Амадейро удовлетворенно сказал:
– Не думаю, что они продвинулись так далеко, как мы.
– Очень похоже, что не продвинулись, – колко сказала Василия. – Пока все Внешние Миры представляют собой кучу индивидуумов, прогресс очень замедляется. Поселенческие Миры регулярно устраивают конференции, имеют свои институты и, хотя они сильно отстали от нас, они НАГОНЯЮТ. Но я все-таки сумела открыть несколько технических новшеств, разработанных Внешними Мирами, и все их перечислила в своем отчете. Все они сейчас работают над ядерным усилителем, но я не верю, чтобы такой прибор пошел дальше уровня лабораторных исследований на одном мире. Некоторые вещи должны испытываться на космических кораблях, а этого пока нет.
– Надеюсь, что в этом вы правы, Василия. Ядерный усилитель – оружие, которым мог бы пользоваться наш флот, потому что это сразу покончило бы с Поселенческими Мирами. Но я думаю, что в целом было бы лучше, если бы Аврора опередила в вооружении наших космонитских братьев. Вы сказали, что в ваш отчет включено почти все. Что же НЕ включено?
– Солярия!
– Ага, самый младший и самый необычный из Внешних Миров.
– Непосредственно от них я почти ничего не получила. Они смотрели на меня абсолютно враждебно, как видимо, смотрели бы на любого несолярианина, будь то космонит или поселенец. А когда я говорю «смотрели», я имею в виду – в их понимании. Я пробыла там почти год, много дольше, чем в любом другом мире, и за это время ни разу не видела ни одного солярианина во плоти, а только смотрела на его гиперволновую голограмму. Я не имела дела ни с чем ощутимым, кроме изображения. Планета комфортабельная, невероятно роскошная и для любителей природы совершенно не испорчена, но мне стало не хватать возможности ВИДЕТЬ.
– Ну, такова уж солярианская система. Мы это знаем, Василия. Живи и дай жить другим.
– Гм… Ваша терпимость, может быть, тут не к месту. Ваши роботы в незапоминающем режиме?
– Да. Уверяю вас, нас никто не подслушивает.
– Надеюсь, Келдин. У меня впечатление, что соляриане близки к созданию уменьшенного против нашего и других ядерного усилителя. Возможно, они близки к созданию портативного усилителя, достаточно малого, чтобы поместить его на космический корабль.
– Как это они ухитрились? – нахмурился Амадейро.
– Не могу сказать. Вы же не думаете, что они показывали мне чертежи. Впечатление мое настолько расплывчато, что я не решалась включить его в отчет, но из того немногого, что я услышала тут и заметила там, я думаю, что они существенно продвинулись. Над этим нам следует основательно подумать.
– Подумаем. Есть еще что-нибудь, что вы хотели бы сказать мне?
– Да, и этого тоже нет в отчете. Солярия уже много десятилетий работает над человекообразными роботами, и я думаю, что они достигли цели. Ни один Внешний Мир, кроме нас, конечно, даже не пытался заниматься этим. На каждой планете я спрашивала, делают ли они что-нибудь в отношении гуманоидных роботов, и реакция везде была одинакова. Они находят эту концепцию неприятной и пугающей. Подозреваю, что все они знают о нашем провале и приняли его близко к сердцу.
– Но только не Солярия. Почему?
– По той причине, что они всегда жили в наиболее высокороботизированном обществе в Галактике. Они окружены роботами – по десять тысяч на одного индивидуума. Планета насыщена роботами. Пройдитесь через всю планету в поисках людей – и вы никого не найдете. Так зачем немногим солярианам, живущим в таком мире, расстраиваться из-за того, что несколько лишних роботов будут человекообразны. К тому же тот псевдочеловеческий ублюдок, которого спроектировал и сделал Фастальф и который еще существует…
– Дэниел.
– Да. Он был на Солярии два столетия назад, и соляриане общались с ним как с человеком. Они так и не оправились от этого. Их унизили и обманули. Это была незабываемая демонстрация того, что Аврора далеко впереди них, во всяком случае, в этой грани роботехники. Соляриане страшно гордятся тем, что они наиболее передовые роботехники в Галактике, и с тех пор отдельные соляриане работали над гуманоидными роботами исключительно для того, чтобы смыть этот позор. Если бы этих роботехников было больше, или они имели Институт, координирующий их работу, они бесспорно сделали бы это уже давно. И сейчас, я думаю, эти роботы у них есть.
– Но точно вы не знаете? Это только ваши предположения, основанные на обрывках сведений?
– Совершенно верно, но подозрение чертовски сильное, и оно достойно дальнейшего расследования. И третий пункт: могу поклясться, что они работают над телепатической связью. Там есть кое-какое оборудование, которое мне неосторожно показали. А однажды, когда я беседовала с одним роботехником, экран показал задний план с матрицей позитронного рисунка, какого я никогда еще не видела, но мне показалось, что этот рисунок годится для телепатической программы.
– Подозреваю, что эта новость соткана из паутины, даже более тонкой, чем сведения о гуманоидных роботах.
Легкое замешательство прошло по лицу Василии.
– Должна признать, что в этом вы, вероятно, правы.
