Аддисон трясет головой.
— Не нравится мне стиль Криса, очень не нравится. Я бы хотел, чтобы моим начальником был ваш босс.
— Лучше не надо.
— Да ты смеешься?! Хиро никогда не покидает своего потаенного кабинета. Позволяет вам приводить своих протеже к нему, когда вы уже вволю натешились.
Я не пускаюсь в спор. Никому не дано знать, каково приходится звеньям чужой цепи.
— Пойдешь искать кого-нибудь свеженького? — спрашиваю я.
— Зачем? Чтобы его тут же увели?
— Возможно, Праздник попросту не для тебя, Аддисон? — Хотя я произношу это с дружеским участием, он воспринимает мою фразу как удар под дых.
— Все на свете меняется, Рокси. Крис не вечно будет оставаться главой моей линии. Сообразительный игрок всегда найдет способ вскарабкаться по карьерной лестнице.
Я едва сдерживаю смех, но решаю пощадить его чувства. И так над ним хохочут все в его линии.
— Сообразительный игрок — это не ты ли?
— Почему нет?
— Ты ни разу никого еще не привел в VIP-салон. Никого не довел до конца. Просто ты не такой.
Он злобно таращится на меня.
— Если я еще этого не сделал, это не значит, что не смогу! — И он устремляется прочь, исходя негодованием.
Я выхожу на террасу глотнуть свежего воздуха. Клуб находится на невероятной высоте, откуда открывается захватывающий вид на весь мир, на огни бесчисленных городов — всех городов на свете. Огни горят всегда, ибо здесь царит вечная ночь. Посетители могут меняться, но сцена остается одной и той же. Бар никогда не закрывается. Диджей никогда не выключает музыку. Это место существует в то золотое мгновение, когда бас становится особенно глубоким.
Я присоединяюсь к Алу, который тоже вышел на воздух и стоит у перил, глядя вниз на мир. На его тревоги и радости. На ветры, которые могут и вознести тебя, и разорвать в клочья.
— Да там, похоже, сплошные праздники, — замечаю я.
— Существует только один Праздник, — возражает Ал. — Все остальные лишь его бледное подобие. Люди хотят дотянуться до него, ощутить его, но не могут найти. Им нужно приглашение.
И тут слева от меня раздается голос:
— А вам никогда не хочется достигнуть большего?
Я разворачиваюсь и вижу худосочную особу с неопределенным выражением лица, в платье с яркими разводами. На шее у особы висит массивное бриллиантовое колье, совершенно выбивающееся из стиля. Если это вообще можно назвать стилем.
— Большего? — переспрашивает Ал. Мысль явно забавляет его. — И как же, Люси[6]?
— Ты знаешь, как, — отвечает Люси, словно это само собой разумеется. — Надо найти наше истинное предназначение. Расширить пределы.
— А, ну конечно, — продолжает глумливо улыбаться Ал. — Удачи!
— Мы такие, какие есть, Люси, — осаживаю я ее. — Мы не изменимся, так что примирись с этим.
— Ладно, — соглашается она, — но так приятно помечтать!
Люси направляется обратно в помещение, широко разведя руки и наклоняясь из стороны в сторону, словно вообразила себя самолетом.
— Терпеть ее не могу, — произносит Ал. — Есть у нее в глазах что-то такое… не от мира сего.
Он тоже уходит внутрь, чтобы поприветствовать новоприбывших и освежить содержимое бокалов.
Я задерживаюсь, глядя на бесчисленные созвездия огней.
«Неужели вам не хочется достигнуть большего?»
Вопрос сердит меня. Я и так хороша! Я на пике своей игры. Любима всеми, чье мнение имеет вес, и ненавидима остальными, ибо они хотели бы быть мной.
Аддисон, конечно, может сетовать, но мне жаловаться не на что. Для меня настало время вернуться обратно в мир и уловить в сеть новую добычу. Пора найти себе очередного протеже.
4 ЗА гоРизонтОм — сКазочный шанс
АЙЗЕК
— Массачусетский технологический, Стэнфорд, Принстон или Калтек, — перечисляет Айзек своему консультанту по учебным вопросам. — В этих вузах лучшие аэрокосмические программы в стране.
Мистер Демко кривит рот в снисходительной усмешке:
— Так ты, значит, хочешь стать астронавтом?
— Нет, — терпеливо возражает Айзек. Демко сделал то же неверное предположение, что и все остальные. — Я хочу строить корабли для астронавтов. Стать конструктором космических двигателей.
— Ах вот оно что. — Демко тут же принимается стучать по клавиатуре, видимо, пытаясь быстренько разузнать что-либо о подобных программах. Не то чтобы Айзеку не нравился мистер Демко — ему не нравится, что приходится заниматься обучением собственного консультанта по учебе.
— Итак… ты хочешь в конечном итоге работать в НАСА?
— В Лабораториях реактивного движения, — подтверждает Айзек. — Это подразделение НАСА. Они, так сказать, поднимают груз тяжелой работы на своих плечах. До того, как груз действительно начнет подниматься.
