ее. Он, как слон в посудной лавке, мог своим появлением разрушить все ее женское и финансовое счастье. Ему стоило только прийти к ней как-нибудь вечером, точнее вломиться, да еще и сказать при этом пару фраз, чтобы любовник Ларисы понял, с кем имеет дело, с какого рода женщиной он встречается и тратит на нее деньги.
Однажды раскрыв душу соседу, Лариса решила, что обрела в его лице настоящего друга, но когда, забывшись, подпустила его к себе слишком близко, не сразу поняла, что натворила и какие это будет иметь последствия. Вот на этой почве они и могли поссориться, и Лариса могла унизить Григория. Ей достаточно было сказать ему, что он нищий, что никто по сравнению с ее богатыми приятелями, и для вспыльчивого мужика этого было бы вполне достаточно, чтобы он набросился на нее с ножом…
Как-то так это было в моем представлении. Вот почему, услышав от Бориса, что Женя поехала к Соснову, я высказал ему свои опасения. Еще мне стало стыдно, что я не побеспокоился о Женьке раньше, ведь она еще ночью, когда мы все разговаривали у них дома на веранде, обмолвилась о своих планах. Хотя я знаю, почему с таким опозданием подумал о Григории – все-таки я больше был склонен подозревать в убийстве Калининой Чеснокову. Тем более что та накануне убийства засветилась в театре…
Рассказ Соснова о встрече Калининой с Чесноковой в салоне связи вновь усилил мои подозрения насчет Чесноковой. Думаю, это чистая правда, поскольку Григорию бы ума не хватило придумать такую историю.
Значит, все-таки Чеснокова.
Женька предложила задержать и Голубеву тоже, сообщить Оле, что Вера ее сдала. Это может сработать, я так и сказал Борису. Но ему уже было не до моих слов, не до расследования. Это было очевидно. Он стоял на лестничной клетке, опершись на перила и согнувшись чуть ли не пополам, и, казалось, еще немного – и разрыдается.
Я запер квартиру Калининой, мы с Борисом спустились, и тут я увидел Женьку.
– Ребров, прошу тебя, устрой все так, чтобы я осмотрела квартиру Погодкиной на Арбате. Если нужно, задержи Голубеву, словом, сделай так, чтобы дома никого не было. Я удивляюсь, как вы это до сих пор еще не сделали!
Мне пришлось напомнить ей, что убийством Погодкиной занимался другой отдел, в частности следователь Лариса Плохова (которая, кстати говоря, из-за этого чуть не погибла!).
– Ну хорошо, квартиру на Арбате обыскивали другие люди, и нам неизвестно, что они там нашли и нашли ли вообще. А теперь я хочу осмотреть квартиру.
– Ты можешь позвонить Ларисе и поговорить с ней.
– Да не буду я никому звонить!
– Женя… – Борис подошел и обнял жену. – Прошу тебя, не надо. Успокойся, пожалуйста. Скажи, что ты хочешь там найти?
– Не знаю. Наверное, драгоценности, которые пропали из загородного дома Погодкиной.
– Если бы во время обыска их нашли, то Лариса рассказала бы нам вчера за ужином! – воскликнул Борис.
– Да вы поймите, – Женя уже чуть не плакала, – я должна побывать в этой квартире, чтобы понять этих девчонок. Я должна увидеть что-то такое, что позволит мне решить, виновны они или нет в убийстве Калининой. Не знаю, как вам это объяснить…
Я решил пойти ей навстречу, позвонил Журавлеву и попросил отправить людей за Верой Голубевой. Сказал, что нужно срочно получить разрешение на обыск.
– Валера!
– Женя, мы не можем вот так запросто забрать ключи от квартиры у Голубевой, понимаешь? Ключ передается по акту… Нам нужно получить постановление с ходатайством о производстве обыска, а на это нужно время.
– Если все делать по правилам, по закону, то шансов найти, вычислить убийцу и доказать его вину почти не останется. Нельзя так медленно работать!
– Женя, но Валерий следователь, понимаешь?
– Да как будто бы раньше мы не вскрывали квартиры, не обыскивали, когда нужно было срочно что-то найти, доказать…
– Но даже если ты найдешь там эти драгоценности, как это приблизит тебя к цели? Думаешь, это улика? – Борис, произнося это, даже поморщился, словно ему стало больно. – Да и без того ясно, кто убил Погодкину. Я уверен, что Лариса Плохова уже очень скоро соберет все необходимые доказательства вины Чесноковой и передаст дело в суд.
– Вот пусть она и работает над этим. Мы ведь ищем убийцу Калининой, а не Погодкиной, не так ли? И мне для этого просто необходимо попасть в квартиру Погодкиной. Ох, у меня от этой фамилии уже губы разболелись!
Борис бросил на меня умоляющий взгляд. Я понял его, надо было действовать.
Я снова позвонил Пашке, попросил его решить вопрос с ключами от квартиры. Журавлев сразу понял, ради кого я так стараюсь.
Зная, что на всю эту затею уйдет немало времени, я предложил поехать куда-нибудь перекусить. И Женя сразу оживилась. Борис, пользуясь возможностью снова помириться с женой, согласился и пригласил пообедать в итальянском ресторане.
Я наблюдал за Женькой, за ее настроением и в который уже раз спросил себя: готов ли я к браку? Смог бы я вытерпеть такую жену, как Женька?
