«И как я туда попаду?»
«Очевидно же – нырять надо!»
«В это дерьмо? Да ни за что!»
«Слушай, ты Саню вообще спасти хочешь?! Он вроде чувак нормальный. Даже, помнится, угощал как-то в «данарке», ели тогда за его счет. Он еще сказал, что типа ничего не надо отдавать. Я еще подумал, что надо потом будет вернуть, но так и не вспомнил про долг».[4]
«Это вообще к чему сейчас?»
«К тому, что он – хочется в это верить! – меня бы не бросил, окажись я на его месте».
«На каком месте?! С вывернутой ногой, насаженной на мясницкий нож, за которую меня утащат в логово монстра из долбаного голливудского ужастика?! Даже примерять на себя такое не хочу! Дудки!»
«Но…»
– Да чтоб тебя! – заорал Макс и пнул первый попавшийся череп. Он полетел в стену, от удара о которую разлетелся на части.
«Ну, Саня, будешь должен мне один «данар»!»
Барабанщик зажал ноздри и нырнул следом за маньяком и его жертвой.
16
Макс понял, что в воде смотреть бесполезно. И так в бункере темно, так еще и сама вода такая, что через нее ни черта не видать – натуральная канализация. Здесь, видимо, сконцентрировалось все, что за годы отмокло от трупов людей и животных. Глотать эту дрянь точно не стоило – можно запросто травануться, причем смертельно.
«Да и на роже наверняка опять выступят волдыри, – подумал барабанщик. – Было уже разок такое. Ездили с подругой в Анапу как раз после того, как там прошли оползни с кучей жертв. Все это дерьмо снесло потом в море, а мы там купались себе. Беззаботные дебилы. Потом на лице нарисовались прыщи. Кажется, это называлось стрептодермия. Противная болезнь – все лицо обсыпает красными прыщами с белым гноем внутри. Трупный яд попадает под кожу – от него такая фигня, а сколько его в этой «водичке» – лучше и не думать».
Но прыщи не самое страшное, что могло ждать парня – воздух в легких заканчивался, все-таки опыта в дайвинге у него не было. Да и вообще последний раз нырял как раз тогда, в Анапе, на мелководье, а это было восемь лет назад. «Так что шансы мои – трындец, а не шансы!» – подумал он.
Свет! Макс рванулся к нему, даже не заботясь о том, чтобы не производить лишнего шума. Перед глазами – железная лестница, как в общественных бассейнах. Схватился за нее, потянулся – и вывалился на бетонный пол. С шумом закашлял. Сдерживаться все равно бесполезно – он бы и не смог, все-таки не пловец, обычный барабанщик в обычной группе. Ему и стучать-то иногда трудно было: метал – это больше спорт, чем музыка, а со спортом драммер не дружил.
Просморкался, прокашлялся и только потом начал осматриваться. Это помещение было поменьше, расположено на уровень выше. А то, в котором Макс был до этого, скорее всего действительно бассейн либо отстойник.
Потолки повыше, стены такие же, бетонные. А еще здесь была железная дверь, которая напоминала те, что раньше делали в советских бомбоубежищах. Вместо ручки – большое колесо, которое надо было крутить, чтобы попасть внутрь!
За дверью послышался крик. Значит, Саня точно жив, только вот обладателю голоса сейчас было очень больно.
«Что он там с ним делает?!»
Макс сжал в руках пистолет, предварительно вылив из ствола воду. Как посмотреть-проверить обойму он все равно не знал, попробовал ее достать, но так и не смог. «Наплевать! Будем надеяться, что патроны не размокли. Да и вообще могут они размокнуть или нет – без понятия», – подумал драммер. Единственное, что он знал и нашел, так это предохранитель. Нажал его – теперь вроде как можно стрелять».
Барабанщик выдохнул – пора!
Крутанул «руль» на двери. На удивление легко пошло. Дверь в комнату начала открываться. Макс боком прошмыгнул в помещение.
Оглянулся и замер: то, что он там увидел, не укладывалось ни в какие рамки.
17
– Боже мой! – вырвалось у Макса.
Это помещение раньше было лабораторией. Посередине – операционный стол, над которым висел большой медицинский «прожектор». На столе – Саня. Нож из его ноги исчез. Видимо, тот крик, который барабанщик слышал, был от того, что «ихтиандр» выдернул оружие из его друга.
Сам монстр стоял спиной к Максу и нарезал тем самым ножом здоровые шматы мяса от трупа в разгрузке цвета хаки. Видимо, военный. Раньше был. Сейчас же стал колбасной нарезкой.
Но нарезкой не для одного «ихтиандра». Он не только ел сам, но и кидал куски в колбу-аквариум высотой в человеческий рост, стоящую в другом конце посещения. Из «колбы» шли пузырьки. В кровавой жиже было не разобрать, кто там сидит.
«Твою мать, какого хрена здесь вообще происходит?»
«Ихтиандр» бросил очередной кусок в аквариум и повернулся к драммеру. С подбородка монстра текла кровь. Попадала на жабры, а те шипели, разбрызгивая ее в стороны.
Бульк – ш-ш-ш! – и фонтанчик крови бьет на пару сантиметров.
Макс инстинктивно отвернулся.
Дед воспользовался этим моментом: пара прыжков – и пальцы-ледышки схватили парня за горло. Пистолет звякнул о пол.
18
На удивление он снова не убил Макса. Цепкие пальцы, способные выдрать жизнь из человека, разомкнулись, и тот упал на пол. Рядом с пистолетом. Драммер схватил его и наставил на старика:
– Стой! Буду стрелять!
