На этот раз Берлин не встретил Коха гирляндами цветов. Напротив, у него появились новые враги: когда-то после одной из своих поездок в африканские колонии Кох предложил уничтожать некоторых диких птиц, опасных как носители заразных для человека микробов. Немецким колониалистам, торговым и промышленным компаниям не по душе пришлось это предложение: они выжимали из колониальных владений все, что только можно было оттуда выжать, уничтожение дичи отнюдь не соответствовало их планам. Вот почему «высшие круги» берлинского общества прохладно отнеслись к приезду Коха, а кое-кто пытался в салонах и в печати начать атаку против его гигиенических предложений.
Комариные укусы, на которые видавший виды ученый не обращал внимания. Пожалуй, теперь ему уже не нужны были никакие почести: после Японии вряд ли что-нибудь могло удивить его. Сейчас он только мечтал, чтобы ему не мешали работать, чтобы дали завершить тему его жизни.
«…Сразу же взялся за работу, — пишет Кох Китазато 13 января 1909 года, — сейчас занимаюсь исследованиями по действию туберкулина. Вассерман, применив свою методику, нашел-таки антитела у туберкулезников, которые лечились туберкулином. Эти опыты я хочу продолжить и проверить в других областях. Несколько интересных и, мне кажется, новых вещей я уже нашел. Но чем больше я занимаюсь этими вопросами, тем больше убеждаюсь, что они очень сложны. Для меня неясно даже, смогу ли я полностью разрешить эту загадку. Результат можно получить, только если будут проведены широкие опыты и если никто не будет мешать…»
Широкие опыты с туберкулином он не имел возможности поставить: повсюду, кроме Германии, в средство это давно уже утратили веру, да и немецкие медики только кое-где предоставляли свои больницы и клиники для коховских экспериментов.
Несомненно, это делалось в интересах больных людей: туберкулин не излечивал их, приносил разочарование, часто ухудшение, а иной раз и смерть. Кох мог пользовать больных только в двух местах: инфекционном отделении «Шарите» и в стационаре туберкулезной хирургии.
В лаборатории и больницах он работал с девяти утра до двух часов, после чего уходил домой отдыхать, а вечером принимался за свои записи и дневники. Он не напрасно сомневался в том, сможет ли полностью разрешить «эту загадку» — раз навсегда встав на неправильную позицию, он тем самым лишил себя возможности рассчитывать на успех. С другой стороны, все больше тревожили его припадки сердечного удушья и сердечной слабости.
7 апреля 1910 года он делал доклад в Академии наук на тему «Эпидемиология туберкулеза». Он проделал для этого доклада огромную статистическую работу, чтобы сопоставить смертность от бугорчатки в разных странах и в разные годы. Он пришел к выводу, что благодаря ряду противотуберкулезных мероприятий, которые он упорно пропагандировал, начался некоторый спад смертности туберкулезных больных.
— Я и мои ученики — мы придерживаемся мнения, что самая действенная защита от заражения туберкулезом — это изоляция больных, стационирование их в лечебных заведениях, — говорил Кох. — У нас в Германии число взрослых туберкулезных больных, нуждающихся в больничном лечении, достигает приблизительно двухсот тысяч человек в год. Так как никакая, даже самая обширная, сеть больниц не в состоянии охватить такое количество людей, нужно всячески пропагандировать изоляцию больных в их квартирах. Если бы больному можно было предоставить свою собственную комнату — это мероприятие было бы выполнимо и не замедлило бы дать свои плоды. Но как быть в тех случаях, когда вся «квартира» целой семьи состоит всего из одной комнаты? Это тот рубеж, за который не в состоянии перешагнуть наука. Между тем это тот самый рубеж, за которым и начинается подлинная и результативная борьба с туберкулезом…
Кох был слишком далек от политики и слишком мало значения придавал социальным причинам заболеваний, чтобы предложить на этом ученом заседании какие-либо кардинальные меры. Он мог только констатировать факт, отлично понимая, что от такой констатации ни одному туберкулезнику не станет легче, ни один ребенок не спасется от заражения.
— Как быть с этим обстоятельством? Лично я не могу найти ответа на подобный вопрос…
Так закончил Роберт Кох свое последнее выступление.
Вопрос, который так и остался без ответа, нашел свое разрешение в его родной стране через несколько десятилетий после смерти Коха — когда вступило в права демократическое правительство Германской Республики, когда половина немецкого народа встала на путь строительства социализма.
Но все, что мог сделать сам Кох, он пытался делать при жизни. Он продолжал разрабатывать план гигиенических мероприятий для борьбы с туберкулезом, он добивался создания новых туберкулезных больниц; с его легкой руки в разных частях земного шара стали появляться туберкулезные санатории и специальные клиники.
Вопрос о полной ликвидации туберкулеза и теперь еще поставлен только в единственной стране — в Советском Союзе. По плану развития медицинской науки и здравоохранения в течение ближайших пятнадцати лет в нашей стране не станет этого тяжкого человеческого страдания.
