– Борис, тссс… Пусть Женя говорит.
– Стелла – единственная свидетельница, которую мне удалось заполучить и привезти сюда для дачи показаний! Она – просто находка, понимаете? И я хотела, чтобы мы здесь все вместе допросили ее, поговорили с ней.
– Так она свидетельница? – спросил Ребров.
– Наша Стелла пришла вчера к Григорию и сообщила, что уходит от него. Забрала свои вещи и сказала, что не намерена встречаться с убийцей. Вот давайте и спросим у нее, что она видела.
– Ну, она не сказала, что сама видела, сказала, что просто все вокруг говорят, что будто бы это я убил Лару, – захлопал глазами растерянный Григорий. – А я не представляю себе, как я бы мог это сделать… Я любил ее, понимаете? Мне незачем было ее убивать.
Женя обернулась к Сергею, который продолжал стоять за дверью, в холле. Сделала ему знак. И почти сразу же они услышали постукивание каблуков – на террасу вышла Стелла. Теперь на ней был белый фартучек Галины Петровны. Женщина ни о чем не догадывалась. Она и на гостей-то не смотрела, уставилась на Женю, ловя каждое ее слово и готовая ей во всем услужить.
– Стелла? – Григорий схватился за голову.
Так вот как, оказывается, сходят с ума! Куда его привезли и зачем? Зачем заставили одеться, побриться? Что всем от него нужно? Но если бы только это! Кажется, он сделал все, чтобы его признали убийцей и посадили. Если все обойдется (а это вряд ли), он перестанет пить.
– Гриша? Что ты здесь делаешь?
Но Григорий лишь отмахнулся от нее как от привидения. Пусть уж все идет как шло. Ему бы выпить. Он потянулся за бутылкой и налил себе полную рюмку водки. Выпил.
– Стелла, мы здесь собрались, чтобы просто поговорить. Понимаете, вы – единственный свидетель, который может рассказать нам, что видели в ночь убийства Ларисы Калининой. Кто заходил в ее квартиру, кто ее убил.
Стелла не могла говорить. Она смотрела на Григория, затем перевела взгляд на блюдо с маринованной розовой капустой, которую нахваливала вся промзона и которой она намеревалась сразить работающего в этом доме повара, чтобы занять его место, и заплакала. Заплакала, потому что поняла, что ее обманули. Жестоко. Пообещали хорошую работу в богатом загородом доме, а сами заманили совсем для других целей.
И вдруг:
– Так я свидетель? – До нее дошло. – Хорошо. Да. Да, я свидетель. И раз уж вы меня сюда заманили, я все расскажу.
От волнения у нее свело челюсть, она едва могла говорить:
– Не хотела я никому говорить, но что теперь поделать? Ларису убил Гриша. Он же выпивоха, понимаете? В тот вечер он даже и не заметил, что я дома. Он выпил и спал на диване в зале, а я так в тот день устала, что пришла к нему днем, он мне еще дверь открыл, я прошла и сказала, что посплю часок. Короче, я в спальне спала, а он пил пиво в зале, курил. Я сколько раз говорила ему, чтобы он не курил в квартире, что плохо пахнет, что так пахнет только в неблагополучных домах. Так вот, я проснулась…
И тут она запнулась. Женя поднесла ей рюмку, полную водки.
Стелла выпила.
– Вообще-то меня зовут Таня. Но потом захотелось все изменить в своей жизни. Вот и изменила… Это Гриша ее убил. Взял нож да и зарезал. Вы обыщите его квартиру, найдете все…
– Вы любили его? – спросила ее проникновенным голосом Лариса Плохова, и Женя послала ей благодарный взгляд.
– Гришку? Конечно, любила! Хотела, чтобы у нас все как у всех, как у людей, чтобы детки пошли… надоело уже одной… Я сразу сказала ему, что буду встречаться с ним, если у него все серьезно. Он уверял меня, что все серьезно, что и ему тоже надоело жить одному, что пора бы уже остепениться…
Она говорила такими дежурными фразами, что Женя даже поморщилась. Нетрудно было себе представить их разговор: Стелла говорит, а Григорий молчит, курит. Вот и все. Такая это была пара.
– А сейчас его любите? – Плохова не сводила глаз со Стеллы.
– Сейчас – нет. Потому и говорю как свидетель. Даю, значит, показания. Это он убил ее. Эту потаскуху. Эту стерву. Она отказала ему, видать, вот он ее и прирезал. Может, она деньги у него потребовала…
– Кто? – прогремел, очнувшись, Григорий, встал и уставился на Стеллу, сжимая кулаки. – Кто это у меня деньги требовал?
– Ларка твоя, кто же еще!
– Да с чего вы это взяли? – мягко спросила Женя. – Между Григорием и Ларисой были чисто соседские отношения, мне соседи рассказывали. Она приглашала его, когда надо было что-то отремонтировать. И это она платила ему за работу, а не он ей…
– Да много вы знаете! – взревела Стелла.
Она сильно покраснела, видимо давление поднялось. На ней был черно-белый нарядный джемпер на пуговицах, она машинально начала расстегивать его, освободила шею и грудь до ложбинки.
– Я проснулась, а его в квартире нет. Позвала – мне никто не ответил. Проверила его обувь – домашних тапок нет. Значит, где-то рядом. А где может быть рядом? Только у Ларки. Подхожу к ее двери, торкнулась – заперто, понятное дело. Прислушалась – голоса. Значит, она дома. И тут мне показалось, что я услышала Гришкин голос. Смеются, значит. А мне тогда что делать? А я-то зачем, получается, к нему пришла? Чтобы помыть полы да постель поменять? Домработницу бесплатную нашел.
