Зато Димка и Никуша, несмотря на небольшую разницу в возрасте, всегда считали её сестрёнкой младшенькой, любимой, и баловали, и поддерживали, и гордились её успехами.
Чёрные деревья обступили со всех сторон, полностью загораживая её от мира. Ступни тонули в мягкой, покрытой сосновыми иголками, земле и, когда дыхание стало прерываться, на плечо спустился огромный ворон. Анфиса пыталась кричать, но звуки шуршали, словно песок в пересохшем горле и терялись, так и не выбравшись наружу. Взбрыкнувши, она разлепила глаза и испуганно подскочила на полке. Сердце бешено колотилось в груди.
–– Испугалась? – Трубецкой добродушно улыбался, помогая ей подняться. – Вставай, Анфиска. Елена Владимировна сегодня расквасилась и кемарит в своём купе, а поезд уже к Чинья-ворыку подъезжает. Я тебе попутчика нашёл, пока ты дрыхла.
Анфиса незаметно провела рукой по груди, где в лифчике с потайным кармашком хранились деньги. Поглядывая исподтишка на отвлёкшегося Трубецкого, она подняла полку, достала сапоги и облегчённо вздохнула. Кажется, все вкладыши доехали нормально.
Стоявший напротив мужчина старательно натягивал на шапку пушистый капюшон, перешёптывался с Трубецким и делал вид, что абсолютно не интересуется попутчицей.
Бросив взгляд за окно, Анфиса увидела приближающиеся огни станции. Сонное состояние, как рукой сняло.
–– Ни фига себе, закемарила, – нервно зашептала она, натягивая пальто. – А кто пассажиров будить и выпроваживать будет?
–– А чего нас будить? – удивлённо поднял брови собеседник. – Кому надо, тот встанет и выйдет. Главное, дверь за собой хорошо захлопнуть.
Подхватив её дорожную сумку, Трубецкой бодренько потрусил к выходу. Краем уха Анфиса слушала инструкции, которые бывалый вор давал попутчику на тот случай, если её никто не встретит и, в очередной раз, удивлялась, насколько сильны в народе стереотипы по поводу заключённых. Вот, казалось бы, старый вор, а сколько внимания. Судя по ответам, одна она на вокзале не останется. Ну и на том спасибо.
ГЛАВА 4
ЧИНЬЯ-ВОРЫК
Проскрежетав по обледенелому порогу, дверь вагона медленно открылась. Мужчина спрыгнул, снял сумки и протянул Анфисе руку. Медленно спустившись со ступенек, она вдохнула полной грудью и с ужасом ощутила, как скрипнули, прихваченные морозом, лёгкие. Кожу лица стянула ледяная паутинка, глаза прослезились. Моргнув, Анфиса испуганно ойкнула: звонко хрустнув, сломался тонкий слой льда, мгновенно покрывший роговицу глаза. Элегантное приталенное пальто, так же, как и шерстяная шапка-тюрбан, такие удобные и красивые в среднем регионе России, оказались не в состоянии держать тепло и мороз всё увереннее проникал внутрь, сковывая тело.
Повернувшись на скрип снега, Анфиса, наконец, увидела приближающуюся сестру. Валенки, с яркой вышивкой по голенищу, огромный бежевый тулуп, собачья шапка-ушанка… Складывалось впечатление, что неповоротливый стог сена, покачиваясь из стороны в сторону, перекатывается в сторону вагона. Анфиса даже не поняла, по каким признакам она определила, что это Василиса. Когда же она последний раз видела сестру? Сейчас и не вспомнить.
Четыре года назад ребята приезжали в Чинья-ворык, на тридцатилетие Васи. Тогда собрались все: и Димку привезли, и Елисей приехал, и отцу дали два дня свидания с родственниками… И только она, Анфиса, отмазавшись послеэкзаменационной усталостью, не поехала. Тогда она впервые поссорилась с Никушей и Димкой, которые так и не смогли понять её нежелание поддерживать отношения с семьёй даже по праздникам. Некрасиво, конечно, получилось, но кто же знал, что прикрутит жизнь и куда, как не к родственникам кинешься. Не особо интересуясь жизнью сестры, Анфиса всё же знала, что год назад Вася развелась с мужем и снова поселилась в старом доме матери.
–– Так и думала, что припрёшься фря фрёй, – вместо приветствия буркнула Василиса. – На дискотеке, что ли. Слава богу, что потеплело последние дни, всего минус тридцать восемь, а если бы неделю назад приехала, тащила бы твой замороженный трупик на горбушке.
Василиса достала из-за спины котомку и вытряхнула на снег тулуп, шапку и расшитые бисером валенки.
–– Ни фига себе, креатив, – восхищённо прошептала Анфиса, рассматривая рисунок на сером войлоке. – Вась, а можно я их потом с собой заберу?
–– Да ради бога. Сами валяем, сами вышиваем. Дома такого добра хоть жопой ешь. Выберешь, какие по душе. Одевайся теплее, а то путь не близкий.
Поезд тяжело выдохнул чёрное облако отработанного газа и начал медленно набирать ход. Развернувшись, Анфиса нашла глазами застывшую в окне фигуру Трубецкого и долго махала, затянутой в кожаную перчатку, рукой.
–– Простите, – тихо кашлянуло сзади. Испуганно обернувшись, Анфиса только сейчас вспомнила о незнакомом попутчике. – Меня через пять минут подъедут встречать. Могу довезти вас до села.
