— Зачем вы его мне подсунули? Извращенец! — Взвизгнула она.
Поток возле моего корабля замер. Людям стало интересно.
— Простите, Вы сами его выбрали. Я Вам выложил много брелков. — Я попытался оправдаться.
— Что значит сама?
— Это значит, что я Вас не подталкивал сделать выбор. Выбор Вы сделали сами, я не знаю, по каким критериям, осознанно или рандомно, но выбрали Вы сами.
— Нет, молодой человек, Вы воспользовались тем, что я плохо вижу, и подсунули этот х… — женщина осеклась. — брелок в руки.
Любой другой человек на моем месте постарался бы замять конфликт, но у меня был тот самый комплекс, который не позволял мне это сделать.
— Вы врете! Вы сами выбрали этот брелок, и долго вертели в руках, рассматривая.
— Что значит рассматривая? — Вопрос на самом деле мне показался диким и неуместным.
— Рассматривать — это значит анализировать мозгом информацию, полученную визуальным способом.
Женщину застопорил мой ответ.
— Хам! — Выкрикнула она и марширующим шагом растворилась в потоке.
Конфликт с женщиной, как ни странно, подхлестнул продажи. Многие не обращали внимания на «Креарки», а тут вдруг шум заставил их остановиться и рассмотреть ассортимент магазина подробнее. Злополучный брелок был куплен сразу после скандала. И еще полчаса я только успевал продавать. За это время я собрал приличную кассу. Сергей был в восторге.
— Ты побил мой рекорд. — Сознался он. — За это тебе премия.
Он вынул из стопки денег, вырученных за день, пятисотрублевую купюру и протянул мне.
— Заслужил.
Хорошо, что ему не пришло на ум расспрашивать меня о том, как прошел день, иначе я бы выложил про скандал с женщиной. Мой босс строго-настрого приказал мне не спорить с клиентами.
Худо-бедно, но я проработал на Сергея больше двух месяцев. Как ни странно, но необычный товар вязался у клиентов с необычным продавцом. Мои прямолинейные ответы даже импонировали некоторой части покупателей. Для меня это было настолько приятной новостью, что я чуть не поверил в радужные перспективы своей работы на этом месте.
Знаете, у какой категории людей напрочь отсутствует чувство юмора? Напрягитесь. Правильно, у чиновников. Плохо, что у них на лбу не написано: «Я чиновник». К полному отсутствию чувства юмора примешивается гипертрофированное тщеславие. Я считаю это формой морального уродства, которое заставляет своего носителя искать для самоутверждения признаки собственного превосходства над людьми. Вам надо только по одному внешнему виду чиновника догадаться, кто он такой есть, и вести себя в соответствии с его ожиданиями. Как можно уже догадаться, нам суждено было встретиться.
Мужчина в хорошем костюме, расстегнутом на слегка выпирающем животе, с лощеным, гладко выбритым лицом, со стаканом фреша в руке, замер у моей витрины. Я наблюдал за ним через стекло витрины. Он сразу вызвал у меня неприятные ощущения. Не могу сказать чем. То ли кривой ухмылкой, не сходящей с его губ, то ли брезгливым взглядом, как будто на витрине лежали не подарки, а дохлые крысы. Мой внутренний голос твердил ему: «Уходи, уходи».
— Покажи мне эту хрень. — Приказным тоном попросил мужчина.
Я проследил за направлением его пальца и понял, что он показывает на автомобильные термокружки с подогревом.
— Это называется термокружка, а не хрень. — Я выставил три образца с разными принтами на витрину.
Мужчина посмотрел на меня, как на говорящее «говно».
— Это китайская хрень, одноразовая. — Заключил он после небольшого осмотра. — Гарантия хоть какая-нибудь есть?
— Два месяца на эти отличного качества изделия.
Мужчина прыснул, и его губы скривились еще сильнее.
— Сертификат покажи, что они одобрены Минздравом. — Жестко попросил мужчина. — Я не хочу подвергать свою жизнь опасности из-за вредных полимеров.
Я был подготовлен к этому. Сергей мне показал, где у него хранятся сертификаты на всю продукцию. Я выложил папку перед потенциальным покупателем.
— Ищи сам. — Приказал он мне.
Кто работал продавцом, тот поймет меня, как часто покупатели превратно понимают понятие «покупатель всегда прав», интерпретируя его как «покупатель может позволить себе за деньги все». Забывая, что на самом деле продавец и покупатель находятся в равновесных состояниях обмена денег на товар. Я это понимал, и потому грубое отношение к себе воспринял, как способ показать мнимое превосходство.
— Простите, Вам на что сертификат нужен, на хрень китайскую или термокружки?
Мужчина покраснел и стал одним цветом со своим бордовым галстуком. Он не привык, когда ему грубили, тем более с такого низкого уровня.
— Ты чё, урод, попутался или обознался? Встал на задние лапки и запрыгал передо мной! Если не покажешь мне сертификат через минуту, можешь звонить своему начальству и говорить, что их закрывают.
«Вот оно, началось» — понял я. Мне было жалко Сергея. Меньше всего я хотел, чтобы его небольшой бизнес разрушился через мой комплекс правдолюба. Но я ничего не мог с собой поделать.
