– В смысле? – Тоня повернулась к ней. И как-то сразу все поняла. – Женечка, он простит, вот увидишь. Главное, что ты все осознала. И это просто счастье, что ты еще не выбрала дом и не переехала. Вот тогда, возможно, обратного хода и не было бы.
– Тоня, они с Ребровым хотели поехать за нами в Балашиху… – Женя вздохнула.
– У тебя хороший муж, и ты это должна понимать. Вот просто включи мозги!
– Девочки, я спать. Устала – глаза сами закрываются. Спасибо вам за все. Вы такие хорошие, у меня просто нет слов… – Вика обняла их и ушла.
– Я тоже пойду спать, – сказала Тоня. – Тоже устала, понервничала… А ты, моя дорогая, соберись, все обдумай и возвращайся уже домой. Если ты потеряешь Бориса, будешь настоящей дурой. И его быстро подберут, можешь не сомневаться. Он женится и заберет у тебя сына.
– Тоня!
– Терпение может закончиться и у него… Помни об этом.
Женя, войдя в спальню, посидела немного возле спящего Миши, затем вернулась на кухню, допила свой коньяк, пошла в переднюю, сняла с вешалки куртку и вышла из дома, спустилась с крыльца в сад.
Борису она звонить не могла. Словно внутри стоял какой-то блок. Словно знала, что нельзя. А вот Реброву, который наверняка ночевал в их доме, в своей комнате, она позвонить может. И ничего, если и разбудит. Должна же она узнать, как там Борис, как его настроение, о чем он думает.
И она позвонила.
– Ребров, прости, что так поздно… – Она не дала ему возможности выразить удивление или раздражение. – Скажу сразу – у нас все в порядке, мы вернулись к Тоне. Остальное расскажу при встрече. У меня вопрос: как там Борис?
– Женя, ты тут навела такого шороху! Что ты творишь? Что делаешь?! – И тут вежливый и тактичный Ребров не выдержал, разразился грубой бранью. Женя почувствовала физически, что такое стыд. У нее даже уши загорелись, и начали покалывать губы. – Твоя няня Соня ходит как привидение по дому и ищет Мишу. Борис слег с сильнейшей головной болью. Ты не забыла, что у него была травма головы, что он не совсем здоровый человек?! Он в свое время, пока ты по Франциям прогуливалась, так долго в больнице лежал! Ты зачем ему нервы треплешь?! Я впервые вижу, чтобы мужчина так любил свою жену, ну просто фатально! Мало того что ты так поступила с ним, ты знаешь, о чем я… И он, возможно подозревая тебя, все равно ищет тебе дом! Ты что, серьезно, могла бы переехать и жить от него отдельно? Женя?! Как можно вот так взять и разрушить семью?!
– Ребров… – Женя уже рыдала в трубку. – Ну не надо, пожалуйста! Мне и без того тяжело!
– Это тебе-то тяжело? Ты не видела Бориса, когда он с головной болью помчался за тобой в Подольск! Мы с Петром его не сумели остановить. А потом готов был мчаться за тобой в Балашиху! Ты знаешь, я долго молчал, все терпел и вообще чувствовал себя чуть ли не соучастником, ты понимаешь, о чем я… И было бы из-за кого! Журавлев… Уф… Ты же ничего о нем не знаешь! Вообще!
– В смысле? Ты о чем?
Она снова выдала себя. А ведь могла бы и промолчать. Что это: любопытство или неспособность забыть Павла?
– У нас новое дело. Убита проститутка, Лариса Калинина. Ее зарезали. И когда мы с Журавлевым прибыли на место преступления, там столько крови было…
– И? А при чем здесь Паша? Ау, Ребров, ты чего молчишь?
– Да там… понимаешь… Короче, там во всю стену огромные такие шикарные фотографии этой Калининой. И она там не одна.
Женя похолодела.
– Там несколько огромных фотографий над изголовьем кровати, ну прямо как с выставки… Не фотографии, а произведения искусства! И на них твой обожаемый Журавлев в обнимку с голой проституткой. Так что он задержан. Вот так.
7. Август 2024 г.
Ребров
Хотел ли я тогда произвести впечатление на Женю, рассказав ей о Журавлеве и его связи с Калининой? Да, хотел. Знал, что у нее и без того каша в голове, что она запуталась, что ей плохо, но так злился на нее из-за Бориса, что с каким-то даже нехорошим чувством мщения рассказал ей о задержании Павла. Конечно, сгустил краски, потому что Павла не задерживали, но допрашивали. Как не допрашивать, если убита проститутка, стена которой увешана огромными фотографиями, где она, обнаженная, обнимается с нашим Журавлевым?
Спору нет, Лариса Калинина – настоящая красавица. Журавлев ей под стать, точно. Шикарная пара, прямо с обложки глянцевого дорогого журнала. Вот бы узнать еще, кто фотограф, где поймал их? Хотя, скорее всего, это продукт фотосессии. И фотограф наверняка известный, дорогой, фотографии просто-таки огромные, качественные. А уж какой там Журавлев! Ну прямо Ален Делон. И хоть фото черно-белые, стильные, но все равно видно, что глаза его светлые, я-то знаю, что голубые. И волосы черные. И тело точно его, мускулистое, красивое. Он покрепче Делона будет, это точно.