Анфиса радостно закивала головой, попутно проталкивая в тугую петлицу тулупа деревянную пуговицу. Процесс переодевания занял не больше минуты, но замёрзнуть она успела, поэтому предложение поступило вовремя.
–– Спасибо, – веско склонила голову Василиса, грубо разворачивая сестру. Замотав шею Анфисы шерстяным шарфом, она мило улыбнулась: – Погода хорошая, сами доберёмся.
Вежливо попрощавшись, мужчина ушёл в другую сторону. Расстроенно хлопая заиндевевшими ресницами, Анфиса долго смотрела вслед удаляющейся фигуре.
–– Не кисни, – буркнула Вася, подталкивая сестру в сторону, вьющейся среди чёрного леса, дороги. – Ещё неизвестно, что за хмырь. И вообще, не по бульвару гуляешь, здесь ко всем подряд в машину садиться опасно. Особенно с твоим фаршем. Тем более, погода шепчет, до села всего-то два километра, гуляючи добежим.
Два километра? Анфиса резво развернулась в сторону удаляющегося мужчины, но кричать и бежать за незнакомцем было уже поздно. Тяжело вздохнув, она сделала несколько осторожных шагов. Ноги, привыкшие к высокому каблуку, проваливались в мягкий войлок и, взлетев на подъёме, пятка снова падала в пугающую пропасть.
Семеня за сестрой, Анфиса в который раз удивляясь способности Василисы к перевоплощению. Как Ника, так и Вася взяли от своих невзрачных матерей всё лучшее. Огромная, нескладная Валентина, подарила дочери высокий рост и длинные ноги, но в отличии от матери, Вася обладала и небольшой аккуратной грудью, и крутыми бёдрами. В тот день, когда Анфиса познакомилась с сестрой, ей понадобилось забрасывать голову на спину во время разговора. Лицо красавицы-Василисы фантастическим образом терялось между белыми пушистыми облаками, и шестилетняя Анфиса восторженно сопела, отходя подальше от родственницы. Именно такой она представляла Снежную королеву.
В своих же «чертогах» «королева» оказалась весьма далёкой от того образа, который Анфиса сохранила с детства. В расшитых валенках и огромном полушубке, сестра больше напоминала не вовремя проснувшегося медведя, неуклюжего, сонного и неповоротливого. Белая кожа на морозе пламенела некрасивым фиолетовым оттенком, на фоне которого изумрудные глаза Василисы казались устрашающе бесцветными.
Когда уставшие девушки, наконец, ввалились в протопленную избу, кукушка, выскочив из резного домика, прокуковала восемь раз. Валентина, мать Василисы, уже ушла на работу, оставив на столе обильный завтрак. Благодаря Трубецкому со товарищами, Анфиса плотно поужинала, но утренняя пробежка по морозу растрясла содержимое желудка, освободив место для завтрака. Запах дымящихся пирожков, гречневая каша в кастрюльке под стеклянной крышкой и трёхлитровая банка молока растревожили рецепторы и желудок протяжно заурчал.
Скинув верхнюю одежду, Василиса бросилась накрывать на стол, а Анфиса, потирая закоченевшие руки, рассматривала кухню. Симбиоз лубочной избушки и современных технологий, где кухонный стол с резными ножками, стулья в стиле мебели из домов российского дворянства восемнадцатого века мирно уживались с огромным двухкамерным холодильником марки «Balay», микроволновкой и прочими атрибутами современной жизни, заставил Анфису восторженно улыбнуться.
–– Садись за стол, – оторвала её от созерцания Василиса. – Да челюсть захлопни. Это цветочки. Наши мастера, те, которые лет по двадцать мотают, такие шедевры вырезают, что ваши международные мебельные выставки нервно курят в сторонке. Баню растоплю только в субботу, а сегодня пойдёшь мыться в котельную.
Анфиса не поняла смысл фразы «мыться в котельной», но на всякий случай решила не уточнять, чтобы не прослыть совсем глупой. Надкусывая пирожок, она восторженно закрыла глаза. Зубы тонули в пышном мякише, горячий сок тушёной капусты вырывался, обволакивая нёбо. Анфиса вынуждена была признать, что кулинарные изыски городских ресторанов не идут ни в какое сравнение с шедевром от тёти Вали.
После завтрака Анфиса совсем расслабилась. Сейчас бы поспать часиков этак пять-шесть, но Василиса просто бурлила энергией. Одевшись, она чуть ли не пинками вытолкала сестру за дверь. Тулуп тяжёлой бронёй лежал на плечах и казалось, что двигаться стало ещё неудобнее. В посёлке по-прежнему было темно. Сделав несколько шагов, Анфиса растерянно остановилась. Получалось, что до сих пор она так и не видела, каким же бывает день на севере. Вчера в три часа дня уже вечерело, сегодня в десять утра ещё не рассвело.
Редкие прохожие вежливо здоровались с Василисой. Среди шерсти тулупов и шапок на Анфису с интересом поглядывали блестящие в тусклом свете фонарей щёлочки глаз. Автоматически отвечая, она даже не понимала женщины проходят мимо или мужчины.
Оставив Анфису на пороге каптёрки, Василиса подошла к лысому пареньку в потёртом ватнике и несколько минут разговаривала, показывая в её сторону.
Маленькая душевая кабинка поражала запущенностью. Старый проржавевший душ, свидетель перестройки, перекупал не одно поколение и поселенцев, и обслуживающего персонала, и давно уже должен был уйти в утиль. Но, по-видимому, начальство решило, что местному контингенту и такой сойдёт, и ничего менять не спешило.