. Убежденный русский фашист, он состоял в нескольких эмигрантских праворадикальных организациях. Следует отметить, что его отец, генерал-лейтенант Константин Вячеславович Сахаров, по данным историка М. Келлога, был членом мюнхенской организации «Ауфбау» и ближайшим сотрудником генерала Бискупского. Более того, К. В. Сахаров