— Вот сертификат на термокружки. — Я вынул лист с печатями сертификационных органов. — Здесь по-русски написано, «термокружка автомобильная с подогревом», и нет ни слова про «китайскую хрень». Стало быть, Вы не отличаете одно от другого.
На меня смотрели два ошалевших глаза. Боюсь, что если бы у этого мужчины был дробовик в руках, меня бы уже не было на свете. У него тряслись губы и второй подбородок. Я подумал, что недолго осталось ждать, когда его стукнет припадок.
— Смотреть будете? — Спросил я, теребя сертификат в руках.
— Телефон своего начальства мне, быстро! — Мужчина говорил не своим голосом. Злоба свела ему скулы, и он выговаривал слова с трудом.
В островке был небольшой уголок потребителя, оформленный по всем правилам. Небольшая доска, на которой висела информация о предпринимателе, книга жалоб, закон о правах потребителя и прочее. Я поставил всю доску перед мужчиной. Тот схватился за телефон, собрался звонить, но передумал и сделал фотографию листа с информацией о Сергее.
— Готовьтесь, ты и твои работодатели. Я вас по миру пущу. — Мужчина сверкнул в меня глазами, развернулся и быстро ушел.
Настроение мое упало ниже плинтуса. Одно дело пострадать самому, а другое — навлечь проблемы на хорошего человека. Время потекло медленно и уныло. Я вертел головой в разные стороны, ожидая увидеть своего босса. Он появился вечером, гораздо раньше, чем он приезжал за выручкой. По его лицу я понял, что угрозы не остались неисполненными. Сергей был бледен, как человек, страдающий анемией.
Он подошел. Его глаза выражали непонимание и удивление, будто он впервые меня увидел. Мне стало страшно, но больше всего из-за того, что на Сергее не было лица. Я представил, как давний тромб в его сосуде под бурным потоком крови готовится оторваться и, закрыв проход, завершить земной путь хорошего человека.
— Собирайся и уходи. — Сказал он мне после некоторого многозначительного молчания.
— Наш товар назвали китайской хренью, я и не выдержал. — Признался я, и попробовал защититься.
— Надо знать, перед кем лучше промолчать.
— И кто это был? — Я понял, что это государственный человек, но ранг его не смог оценить.
— Зам мэра, Кругликов. — Мужчина вытер с бледного лба пот. — Я закрываюсь из-за тебя, понимаешь? Я сюда вложил столько денег, и все они кредитные. Теперь я должен банкам. Они отберут у меня всё!
Нельзя всё воспринимать так близко к сердцу. Автобус по имени «Смерть» показался на дороге и моргнул дальним светом Сергею.
— Простите. Это моя вина, и я всем сердцем желаю, чтобы у Вас все образумилось.
Сергей открыл дверь островка и молча дождался, когда я уйду. Он не попрощался, и я понимал его. Сейчас ему многократно хуже, чем мне. Что теперь станет с его позитивным отношением к миру?
В «Креарках» я продержался два месяца с небольшим. Деньги, заработанные там, были для меня большими деньжищами. Пока я жил в общаге, и изредка ходил на занятия, теша себя мыслью о том, чтобы снять жилье. Деньги я не держал наличными. Открыл себе депозит в банке и положил их на карточку. Мое правдолюбие могло сыграть злую шутку, если бы я проговорился, что у меня хранятся деньги. Общежитие — проходной двор. В нем ничего нельзя спрятать. Особенно, если об этом все знают.
Мое положение в колледже заметно ухудшалось с каждым днем. Преподаватели один за одним ополчались на меня, и дули в уши начальству колледжа всякие гадости про меня. Едва перезимовав, я понял, что могу не окончить первый курс. Мне намеренно ставили низкие оценки, припомнили все мои пропуски. Устройся я на работу, меня бы тут же отчислили. Постепенно во мне выкристаллизовалось понимание, что после отчисления я ничего не теряю, кроме общежития. Армия мне не грозила. Психиатры постарались. Я даже почувствовал облегчение от мысли, что покину это заведение, от которого у меня останутся только плохие воспоминания. Было беспокойство по поводу своего будущего, но пока я видел его в положительном свете.
В апреле меня вызвали к директору колледжа. Естественно, не просто так. Мне высказали коллективное мнение, которое я и так знал, но вместо отчисления предложили альтернативу. Я должен был положить в карман директору денег, не ходить на занятия, а он мне за это обещал диплом. Пожалуй, директор был последним человеком в колледже, который не проверил работу моего синдрома на себе. Я рассказал ему, что думал о взяточничестве в учебном заведении.
— Вон! Вон из колледжа! — Кричал он мне вслед.
У меня был выбор: вернуться к отцу или попытаться пристроиться в городе в который раз. В первом случае мне грозило медленное угасание в деревне, возможно алкоголизм на пару с родителем. Во втором был небольшой шанс перебиваться с одной работы на другую до тех пор, пока весь город не узнает обо мне.
Ночевать в апреле под открытым небом холодно. Сначала я ночевал на железнодорожном вокзале, пока не привлек внимание полиции. Потом переночевал на автовокзале. Потом нашел старую пятиэтажку с открытым чердаком и ночевал там, пока туда не пришли наркоманы, устроившие вертеп. Деньги на еду заканчивались, хотелось нормальной кровати, помыться и просто почувствовать себя человеком.