9 апреля 1910 года, через два дня после доклада в Академии наук, Кох, как обычно, работал утром в лаборатории, потом пошел в вечерний обход своих больных в «Шарите». Он успел осмотреть только одного больного и едва отошел от его койки, как почувствовал себя дурно и вынужден был прислониться к стене. Кто-то подхватил его, кто-то поддержал под руки, кто-то подвел к свободной кровати… Он не видел, кто это был, не слышал тревожного шепота вокруг. Ему не хватало воздуха, он почти терял сознание.
Его отвезли домой, на Курфюрстендам, 52. Испуганная жена уложила его в постель, настежь открыла все окна. Доктор Бригер, давний его сотрудник, сокрушенно покачал головой. Гедвига поняла, что надо ждать худшего…
Кох заснул, но проспал недолго: его разбудила сильнейшая одышка. Обливаясь потом, в полном изнеможении он ловил воздух широко раскрытым ртом. Потом началась изнурительная рвота, сильная боль в сердце, заставившая его громко застонать. В груди что-то хрипело, как будто там со скрипом раздували мехи. Доктор Бригер с трудом нащупал пульс — нитевидный и неправильный.
Через день у Коха развился отек легкого, слабость сердечной деятельности стала угрожающей.
Его лечили наперстянкой, морфием, крепким кофе; на сердце, к рукам и ногам прикладывали горячие припарки… Но никто не надеялся на выздоровление. Никто, кроме него самого.
Едва придя в себя, он стал уверять врачей, что это, наверное, вспыхнула его старая болезнь. Никто не понял, что он имеет в виду. Тогда он пояснил:
— Когда-то я заразился бугорчаткой. Должно быть, во время своих поисков туберкулезной бациллы. Я думаю, теперь болезнь, воспользовавшись моим переутомлением и возрастом, проснулась и вспыхнула. Но вы не беспокойтесь: туберкулез мне не страшен…
До чего же он все-таки был упрям; как он верил в свой туберкулин вопреки всем фактам, говорящим против него! Так верил, что не боялся собственного заболевания: он рассчитывал вылечить его своим средством! Врачи не выводили его из этого заблуждения — пусть будет бугорчатка, раз он ее не боится. Но они-то знали, что туберкулез тут ни при чем: у Коха развилась тяжелая сердечная болезнь. И этот приступ в ночь с 9 на 10 апреля, по-видимому, был первым инфарктом сердечной мышцы.
Туберкулином он, правда, не стал лечиться — через две недели дело пошло на улучшение, и ободренный Кох, едва поднявшись с постели, принялся за работу. Через месяц после начала болезни он уже составлял проект сооружения новой туберкулезной больницы Берлинского магистрата.
А с наступлением тепла его потянуло на отдых. Жена увезла его в Баден-Баден. Здесь, в отличном санатории доктора Денглера, Кох почувствовал себя совсем хорошо. Настолько хорошо, что через неделю, 27 мая, собрался принять участие в обеде за общим столом.
Гедвига одела его и усадила в удобное глубокое кресло у двери, ведущей на балкон. В ожидании, когда за ним придут, чтобы вести его в зал, Кох задремал. Гедвига на цыпочках вышла из комнаты.
Через несколько минут она вернулась — и страшно вскрикнула: Кох, раскинув руки, лежал на полу. Она бросилась к нему…
Все было кончено: Роберта Коха не стало…
Когда-то, когда он впервые начал чувствовать сердечные боли, он составил завещание. Между прочим, он просил тело его после смерти сжечь, а урну с прахом замуровать в стену Института инфекционных болезней в Берлине.
Все было выполнено в точности. А на том месте, где запрятанная в стену стоит урна с прахом Коха, ярко забелела мраморная доска с лаконичной надписью:
ОСНОВНЫЕ ДАТЫ ЖИЗНИ И ДЕЯТЕЛЬНОСТИ РОБЕРТА КОХА
1843, 11 декабря — В городке Клаустгаль, в горах Гарца, третьим ребенком в семье Матильды и Германа Кох родился сын Роберт.
1862, апрель — Роберт Кох поступил в Геттингенский университет на естественный факультет.
1864, январь — Перешел на медицинский факультет.
1865, июнь — Получил первую премию на конкурсе студенческих научных работ.
июль — Будучи студентом шестого семестра, назначен ассистентом директора Патологического института профессора Краузе.
1866, 13 января — С отличием выдержал экзамен на степень доктора медицины.
16 января — Присуждена ученая степень доктора медицины.
февраль — Едет в Берлин, к Рудольфу Вирхову, совершенствовать свои знания. Через четыре недели возвращается домой.
16 марта — Выдержал государственные экзамены на практикующего врача в Ганновере.
лето — Работает на борьбе с холерой в Гамбурге.
27 сентября — Получил документ на право врачебной практики в поселке Лангенгагене.
1867, 16 июля — Будучи врачом Лангенгагенской психиатрической больницы, женился на Эмми Фраатц.
1868 — У Роберта и Эмми Кох родилась дочь Гертруда.
1869, июль — Переехал с женой и дочерью в местечко Раквиц Познанской провинции.
1870, август — Уходит добровольцем в прусскую армию, работает врачом в военно-полевом лазарете во французском местечке Сен-Прива.