Женьку я люблю, обожаю, она классная девчонка, с ней интересно, она умная, мыслит нестандартно, но она – мой друг, подруга. И поэтому я готов терпеть от нее все. Но если бы она была моей женой, я бы, наверное, сошел с ума. Я бы постоянно, как и Борис, думал о том, где моя жена и чем занимается, не лежит ли связанная где-нибудь в подвале или с ножом в боку в чужой квартире… И, главное, Борис умнейший мужик, но ведь до сих пор не может найти нужные слова, чтобы поговорить с женой, убедить ее лишний раз не рисковать своей жизнью…
Мы приехали на Арбат спустя три с половиной часа. Возле дома нас поджидал Журавлев. Он демонстративно позвенел связкой ключей перед нами.
Женька улыбнулась. Она была счастлива.
– Не понимаю, что может ей дать этот обыск… – ворчал Борис, когда мы, показав свои удостоверения консьержке, двинулись к лифту.
Женя сначала быстро обошла квартиру. Первое впечатление – вот что ей было важно. Мы втроем, я, Борис и Пашка, тоже ходили, рассматривали картины, мебель, посидели на шикарных креслах, диванчиках… Квартира была, конечно, невероятная. Огромная, забитая дорогими вещами, коврами, посудой.
– Вы вообще представляете себе, сколько может стоить такая квартира?
– Немало, – сказал Борис. – Для интернатской девчонки оказаться хозяйкой такой квартиры да плюс еще недвижимость и деньги – просто сказочный вариант. Ты же это хотела понять?
– Да! И заказчицей убийства Погодкиной была, конечно, Вера. И она специально познакомилась с Олей, чтобы ее руками убрать тетку. А теперь я осмотрю все не спеша…
И Женя принялась рассматривать буквально каждую вещь. Примерно час она ходила, открывала ящики стола, комода, шкафов, просматривала постельное белье, изучала гардеробную, рылась в банках с крупами, потом, вдруг что-то вспомнив, потребовала связать ее с Ларисой Плоховой.
Журавлев исполнил ее просьбу. И Женя с опозданием решилась спросить ее, не нашли ли они в квартире Погодкиной во время обыска украденные драгоценности с ее дачи. Оказалось, что драгоценности, если верить Вере, были все на месте, находились в шкатулках, коробочках, ящичках по всему дому. Но среди них не было тех, «дачных».
Женя без труда разобралась, какая комната Верина, а какая Олина. Комната Веры была обставлена более богато, и в ней царил живописный беспорядок. Повсюду были разбросаны вещи, пакеты с новой одеждой и обувью стояли рядком возле окна. На туалетном столике было много косметики, духов, бижутерии. Вера спала на удобной широкой кровати.
Комната же Оли была поскромнее и чище. Возле окна стояла узкая кровать с высокой спинкой из карельской березы, напротив, возле стены, диван, покрытый толстым зеленым покрывалом.
Женя долго сидела на этом диване и о чем-то думала. Потом я понял, что она не только думает, но и принюхивается.
– Борис, Паша, Валера, подойдите, пожалуйста, ко мне! – позвала она нас всех, хотя я и без того стоял рядом. – Скажите мне, чем, по-вашему, здесь пахнет?
На самом деле запах был странный. Пахло вроде бы старой мебелью или просто старыми стенами, все-таки дом старый и, может, его давно не ремонтировали. Но к этому запаху примешивался другой, знакомый и неприятный.
– Бараниной пахнет, – сказал Пашка, и Женька воскликнула:
– Точно! Я тоже все думала, думала, чем пахнет, и не могла понять. Запах едва уловимый. Баранина, так и есть.
Она встала, опустилась на колени и принялась прощупывать пальцами покрывало. Сунула пальцы в щель между сиденьем и спинкой дивана и выскребла оттуда какой-то мелкий сор. Фыркнула и с брезгливым выражением посмотрела на свои блестящие пальцы, на которые налипли какие-то светлые и коричневые катышки. Затем осторожно поднесла к носу.
– Точно баранина! Но как эти мелкие фрагменты жира и мяса могли оказаться здесь, на диване? Кухни, что ли, нет? Что они могли здесь делать с мясом? Вы что-нибудь понимаете?
– Это же комната Чесноковой? Да? – На лице Бориса появилось брезгливое выражение. – Брррр… Фамилия-то еще какая! Чеснокова!
– Да при чем здесь фамилия?! – замотала головой Женя, как если бы ей помешали думать. – Что они делали здесь с мясом?
– Предполагаю, что Чеснокова тренировалась здесь, в этой комнате, упражнялась, нанося удары ножом по мясу… – сказал Борис, и я уверен, что мы все сразу представили себе эту омерзительную картину. – Купила большой кусок баранины, скорее всего ногу, поскольку она довольно твердая, там есть кости… Да я могу прямо сейчас спуститься к консьержке и спросить ее, не видела ли она, чтобы кто-то из этих двух чудовищ приносил домой баранью ногу…
И, не дожидаясь нашей реакции, поскольку мы все словно застыли в ступоре, он вышел из квартиры и уже очень скоро вернулся.
– Да, так и есть. Правда, это было довольно давно, но баранью ногу точно приносили, а потом выносили на помойку. Это Ольга все проделывала. Консьержка говорит, что жильцы дома видели, как какой-то бомж уносил пакет с мясом с помойки…
– А как она поняла, что это баранина? – спросила Женька.