Хрум. Хрум. Хрум, — перед глазами назойливый танец белых снежинок. Над головой нависали каменные и снежные козырьки. Опасно и неприятно. Горные вершины, которые они видели из космоса, постоянно окруженные белым снежным туманом, молча грозили лавинами.
Хрум. Хрум. Хрум… Белый, пологий язык — спуск — и серые зубья скал, похоже на раскрытый зев дракона.
Хрум. Хрум. Хрум.
Вельт едва сдерживался, чтоб не завыть в полный голос от тоски. Он потянулся к рукояти излучателя, торчавшего из кобуры, впереди так призывно маячила спина Ильи.
«Это очень просто, — Вельт хищно улыбнулся, — всадить в спину разряд излучателя. Бросить здесь, где никто никогда не найдет. А никто и никогда не будет искать этого земляшку, астрогеолога. Мне кристаллов хватит, а он пусть сам ищет свои. Удар в спину — и через несколько минут его занесет снегом. Планета быстро хоронит. — Вельт расстегнул кобуру. — Если он виноват, а я знаю, что он виноват — виновных наказывают. Все очень просто, очень просто… — мысль неотвязно засела в голове, стала прокручиваться, словно поп-мотивчик, от которого не знаешь, как избавиться. — Впрочем…»
— Все очень просто… — Вельт захихикал.
Илья остановился. Оглянулся.
— Что случилось, устал?
Вельт рассмеялся в полный голос, в его право руке плясал излучатель.
— Все очень просто! — выкрикнул Вельт. — Твое время пришло!
— Какое? — Илья попятился, не спуская широко раскрытых глаз с направленного на него черного дула излучателя. — Вельт, все хорошо… Успокойся… Вельт!
— Пришло время умирать, Илья, — серьезно произнес Вельт, прекратив смеяться. — Твое время пришло ответить за все, заплатить кровью. Только так. Только так…
— За что? — Илья, продолжая пятиться, медленно положил руку на кобуру, стараясь скрыть движение от Вельта. Оружие Вельта перестало плясать, смотрело прямо в лицо Илье.
— За все! Это ты затащил меня на эту дрянную Белую планету! За вечный снегопад! За кристаллы-хамелеоны, которые в тысячу раз хуже пурпурного мха! За то, что сейчас моя жена, возможно, изменяет мне, а она точно — изменяет! — кричал Вельт.
— Мое наследство уже поделили! Никто меня не ждет! Все забыли про меня! Я давно мертв, похоронен под снежным саваном. — Вельт в раздражении стряхнул с себя снег. — За нами никто не прилетит, я знаю!
— Тише, Вельт, приятель, за нами прилетят, обязательно прилетят, — руки Ильи наконец справились с замком кобуры. Он поморщился, облизал губы, чувствуя, как предательски дрожат пальцы, обхватывая черную холодную рукоятку.
— Нет! — кричал Вельт. — Ты счастливчик, Илья, ты умрешь здесь и сейчас. От моей руки, а я… Я буду умирать долго и медленно. Все, Илья, прощай…
— Успокойся, черт тебя дери, — Илья отступил на шаг.
Нога провалилась в пустоту, тело качнулось назад, в этот миг из оружия Вельта вырвалась яркая, рубиновая молния. Илье повезло, он провалился в снежную яму. Молния пронеслась над головой, не причинив вреда. Илья скрылся с глаз в вихре белого облака. Он стал отчаянно барахтаться, пытаясь выбраться из узкой щели, но пласт снега под ним пришел в движение — стронулся с места, медленной сыпучей рекой потек вниз. Если бы не каменный выступ, о который Илья ударился спиной и зацепился ранцем, неизвестно, что с ним было бы, продолжи он падение вниз. Илья выхватил вибронож и с силой вонзил его в каменный клык. Замер, обливаясь холодным потом и ожидая, когда прекратится движение снежного потока.
Снег перестал течь. Иван слабо улыбнулся, еще не веря, что задержался на скале. Его равновесие было таким зыбким, неустойчивым, готовым разрушиться от любого случайного движения. Белые снежные хлопья осели, Илья задрал голову — над ним никого не было. Осторожно и медленно он начал подъем наверх. Когда он наконец вылез из трещины ловушки и обессиленно растянулся на краю расщелины, он разглядел далекую маленькую тщедушную фигурку Вельта, поднимающегося в сторону лагеря.
— Безумец, — прошептал Илья, — он точно сошел с ума. У него уже давно надо было отобрать оружие и лишить кристаллов, которым он уделяет слишком много внимания. Мне сегодня повезло, значит, есть шанс увидеть звезды, — Илья прильнул к ледяной стене, улыбнулся, переводя дух…
Вельт резко остановился, словно наткнулся на невидимую преграду. Огляделся, с удивлением посмотрел на правую руку, все еще сжимающую излучатель. Пальцы испуганно разжались, блестящее вороненой сталью оружие выпало в сугроб, взметнув белый пух. Снежинки, как трупные мухи, тут же облепили излучатель, погребли под собой. Был и нет… Был ли?
«Что!? Что случилось!? — заметались в голове Вельта панические мысли. — Что я наделал? Что!? Убил!? Убил!!! НЕТ!!!»
— Илья! Илья!!! Илья-ааа!!! — Вельт развернулся и, завывая, помчался назад.
— Нет, нет, — шептали испуганно губы. — Должно быть, я сошел с ума. Этого не должно было случиться, я не мог этого сделать. Это не я! — В голосе послышались истерические плаксивые нотки.
— Я не мог! — кричал Вельт. — Это не я!!! Не я! Слышите, не я! — кричал он, оглядываясь назад на далекие горы.
