— Серый, смотри, — Виноградов показал рукой в сторону очередного новомодного дома. — Люди стали такие некоммуникабельные.
Беляк вопросительно приподнял брови.
— Вот раньше какие заборы ставили? Низкие и с отверстиями между штакетинами, что даже весьма упитанный кот мог спокойно отдохнуть в соседском саду, — полковник аккуратно шагал по довольно скользкой снежной дороге. — Но главные критерии, по которым определялась ширина и высота забора, были соседи. Угол обзора был великолепным: виден и поспевающий урожай, и обновки семьи, сохнущие на верёвках во дворе. А поговорить! Это же святое дело! — полковник мечтательно хлопнул в ладоши. — Облокотиться на забор и на часок-другой зацепиться языком с соседкой! Красота!
Беляк мысленно представил себе эту чудесную картину и с грустью посмотрел на двухметровый бетонный забор, из-за которого виднелась лишь крыша дома.
— А это как называется? Явный вызов обществу! Я даже не говорю про общение с соседями. Они проживут здесь лет десять, а так и не узнают, как зовут соседа слева и его старого пса, — полковник вздохнул, — это очень печально. К сожалению, ничего изменить нельзя. Это всё человеческая натура! В Минске и его окрестностях так живёт каждый. За высоким дорогим забором и в большом красивом доме.
— А ещё говорят, что человек человеку брат, — философски заметил Беляк.
— Это всё в прошлом, мой друг! Люди стали злыми, циничными, завистливыми и одинокими. Если раньше это были единицы, то теперь так живёт каждый второй. Люди думают, что так проще: отгородился от всех и вроде никто не мешает. Да что далеко ходить, взгляни на нашу семью. Я имею в виду не моих девчонок, а родню. Но ведь это тоже семья!
— Хорошая у тебя родня!
— Вот видишь, — полковник остановился и посмотрел на Сергея Васильевича, — со стороны всё хорошо, а если копнуть! Хотя даже копать не нужно, просто граблями землю взрыхлить.
— Ты о чём? — удивлённо просил Беляк.
— Со стороны всё выглядело прекрасно. Пожилые родители окружены детьми и внуками. Сын, преодолевая четыреста километров, едет к маме вместе с семьёй. Дочь день и ночь порхает вокруг родителей, обустраивая быт, тем самым облегчая им жизнь. Внуки постоянно на глазах. Они часто открывают калитку, ведущую в родной двор, чтобы проведать стариков. С другой стороны забора всё выглядит просто идеально! — полковник хлопнул ладонью по голове. — Совсем забыл! Даже родной племянник в моём лице не забывает тётушку и дядюшку, постоянно навещая их.
— Ты сам ответил на свой вопрос, — Беляк растерянно смотрел на друга, — у тебя замечательная семья.
— Это всё пыль в глаза! — полковник нервно закурил сигарету. — Это всё шелуха, понимаешь? Обман. Знаешь, что не обман? Мёртвые тётя и дядя, которые за свою жизнь не сделали никому ничего плохого! И они безжалостно убиты!
— Не нервничай.
— Как я могу не нервничать? Я и так еле сдерживаю эмоции. Тамара Ильинична и Иван Фёдорович были мне как родные родители. Я уже пятнадцать лет один. Сначала умерла мама. Инсульт, мгновенная смерть. Папа не смог без неё. Прожил полгода и умер от остановки сердца, — полковник замолчал. В тишине было слышно, как тлеет сигарета. — Тамара Ильинична — родная сестра моей мамы. Мы всю жизнь были близки, а после смерти родителей стали совсем родными.
— Да уж… — еле слышно сказал Сергей Васильевич.
— А по поводу родни скажу так, эти люди не просто с тараканами в голове. У каждого из них свои претензии, как к жизни, так и друг к другу. Сколько я не стучался к ним в двери — тишина, — полковник развёл руками, — не понимаю. Я, наоборот, мечтаю собрать всех вместе за одним столом и забыть, наконец, все обиды и недомолвки. Но уже лет десять бьюсь головой о глухую стену.
— А твоя двоюродная сестра Юлия, она вроде нормальная.
— Вроде нормальная, — полковник ухмыльнулся. — Юля очень сложный человек.
— Но именно она из всего «помёта» единственная, кто ухаживает за родителями, — с вызовом сказал Беляк.
— Как грубо, — полковник скривил лицо. — С одной стороны, так и есть, но это только последние годы. До этого они её не интересовали. Да, она приходила к ним раз в неделю. Могла чем-то помочь, но не больше. Она была уверена, что родители должны ей, — полковник стал загибать пальцы, — должны денег, продукты, посидеть с её детьми, помочь построить им квартиры, затем купить туда мебель и так далее. Есть люди, которые обладают не только способностью манипулировать другими людьми, но и силой убеждения.
— Терпеть не могу таких! Извини, просто встречал на своём пути. Они хитры и поэтому неимоверно опасны, — Беляк разозлился.
— Не извиняйся. Ты прав. Она очень хитра. Поэтому я и не знаю, верить её показаниям или нет.
— Да уж, дилемма, — вздохнул Сергей Васильевич.
Виноградов присвистнул.
— Я горжусь тобой, мой друг!
— Чего это?