До этого момента Стелла стояла. Но потом рухнула на стул и протянула Жене пустую рюмку, цокнула требовательно по столу.
Женя налила, Стелла выпила. Начиная с этого момента она уже не понимала, где находится и кто рядом с ней. Она мысленно перенеслась уже туда, на лестничную площадку, и стояла перед дверью проститутки Ларисы, которую ненавидела просто за то, что она есть да еще и пользуется Гришей как дешевым мастером.
– Я знала, где висят ключи от ее квартиры. Взяла ключи, подошла к двери и открыла ее. Дверь была заперта только на один замок. Ну я повернула ключ, она и открылась. Точно, Гришкин голос! И я пошла, медленно, сгорая от ревности и страха… Я тогда молила Бога только об одном: чтобы я ошиблась и голос принадлежал другому мужчине. Гришка же мог просто выйти в магазин за пивом или сигаретами. Но тапки… Тапок же в его квартире не было. Голос. Хохот. Я что, голос своего мужика не отличу от чужого?
Они не слышали меня. Лежали в кроватке как два голубка, как пара влюбленных или даже как муж и жена. Рядышком. Ее голова лежала на его плече. Они ели клубнику, хохотали и смотрели кино. У нее огромный телевизор напротив кровати. Одной рукой он гладил ее задницу… Понимаете, это надо было видеть! Я чуть с ума не сошла! Не помню, как вернулась в квартиру.
– Вы уже знали, что сделаете с ней? Вы хотели ее убить? – спросила Лариса Плохова.
– Я хотела ее уничтожить. Понимаете? Разрезать на кусочки и сжечь, чтобы ни одной косточки не осталось. Ей Бог дал такую внешность, красоту, а она продавала ее. Вот и пусть бы продавала дальше, мне-то что? Но зачем чужого мужика уводить?
И тут Стелла повернулась к Плоховой и принялась мелко креститься. Часто заморгала глазами:
– Матерь Божья!..
– Это ты, корова, зарезала ее моим ножом? – зарокотал, трезвея на глазах, Григорий. – Это ты мне в морозилку мой же нож подкинула и рубашку?
– Докажи… – отмахнулась она от него, не сводя глаз с Плоховой.
И после этого Стелла, выговорившись, словно успокоилась и потеряла интерес к разговору. Сидела за столом и постоянно просила Женю подлить ей водки.
Григорий вскочил и принялся нарезать круги по террасе, матерился, грозил убить сожительницу, потом столкнулся на пороге с дежурившим в холле Сергеем, ставшим в этот вечер главным помощником Жени, и зачем-то обнял его, заплакал. Сергей увел его.
– Когда я приехала к Григорию, – сказала Женя, – он сам передал мне сверток и сказал, что нашел нож с рубашкой в морозилке. Сказал, что никогда в жизни бы так не поступил. И Ларису бы никогда не убил, и нож бы ни за что не сунул в морозилку, нож стоит десять тысяч, он покупал его, чтобы резать мясо…
Стелла сдулась как воздушный шар. И теперь сидела, уронив голову на стол, и что-то там бормотала. Свалившееся на нее от неизвестной женщины предложение работы, где платят большие деньги, есть возможность проживания в шикарном доме, новая жизнь, которая подразумевала бегство от кошмаров и правосудия, огромные физические усилия на маленькой кухне промзоны, когда она готовила еду на пробу новым хозяевам, и почти сразу же осознание того, что ее заманили в западню, что все для нее закончилось… Да еще и двойник убитой ею женщины за столом. Плюс крепкий алкоголь. Это было уже слишком для ее психики.
– Эту женщину сломали, – тихо продолжала Женя. – Она и сама не поняла, как стала убийцей. И не помнила точно, как убивала. Очнулась после того, как вернулась к Григорию домой, он в это время спал на диване, увидела себя в зеркале – нож в руке, окровавленная одежда… Схватила рубашку Григория и прижала к себе, чтобы испачкать ее в крови. Потом сунула все это в пакет из-под пельменей – и в морозилку. Потом переоделась во все чистое, думаю, в квартире были ее вещи (все окровавленное с места преступления она потом выбросит), и до самого утра не могла уснуть. А утром сварила кофе, приготовила завтрак предавшему ее возлюбленному и до последнего не могла поверить в то, что натворила. Все это я сейчас, конечно, додумываю, пытаюсь себе представить, как было.
– Ты сразу заподозрила ее? – спросил Борис. – Но с чего это? Откуда ты вообще могла знать, что у Григория есть женщина?
– Контейнеры с едой. Много. Григорий пытался угостить меня рулетом из требухи. Это сложное блюдо, долго готовится. И я поняла, что есть женщина, которая заботится о нем, причем женщина хорошая, домовитая, хозяйственная.
– Я думаю, что сыграл свою роль и характер нанесенных ран… – сказала Лариса. – Паша присылал мне фотографии. Стелла била ножом, прямо-таки тесаком, по женскому органу и по груди. Уничтожала все то, что, по ее мнению, так дорого стоило и что сводило мужчин с ума. И действовала, я просто уверена в этом, находясь в невменяемом состоянии. Борис, я думаю, что вы бы с легкостью это доказали и помогли этой несчастной женщине. И дело было бы громким, журналисты уже вовсю пишут на эту тему. Я откуда это знаю? Так в этих публикациях мелькают знакомые нам уже фотографии Лернера! И то и дело всплывает моя фамилия! Я сама была бы вам благодарна, если бы вы взялись за это дело.