– В сущности, Василия, это звучит совсем уж фантастично. Если матрица, которую вы видели, не похожа ни на что, виденное вами раньше, с чего вы взяли, что этот рисунок годится для чего-нибудь?
Василия колебалась.
– Сказать по правде, я сама этому удивилась, но, как только я увидела рисунок, мне сразу пришло в голову слово «телепатия».
– Несмотря на то, что телепатия невозможна даже теоретически.
– Считается невозможной даже теоретически, а это не совсем одно и тоже.
– Но никто и никогда не мог добиться прогресса в этом отношении.
– Да, но почему же я так подумала?
– Ну, Василия, это просто личный психологический выверт, так что бесполезно пытаться его анализировать. Забудем об этом. Что-нибудь еще?
– Еще одна вещь, наиболее озадачивающая из всех. Из некоторых мелких указаний у меня создалось впечатление, что соляриане собираются покинуть свою планету.
– Почему?
– Не знаю. Их народ, и так немногочисленный, идет на убыль. Возможно, они хотят начать сначала где-нибудь в другом месте, пока совсем не вымерли.
– Как начать сначала? Куда они поедут?
Василия покачала головой и сказала:
– Я рассказала вам все, что знала.
– Ну, тогда я все это приму в расчет, – медленно сказал Амадейро. – Четыре пункта: ядерный усилитель, гуманоидные роботы, роботы-телепаты, и уход с планеты. Откровенно говоря, я не верю ни в один из этих пунктов, но я уговорю Совет санкционировать беседу с Регентом Солярии. А теперь, Василия, я уверен, что вам нужно отдохнуть. Почему бы вам не взять несколько недель отпуска и заново привыкнуть к солнцу Авроры и прекрасной погоде, прежде чем взяться за работу?
– Это очень мило с вашей стороны, Келдин, – сказала Василия, не вставая с кресла, – но осталось еще два вопроса, которые я должна поднять.
Амадейро невольно повернулся к часам.
– Это займет много времени, Василия?
– Сколько бы это ни заняло, Келдин, это необходимо обсудить.
– Что вы хотите?
– Для начала – кто такой этот молодой всезнайка, который, похоже, думает, что он тянет весь Институт – Мандамус?
– Ага, вы встретились с ним? – улыбка Амадейро стала несколько натянутой. – Как видите, кое-что на Авроре изменилось.
– В этом случае явно не в лучшую сторону, – угрюмо сказала Василия. – Кто он?
– Именно тот, кого вы описали: всезнайка. Блестящий молодой человек, достаточно разбирающийся в роботехнике и столь же в общей физике, химии, планетологии…
– Сколько лет этому чудовищу эрудиции?
– Неполных пятьдесят.
– А что будет из этого мальчишки, когда он вырастет?
– Будет таким же мудрым, как и блестящим, наверное.
– Не прикидывайтесь, что вы не поняли меня, Келдин. Вы намерены подготовить из него следующего Главу Института?
– Я намерен прожить еще много десятилетий.
– Это не ответ.
– Это единственный ответ, какой у меня есть.
Василия все время вертелась в кресле, и ее робот, стоявший за ней, водил глазами из стороны в сторону, как бы готовясь отразить нападение. Вероятно, его поведение было вызвано недовольством Василии.
– Келдин, – сказала она, – следующим Главой буду я. Это решено. Вы сами так говорили.
– Я говорил, Василия, но после моей смерти будет решать правление. Даже если я оставлю директиву, кому быть следующим Главой, правление может переиграть ее. Это вытекает из правил, на которых основан Институт.
– Вы напишите директиву, Келдин, а правлением займусь я.
Амадейро, нахмурившись, сказал:
– Я не хочу обсуждать это сейчас. У вас есть еще вопросы? Пожалуйста, изложите их покороче.
Она несколько секунд смотрела на него в молчаливой злобе, а затем сказала, как выплюнула:
– Жискар!
– Робот! – переспросил удивленный Амадейро.
– Конечно, робот. Разве вы знаете какого-нибудь другого Жискара, о котором я стала бы говорить?
– Ну, так что с ним?
– Он МОЙ.
Амадейро удивился.
– Он… он был… законной собственностью Фастальфа.
– Жискар был моим, когда я была маленькой.
– Фастальф одолжил его вам, а потом взял обратно. Ведь официальной передачи не было?
– Морально он мой. Но в любом случае у Фастальфа больше нет собственности. Он умер.
– Он сделал завещание. И если я правильно запомнил, по этому завещанию два робота, Жискар и Дэниел, теперь собственность солярианки.
– А я не хочу, чтобы они были у нее. Я дочь Фастальфа…
– Ого?
Василия вспыхнула.
– Я требую Жискара. Почему его должна иметь иностранка… Чужая? – потребовала она ответа у растерявшегося под этим натиском доктора Амадейро.
– Только потому, что так завещал Фастальф. И она гражданка Авроры.
– Кто так сказал? Для всех аврорцев она «солярианская женщина».
Во внезапном приступе ярости Амадейро стукнул кулаком по подлокотнику кресла.
– Василия, чего вы от меня хотите? Я не люблю солярианку, у меня к ней глубокая антипатия, и будь у меня в