— А кто? — Вельт остановился. — Не я, нет, — он вновь побежал. Споткнулся, упал, поднялся и, воя сквозь зубы, побежал, шатаясь из стороны в сторону.
— Осторожнее, придурок, — раздался в шлемофоне голос Ильи, — я жив.
— Ты жив!? Живой!? — закричал на бегу Вельт.
— Оползень! Ты вызовешь новый оползень, приближайся спокойнее.
— К черту оползень. Клянусь Марсом, Илья, прости, прости-ииии!
Вельт приблизился к Илье и протянул руку.
— Давай руку, Илья, давай. Вот так… Прости, Илья, прости, если можешь, я сбрендил. Илья, прости. — Вельт истерично разрыдался. — Ты не поранился? — не дожидаясь ответа, крепко стиснул напарника в объятиях. Оба зашатались и упали.
— Илья, — Вельт стал захлебываться от слез, — Илья… Я…Я… — Вельт не смог говорить и разрыдался, приникая к груди товарища.
— Прости, прости, если можешь, — доносилось сквозь всхлипывания. — Илья… Больше никогда… Никогда…
Вельт вдруг осознал, что такое страх — страх остаться в плену одиночества на этой планете. Это значит, что во всем белом мире никого, кроме него, больше не будет. Себя ненавидеть он еще не научился.
— Я идиот. Я идиот, — шептал, успокаиваясь, Вельт, судорожно вздыхая.
— Вот она, настоящая радость, — вдвоем, опять вдвоем, опять друзья и братья. Как я мог? Илья, прости, сам не знаю, как я мог.
Слезы текли по небритым, темным щекам Вельта, горькие слезы радости и разочарования.
— Вместе, Илья, — шептал Вельт. — Прости меня, пожалуйста, прости. Ты мне брат, кровный брат, это я поц последний.
— Да ладно, — хмурился Илья и думал о том, что слава богам Космоса, кризис миновал, гнойник прорвался, и из буйного больного Вельт превратился в тихого и сопливого помешанного.
Они поднялись, отряхнулись от снега.
Илья похлопал Вельта по спине:
— Да хватит тебе, смотри, что я нашел, там внизу, под камнями, — Илья раскрыл карман-клапан, он доверху был наполнен темно-зелеными крупными кусками. — Там, внизу, их россыпи.
— Да, черт с ними, с кристаллами, — ответил, заикаясь, Вельт, крепко стискивая Илью в объятиях: — Я мог тебя сегодня потерять, что было бы со мной? Я бы сошел с ума.
— Да ладно, все забыто, — добродушно отмахнулся Илья.
Обнимая друг друга за плечи, они повернули к базе.
5
«Снова эта губная гармошка, — раздраженно думал Вельт; он лежал, скрючившись на полу, закрыв глаза, и уже час как пытался заснуть. Сон не приходил… — И выйти нельзя, из-за метели, ветер дует с гор. Никуда не скрыться, не спрятаться, не выйти, не убежать: мы обречены… МЫ ОБРЕЧЕНЫ торчать здесь на веки вечные. Вдвоем и только вдвоем…»
Вельту хотелось вскочить, вырвать из рук Ильи гармошку и вдребезги её, об стену! Потом топтать и топтать с остервенением и наслаждением, чтоб убить эту унылую мелодию, так похожую на танцующий снаружи снег…
Сейчас там метель: не выйти, не скрыться, ни спрятаться, ни от себя, ни от этой проклятой мелодии…
Вельт резко сел; напротив него, облокотившись о стену, сидел Илья. Прикрыв глаза, напарник самозабвенно играл, уйдя далеко-далеко, в невидимые отсюда земные дали, вслед за своей печальной музыкой, может, в этот миг он был на побережье и вдыхал соленый ветер или прогуливался возле Музея деревьев?
«Играй, играй, — Вельт снисходительно кивнул, вновь откинулся на спину. — Зачем я отдал ему кристаллы? Куда он их спрятал, поц? Где они, в тоннеле или снаружи? Проклятая метель, нельзя выйти, поискать, проверить. Этот поц наверняка спрятал снаружи».
Вельт вздохнул, подавляя в себе готовую вырваться наружу ярость.
«Горсть кристаллов, небольшая кучка зеленых камешков — и я бы перенесся из этой конуры на красную пустыню Марса, в свою квартиру, увидел бы Зитту, детей, а может… — Вельт усмехнулся, — можно что угодно представить, пережить… Не дожить… Нежить… Кристаллы-хамелеоны, нет, неправильно — кристаллы Вельта. Так будет правильно…»
Вельт плотно зажмурил веки.
«Вернусь и потребую огромную салатницу парскской капусты с пряными мароканскими цветками и пельмени из красного зайца. Снег, я выберу себе такое место, где никогда его не бывает, нет снега и льда, ничего белого, только красная пустыня, место, откуда его нельзя увидеть на ближайших вершинах. Я сыт по горло Белой».
Вельт открыл глаза, невидяще посмотрел на потолок:
«Когда кончится буря, я найду кристаллы и излучатель. Зачем я его выбросил?»
«Дети, мои дети, как вы живете, без вашего папочки? Маленькие и большие негодяи, вы давно забыли про своего отца! Делите его наследство вместе с распутной мамочкой? Уже промотали? — Вельт оскалился, судорожно дернул кадыком. — Зитта, у тебя такой темперамент, сучка, я знаю — ты не выдержишь, тебя не остановят даже дети, и сейчас, в этот момент, ты лежишь и стонешь в объятиях Арипетира, этого лысого и длинного ублюдка. Может, дети уже стали называть его папочкой? Я убью их. Я убью тебя и Арипетира».