— Твой словарный запас увеличивается с каждым днём! Дилемма! Раньше в твоём словаре этого слова не было, — Александр Петрович рассмеялся.
— Слушай, отстань от меня, — смутился Беляк.
— Не обижайся. Это же чудесно, когда милиционер не только ловок и силён, но и эрудирован, — полковник старался сдерживать улыбку.
— Это да, — Беляк гордо приподнял подбородок.
— Читай, читай!
Беляк убедительно кивнул.
«Ага, читай, — подумал он, — скукота! То ли дело новый сериал на НТВ. Тоже какое-никакое художественное произведение, пусть и отечественного кинематографа. Там и сюжет интересный, и слова умные».
Погрузившись каждый в свои мысли, друзья плечом к плечу шагали вдоль заборов по заснеженным улочкам Мозыря.
Глава 9
«Порой чужая ладонь греет нашу руку сильнее, чем та, по венам которой бежит родная кровь».
Александр Петрович сидел за большим круглым столом, застеленным вязаной скатертью, и старательно чертил на листе какие-то схемы. Деревянный стул поскрипывал от малейших телодвижений полковника. За свою бытность ему не довелось держать на своих хрупких ножках массу весом почти в сто килограмм. Виноградова до скрежета зубов раздражал этот писклявый звук старого дерева, поэтому он по возможности старался не шевелиться. Но, посидев не двигаясь минуту, он начинал нервничать, постукивать ногой, и стул вновь издавал жалобный писк.
Тишину в доме беспардонно нарушил бой старых часов, гордо украшавших стену гостиной уже четверть века. Александр Петрович вздрогнул, не ожидая, что кто-то посмеет нарушить его диалог с самим собой. На белоснежном альбомном листе он рисовал прямоугольники, в которые вписывал имена и фамилии. Это было генеалогическое древо семьи Филипповых. Точнее, его схематическая версия. В самом верху листа были вписаны Иван Фёдорович и Тамара Ильинична, а чуть ниже вся остальная семья. Выглядело это примерно так.
— Вроде все, — задумчиво сказал полковник, — по крайней мере, это всё, с кем поддерживали связь родители. Дальнюю родню я в расчёт не беру. Жизнь разбросала их по всему континенту.
Полковник медленно, но ритмично постукивал ручкой по столу.
— Мог ли кто-либо из них поднять руку на стариков? И какой у убийцы был мотив? Я не сомневаюсь, что это грамотно спланированное убийство! Местные забулдыги здесь ни при чём!
Виноградов подошёл к окну. Отодвинув пожелтевшую от старости занавеску, он взял пепельницу, с раздражением взглянул на скрипучий стул и, обогнув его, удобно устроился на диване.
— Ну что, родственнички, с кого начнём? — полковник закурил и внимательно посмотрел на свои записи. — Волк здесь ходит в овечьей шкуре. Но кто? Кто-то безжалостный, беспринципный поднял руку на стариков.
Полковник один за другим задавал себе вопросы.
— Могла ли пойти на такую жестокость женщина, желающая поскорее получить наследство? Или блудный сын отомстил за былые обиды? Или невестка, измученная злостью и ненавистью, не удержалась от соблазна разобраться со своими мнимыми врагами? А может, неуравновешенная и не совсем психически здоровая внучка в очередном приступе подвергла стариков мучениям?
Каждая из версий казалась полковнику до ужаса абсурдной и одновременно имеющей право на жизнь.
От гнетущих мыслей его отвлёк стук в дверь.
— Ты чего закрылся? — спросил вошедший Беляк. — Боишься?
— По привычке повернул ключ, — не оценив шутку друга, ответил Виноградов.
— Правильно! Твоё немощное тело уже не способно вступить в физическую схватку с преступником, — Беляк ехидно улыбался. — Вот, держи, специально для тебя припас! — Сергей Васильевич достал из кармана перцовый баллончик. — Чуть что, сразу прыскай врагу в глаза.
— Слушай, Петросян, успокойся! — полковник отвесил подзатыльник товарищу. — Если понадобится, я ещё фору лейтенанту дам, — он выпрямился, пытаясь сделать своё тело стройнее.
Беляк нажал пальцем на выпирающий округлый живот полковника.
— А это что? Наверное, главная мышца? Или это бомбоубежище? — Сергей Васильевич заливался хохотом.
— Это авторитет! — гордо сказал полковник и ударил Беляка по руке.
— Ладно, посмеялись и хватит. Что это у тебя?
— Это план наших действий на ближайшие дни.
Беляк внимательно изучал записи полковника.
— Много, однако, у тебя родственников, — озадаченно сказал Беляк. — Много родни — это плохо. Надо иметь хорошую память и хорошую зарплату.
— Это ещё почему?
— Во-первых, попробуй их всех запомнить по имени, фамилии и отчеству! А также в лицо! Во-вторых, их всех нужно поздравлять с днём рождения, Новым годом, Восьмым марта и так далее!
Беляк представил, как он тратит свою честно заработанную за месяц тысячу белорусских рублей, и схватился за голову.
— Как хорошо, что у меня практически нет родственников!
Виноградов улыбнулся, представив друга, сидящим за семейным столом, окружённым толпой родни.
— Ты же дикий! Тебя нельзя к людям, — засмеялся он. — Ты как начнёшь матом ругаться или байки про трупы травить, так они все разбегутся!