– Не ш-ш-шумми, говорюш-шее! Не ш-шу-у-уми-и! Мы с девчуш-ш-шкой не вынощ-щ-щим… когда прих-х-ходят и ш-ш-ш-умят!
Макс попытался отползти к стене. Старик в это время двинулся к колбе, в ней опять что-то затрепыхалось – видимо, знак к началу кормежки.
Для барабанщика это тоже знак – он жмет на курок, но ничего не происходит. Щелчок – и все!
«Боженька-засранец, ты сейчас пошутил так надо мной, да?!»
– Ш-ш-шустрый гнилой! Ш-ш-шустрый! Нет патронов – нет ш-шума. Патроны – ш-шум! Стрельба – ш-шум! Ш-ш-шуму – нет!
В ответ ему застонал Саня, который начал приходит в себя на столе. Он повернулся на бок – из его рта потекла грязная жидкость. Нахлебался, бедолага, пока этот урод тащил его в свою берлогу.
– Что тебе от нас надо?! – спросил Макс.
«Ихтиандр» повернулся к нему.
– Кровош-шош-ш иногда про наш-ш забывал, ш-шука, мы ш-ш-шутко голодные, правда? – он хлопнул по колбе.
Оттуда раздалось бульканье, знак согласия, а потом новый фонтан мерзости ударил вверх. На секунду в колбе мелькнуло лицо. Хотя какое, к черту, это лицо… жуткая морда, да еще и без носа, с такими же белесыми, как у старика, глазами. Но Максу показалось, что это лицо было маленьким.
«Ребенок? Этот урод говорил про «девчуш-ш-шку». Может, это она?»
– Это твоя дочь, да? – спросил барабанщик, пытаясь встать. Сам он в это время осматривался по сторонам в поисках того, чем можно воспользоваться в качестве оружия, но ничего подходящего не заметил.
«Ихтаиндр» повернулся. На миг Максу показалось, что в глазах монстра промелькнули человеческие эмоции – любовь, страх и… боль. Потом снова «лунные камни» вернулись к своему обычному состоянию – глубинному, неземному свечению.
– Послушай, отпусти нас, пожалуйста! – драммер пытался давить на жалость.
– Отпуш-штить? Заш-ш-шем? Мы ш-ш-ше куш-ш-шать х-хотим, да, ш-шлавная-я моя девош-ш-шка?! – он снова хлопнул по колбе.
Старик кинул в нее еще один кусок мяса, вырезанного из бедра военного. На труп уже невозможно было смотреть без ужаса: его будто дикие звери подрали. Большие и голодные звери.
Каннибал повернулся к парням и провел пальцем по лезвию ножа.
– Не ш-шумите! И будет не так уш-ш больно. Мягкое мяш-ш-шко! Не ш-шумное!
Он пошел по направлении к столу, одновременно поднимая нож. Макс понимал, что сейчас будет: он подойдет и всадит нож в его друга. И все – на этом их творческий путь закончится. Больше никаких альбомов, никаких турне, никаких девок после концерта. А потом – его очередь!
Макс выставил вперед руку открытой ладонью, как Кашпировский в телевизоре, а второй поднял пистолет и показательно положил его на пол.
– Смотри – у меня нет оружия. Я положил пистолет, давай просто поговорим. Может, тебе нужны деньги? У нас с собой нет, но мы можем найти, если что. Тебе нужны бабки?
Каннибал встал и посмотрел на барабанщика, словно тот сболтнул несусветную глупость. «И правда: зачем ему деньги? Ему надо свою тварь кормить, а мы для этого подходим идеально. В магазин за пельмешками с такой харей его все равно не пустят», – мелькнуло в голове у драммера.
– Деньги – ш-шумм! Из ниш-ш-шего! Вш-ше их хотят, вш-ш-шем мало. А мне просто нуш-шно мяш-ш-шко. Без ш-ш-шума! Свеш-шее, – каннибал подошел к Сане и замахнулся ножом.
И тут Макс сделал единственное, что пришло в голову. Вышло по-идиотски: пистолет полетел в колбу, о которой так пекся старик.
Грохот! Стекло не разбилось, слишком уж толстое, но на нем появилась отметина, от которой в стороны побежали трещины. Но самое главное – тварь внутри аквариума заревела, окатив старика фонтаном из брызг. От звука заревела!
В «лунных камнях» старика вспыхнула ярость, зато он забыл про Саню: «ихтиандр» двинулся к барабанщику, размахивая ножом.
– Ш-шумиш-ш-шь?! А ты не ш-ш-шу-уми!
«Что это он все шум поминает? Не нравится, когда шумно?! Так получай, уродец!»
На столе стояли маленькие пробирки с химикатами – синие, красные, зеленые. Макс был без понятия, что за дрянь в них понамешана. Рисковал жутко – в любой из этих колбочек вполне мог быть яд, но думать об этом было поздно: он начал швырять склянки одну за другой на пол.
Дзиньк! Дзиньк! Дзиньк!
Шаги «ихтиандра» замедлились. Его руки потянулись к голове, чтобы прикрыть уши руками.
«Ох ты же, посмотри-ка, какой чувствительный каннибал у нас тут попался! А вот тебе еще, хрен моржовый! И еще! Получи!»
В ход пошли уже колбы побольше – все, что стояло на столе, было достойно того, чтобы добавить новых звуков в общую симфонию стеклянного ада.
Тварь в аквариуме проняло – она ревела. Ей тоже не нравился шум. «Отлично – тогда добавим!» – подумал Макс и запустил в колбу кружку, на которой красовалась надпись: «Просто царь». Вдребезги! Тварь внутри заорала так, что, казалось, стадо слонов вздумало спариваться, но сдуру все засадили одному. При