У друга Айзека, Чета, дядя работал раньше в ЛРД, так что по крайней мере, один потенциальный контакт имеется. Скромная мечта Айзека заключается в том, что он поработает какое-то время в ЛРД младшим инженером, а потом его заметят охотники за талантами из SpaceX или какой-нибудь другой передовой аэрокосмической корпорации, которая к тому времени выйдет на сцену. Он знает, что заглянуть за горизонт уже означает сделать шаг в нужном направлении. А уж там его поджидает сказочный шанс…
— Есть много вузов с отличными аэрокосмическими программами, — говорит мистер Демко. Затем, просмотрев список учебных заведений, появившийся на экране, улыбается: — Точно, МТИ, Стэнфорд, Принстон и Калтек, как ты и сказал… Но, может, тебе стоило бы расширить круг? Нет, я не утверждаю, что тебе эти вузы не по зубам, но посмотри: проходной балл в МТИ — 4,18.
— Знаю. А у меня только 3,77. Но ко времени поступления я могу повысить его до 3,93. И еще я знаю, что в прошлом году МТИ принимал абитуриентов и с баллом ниже 4,0.
Мистер Демко еще раз проверяет список.
— Говорят, ты играешь в футбол[7]?
— Да…
— И как? Хорошо играешь?
Айзек пожимает плечами, понимая, куда клонит Демко.
— Вообще-то я капитан команды. Но получить стипендию как футболист… Многие на это надеются, и никто никогда не получает.
Услышав это, Демко фыркает.
— Ты реалист! В этом у тебя преимущество перед другими учащимися, с которыми я работаю. — Он наклоняется ближе: — Но тут такое дело. Простой кивок футбольного агента поднимет тебя над верхней границей облаков. Даже без всякой стипендии этот кивок приравняет 3,77 к 4,0…
И хотя Айзеку и самому приходила в голову эта идея, в устах консультанта она обретает реальные черты. Стипендия — почти несбыточная фантазия. Но кивок? Это дело вполне обычное.
В завершение встречи Демко дает своему подопечному информацию о финансовой помощи и кредите на обучение, которые, принимая во внимание постоянные денежные проблемы родителей Айзека, тому безусловно понадобятся.
Выходя из кабинета, Айзек старается не кривиться, несмотря на боль в лодыжке. Он дал себе клятву, что не сдастся. Сделает все необходимое, чтобы травма не встала на его пути. И тем более не допустит, чтобы она помешала ему на футбольном поле.
Он знает, как с этим справиться — вчера вечером уже проделал давно знакомую процедуру. Три таблетки ибупрофена, что, правда, больше рекомендованной дозы, но меньше, чем полная дозировка по рецепту. Затем лед на двадцать минут — такой холодный, какой только можно выдержать, а после этого тепло, затем опять лед, и так три раза. Утром Айзек поднялся пораньше, чтобы повторить процесс. Но и после этого он по-прежнему хромает. Лодыжка опухла так, что он весь день ходит, не зашнуровывая ботинок.
— Мы в твоем возрасте так и щеголяли, — утешает его отец. — Никто не пользовался шнурками.
У команды сегодня тренировка с семи до девяти вечера. Если он ее пропустит, то в выходные ему играть не позволят. Так не пойдет. Поэтому в течение всего дня, как только выдается случай, Айзек снимает ботинок и массирует ногу: находит, где болит сильнее всего, нажимает на это место, затем растирает его, чтобы к ране прилила кровь. Приток крови = исцеление.
— Может, тебе что-то… ну вроде… не знаю… к доктору пойти, что ли? — спрашивает Шелби — что-то-ну-вроде подружки Айзека. Шелби — мастер перестраховки. Она никогда по-настоящему не утверждает того, что говорит. Это одна из многих ее подкупающих черт, которая со временем, возможно, превратит девушку в отличного политика, к чему она, собственно, и стремится. Хотя слова «политик» она не выносит. Предпочитает «слуга народа».
Проблема с врачами в том, что они предлагают одно решение для всех спортсменов. Независимо от того, как он получил травму, Айзеку на ближайшие два месяца обеспечен «сапог Дарта Вейдера», а значит, он потеряет свое место в команде заодно со всеми надеждами быть замеченным футбольным агентом. И это причиняет боль посильнее ноющей лодыжки.
— Как тебя угораздило? — спрашивает Шелби.
— Это все бойфренд моей сестры. Да ничего, ему тоже от меня досталось.
Если не считать того, что Крэйг сейчас не хромает по своему биологически опасному дому. Айзек так и представляет себе: Крэйг, нос которого уже начал подживать, обкурившись, валяется на своей водяной кровати и играет в видеоигры. Айви вечно жалуется на его дурацкую водяную кровать. Айзека тревожит мысль о том, что сестра, возможно, провела в ней немало времени.
— Ходят слухи, что Айви, возможно, отправят в альтернативную школу, может быть, — замечает Шелби.
Айзек думает о сестре, и на короткий миг у него возникает ощущение, будто лодыжка разболелась еще сильнее. Он отдает себе отчет, что это чистая психология. Одна боль усиливает другую. Он был бы счастлив что-нибудь сделать для Айви, но каждый раз, когда он становится между ней и ее непродуманными решениями, сестра обижается. Нельзя сказать, что сам Айзек все время принимает гениальные решения, но он, во всяком случае, извлекает из них уроки. К сожалению, он подозревает, что сестра умеет учиться, только расшибая себе лоб.