Понятное дело, что я первый набросился на него, еще там, в квартире Калининой, схватил его за грудки, затащил на кухню: признавайся, мол, и давно ты ходишь по девкам? Вел я себя, надо сказать, как идиот. Кто я такой, чтобы устраивать ему сцены? Из-за Женьки, само собой. Она из-за него разрушает семью, причиняет боль Борису, хотя и сама толком не знает, чего хочет, а он, получается, шляется по шлюхам.
Но Журавлев все отрицал. Кроме, конечно, того, что на фотографиях точно он. Да тут и без его признаний не было никаких сомнений. Но вот девушку эту он не знает, не был знаком и уж точно не фотографировался. Бормотал что-то про фотомонтаж, краснел и выглядел вконец растерянным.
– Слушай, Паша, ты же не отрицаешь, что это ты. Получается, что тебя точно кто-то снимал. А потом, если тебе верить, к твоему фото присобачили голую красотку, да? Да зачем же этой Калининой это было делать и тратить деньги, если с таким же успехом она могла бы взять фотографии самого Делона?
Думаете, я не просматривал потом в интернете фотографии Делона в обнаженном виде? Да, я мужик, но должен признать, что Журавлев наш круче. И они похожи лишь в белых купальных халатах, причем явно в гостиничных. Получается, что Журавлев, возможно, встречался с Калининой в гостинице.
– Да вспоминай ты уже, где с ней познакомился и кто вас снимал! – орал я на него, злясь и переживая одновременно. – Ее же убили!
– Отстань! – отмахивался от меня Журавлев и при этом хмурился, выглядел задумчивым.
Он пытался вспомнить, я так думаю, где и при каких обстоятельствах мог оказаться вместе с Калининой, но так и не вспомнил. Хотя у него для этого было вполне достаточно времени.
– Я не встречаюсь со шлюхами. Да и с чего ты вообще взял, что она проститутка?
– Соседка в первую минуту доложила. Потом к ней присоединились и другие соседи. Все утверждают, что она занималась этим не один год. Мужики к ней валом валили. Жила она на широкую ногу. Ты сам видел ее спальню? Кровать? Шкаф, набитый шубами и дорогими сумками… Если бы ты заглянул в ее тумбочку, то увидел бы много забавного: разные штучки, наручники, игрушки. И косметичка, набитая деньгами и банковскими карточками.
– Так надо и искать в этом направлении. Может, у нее был сутенер, – неуверенно блеял Павел.
Повторяю, я и злился на него, и переживал. Вот ведь влип парень!
Ножа, которым была зарезана девушка, не было. Но судя по тому, каким образом были нанесены удары, действовали неуверенно, кололи куда попало, пока нож не вошел в горло…
Замки, похоже, не были взломаны, значит, либо Калинина сама открыла дверь и впустила убийцу, либо у убийцы был свой ключ. Может, это был ее клиент или просто знакомый, может, подружка, которой она насолила. Да мало ли кто из ее окружения, кому она каким-то образом перешла дорогу! Может, стала свидетельницей другого преступления, может, ее убила жена ее клиента.
Работы предстояло много. Первое – это допросить всех соседей, кто мог бы знать или видеть ее знакомых. Второе – проверить камеру, установленную на козырьке подъезда. Вот ведь удобная вещь! Осмотреть с экспертами квартиру, попытаться найти что-то полезное, важное – словом, зацепку. Найти ее знакомых и друзей, которые могли бы помочь в расследовании. И главным свидетелем в деле, конечно же, мог бы стать Журавлев. Но его, понятно, отстранят от дела. Однако пока что этого не произошло, и он будет работать.
Вот как, как человек может забыть про связь с такой яркой и красивой девицей? Я не наблюдал у Пашки проблем с памятью. Тогда что все это значит?
Словом, я попросил экспертов поработать над этими огромными фотографиями, чтобы выяснить, не монтаж ли это. Хотя бы в чем-то надо было быть уверенным.
Эх, подумал я, сюда бы, в эту квартиру, Женьку, она точно нашла бы что-то интересное. И с соседями поговорила по-женски, так, как она это умеет, и вышла бы на какую-нибудь близкую подругу, как бы случайно познакомилась с ней, разговорилась и много чего выяснила бы про убитую Калинину. Проследила бы жизненный путь жертвы, откуда она родом, кто ее родители, с кем она переписывалась или перезванивалась, словом, кто бы мог рассказать о ней. Конечно, всем этим будут заниматься оперативники, но ни они, ни я с Пашкой никогда не сумеем заставить откровенничать людей так, как это делает Женька.
Но звонить ей тогда, когда она ушла из дома, когда в семье разлад и когда Борис в отчаянии, было в тот момент невозможно. Вот почему я так обрадовался его звонку. Бронников позвонил мне вечером того дня, когда обнаружили тело Калининой, и пригласил на ужин. Словно ничего не произошло и я, приехав, увижу семью в полном составе. Но Жени, конечно же, не было. Няня Соня слонялась по дому с потерянным видом, пока все же не решилась поделиться со мной. От нее я узнал, что Женя с Мишей у Антонины. Соня рвалась поехать туда, чтобы там присмотреть за малышом. Но разве я решал что-то? Это было семейное дело…
Ну а потом и Борис признался, что хочет поехать в Подольск за Женей. Конечно, он надеялся, что заберет ее оттуда. Но все осложнилось, когда мы узнали, что она на пути в Балашиху, что они с Тоней поехали спасать подругу от мужа-тирана.