1871, январь — Вернулся в Раквиц с фронта франко-прусской войны.
1872, март — Перешел на должность окружного санитарного врача в город Вольштейн Познанской провинции.
1876 — Во время эпидемии сибирской язвы изучил цикл развития сибиреязвенных бацилл, открыл устойчивую их форму — споры, установил их эпидемическое значение. Написал работу об этиологии сибирской язвы.
30 апреля — Выехал в Бреславль, к профессору ботаники Бреславльского университета Ф. Кону с докладом об этиологии сибирской язвы.
май — Опубликована статья Коха об этиологии сибирской язвы.
1877 — Кох разработал метод культивирования микроорганизмов на биологических жидкостях, ввел метод «висячей капли», окрашивание бактерий анилиновыми красками и др.
1878 — Опубликовал классическую работу об этиологии раневых инфекций, в которой сформулировал знаменитую триаду, известную в медицине как триада Коха — Генле. Ввел в бактериологическую технику метод микрофотографирования.
1879, июнь — Переведен из Вольштейна в Бреславль, на должность городского санитарного врача.
осень — Вернулся в Вольипейн на прежнюю должность.
1880, июль — Назначен экстраординарным советником Королевского управления здравоохранения в Берлине. В дальнейшем переведен на должность главного советника по борьбе с инфекциями.
1880–1881 — Создал бактериологическую методику культивирования бактерий на твердых питательных средах. Занимался наукой и практикой дезинфекций.
1882, 24 марта — Сделал знаменитый доклад в Берлинском физиологическом обществе «Этиология туберкулеза» — об открытии микробов — возбудителей туберкулеза.
10 апреля — Опубликована первая статья об этиологии туберкулеза в «Берлинском клиническом еженедельнике».
1883–1884 — Экспедиции в Египет и Индию для изучения холеры. Открытие холерного вибриона.
1884, 4 марта — Опубликован отчет о командировке в Индию и об открытии холерного вибриона.
1885 — Назначен директором вновь построенного Гигиенического института в Берлине и профессором Берлинского университета.
1890, 4 августа — На X Международном конгрессе в Берлине выступает с докладом, в котором сообщает об открытом им лечебном средстве против туберкулеза.
1890, ноябрь — Вышел номер «Немецкого медицинского еженедельника» со статьей Коха о туберкулине.
26 ноября — Сделал доклад на заседании Медицинского общества в Берлине о новом способе лечения туберкулеза и результатах этого лечения.
1891–1894 — Специально для Коха выстроен новый Институт инфекционных болезней, где Роберт Кох работает директором.
1892–1893 — Кох развелся со своей первой женой Эмми, женился вторично — на Гедвиге Фрейберг.
1896 — Кох с женой выехали в научную экспедицию в Восточную Африку, на борьбу с чумой рогатого скота. Создание предохранительной желчной сыворотки против чумы рогатого скота.
1897 — Создание нового туберкулина и провал его, так же как и старого.
Кох возглавляет экспедицию в Индию, на чуму.
1898 — Доклад в Берлине — «Врачебные наблюдения в тропиках».
1899 — Кох возглавляет экспедицию по изучению малярии в Италии, на Яве и в Новой Гвинее.
1901 — Доклад на Международном медицинском съезде в Лондоне о туберкулезе человека и рогатого скота. Ошибочные выводы о незаразительности для человека туберкулеза животных.
1903 — Экспедиция в Центральную Африку, на эпизоотию рогатого скота. Кох нашел микроба-возбудителя, проследил пути передачи и назвал болезнь «африканской береговой лихорадкой».
1904 — Роберт Кох вышел в отставку, передав директорство в Институте инфекционных болезней одному из первых своих учеников и сотрудников — Гаффки.
1905 — «Как выдающемуся исследователю современности» Роберту Коху присуждается Нобелевская премия.
1906–1907 — Экспедиция в Центральную и Восточную Африку на борьбу с сонной болезнью. Применение лекарственного препарата — атоксила — для лечения сонной болезни. 1908 — Выехал в Северную Америку навестить брата.
12 июня — После путешествия по Северной Америке и Сандвичевым островам прибыл в Иокогаму, к своему старому ученику профессору Китазато.
сентябрь — Выехал из Японии в Вашингтон на Международный конгресс, посвященный туберкулезу.
21 сентября — Открытие XI Международного конгресса по вопросам туберкулеза в Вашингтоне. Доклад Коха.
4 ноября — Кох и его жена вернулись в Берлин после двукратного посещения Америки и двухмесячного путешествия по Японии.
1909, 7 апреля — Последний доклад Коха в Академии наук в Берлине на тему «Эпидемиология туберкулеза».
1910 в ночь с 9 на 10 апреля — Первый сильный приступ стенокардии, долгая болезнь.
20 мая — Кох с женой едет в Баден-Баден отдыхать и лечиться от сердечной слабости и тяжелой одышки.
27 мая — В саду, на террасе санатория в Баден-Бадене, тихо скончался Роберт Кох на 67-м году жизни. Урна с его прахом замурована в стене Института инфекционных болезней в Берлине.