Я шарахнулась от «подарочка», как мракобес от благовоний.
— Кто велел?
— Рушка, подружка Паратина, девка из соседнего села. Белая такая, рядом на свадьбе сидели. Горе у ней — изба сгорела, попросилась у нас до зимы пожить, пока родичи новую не отстроят. Говорит: «Мол, госпожа ведьма мне службу сослужила, а заплатить ей нечем, авось медком не побрезгует». Я, грешным делом, не утерпел — пробу с краешка снял, уж больно дивный мед, скорее на шмелиный смахивает. Совсем свежий, будто пчелы его прямо в горшок носили, а ведь нынче только красный клевер да златогорлица лесная и цветут, пчеле к ихнему нектару нипочем не подобраться.
Вздохнув, я взяла горшок и пристроила между собой и передней лукой. Олуп со степенной медлительностью отсчитывал на ладони монеты — мой гонорар за две свадьбы.
— А как же тот разбойник? — Вспомнил он. — Ну, которого вупыр засмоктал?
— Он-то и был упырем, а с восходом солнца испарился. — Серьезно сказала я. — Всю свадьбу на молодых поглядывал и, если бы не мои титанические усилия...
Лишняя монета со звоном упала в кошель.