АЙВИ
Перерыв на обед Айви проводит с друзьями. Хотя «друзьями» их можно назвать лишь с натяжкой. Все, чем они занимаются, — это разговоры о самих себе. Или о гулянках, на которых повеселились. Или кто выжрал на спор бочонок пива и свалился, пьяный вдрызг, и как это все освещается в социальных сетях.
— Ни в жизнь не поверишь, кто лайкнул мой пост! — говорит Тиджей и показывает фотку, на которой у него зубы отфотошоплены до белизны домашнего холодильника.
— Рембрандт? — с невозмутимым лицом спрашивает Айви.
— Это кто — инфлюэнсер? — осведомляется Тесс.
— Нет, зубная паста[8], — со жгучим сарказмом отвечает Айви.
Никто не смеется, но с подачи Айви Тесс открывает пространную путаную дискуссию относительно того, что проглатывание зубной пасты приводит к травме головного мозга. Тесс и Тиджей не просто пара. Они родственные души.
Трудно завести настоящих друзей, когда никто не понимает твоего юмора. Поэтому Айви снова принимается за принесенную из дому еду. Школьный обед — отстой, с тех пор как государство постановило удалить из него всякий вкус, чтобы сделать еду менее вредной. Не здоровой, а именно менее вредной. Но Айви не жалуется, ибо жаловаться на столовскую еду легче всего. Она в выпускном классе, а значит, в большую перемену может покидать кампус и питаться где-то в другом месте, но… да ладно, зачем дергаться.
Она окидывает взглядом соучеников, разбившихся на компании. В отличие от телевизионных старших школ, эти группировки больше похожи на спасательные шлюпки. Те, кто не получил места ни в одной из них, необязательно подвергнутся травле; скорее всего, они умрут, оставленные на произвол судьбы в ледяной воде.
Определяющие факторы тут вовсе не так просты и однозначны. Не имеет особого значения, кто ты — «популярный», или «рокер», или «вундеркинд», потому что в старшей школе крикуны из рок-группы уступают дорогу настоящим талантам, а популярными становятся ребята, нацеленные на получение образования. Ведь до каждого наконец доходит, что быть умным — это хорошо и что будущее действительно существует.
Айзек сидит в своей компании на другом конце столовки. Здесь ребята из всех слоев общества, и ничто их особо не связывает, но всё же они закадычные друзья. Айзек что-то говорит. Остальные смеются. Так оно и должно быть у настоящих друзей.
Тем временем приятели Айви заводят тупую игру под названием «Что ты предпочитаешь?».
— Ровные чипсы или волнистые?
— Пиво или водка?
— Кетчуп или майонез?
Игнор. Игнор. Игнор. Скучная трепотня — проклятие всей жизни Айви. Ну хорошо — трепотня и Шелби Моррис, чванливая подружка Айзека. Живет в облаке своего морального превосходства. Айви невдомек, как окружающие не задыхаются в этом облаке. Любой, кто отправляется в дорогущий семейный отпуск в Африку, снимается на фоне недокормленного слона, а потом ставит фотку на свой профиль, где держит ее два года, не заслуживает доверия. И что только Айзек находит в ней, непонятно. Шелби — всего лишь одна из множества вещей, на которые брат с сестрой расходятся во мнениях. Хотя они очень любят друг друга, существует множество уровней, на которых они не соприкасаются. Айви ближе такие люди, как Крэйг, — веселые, беспечные лузеры. Интересно, делает ли это лузером ее саму?
Тем временем приятели нудят и нудят про свои предпочтения:
— С фильтром или без?
— Кошки или собаки?
— Бигги или Тупак[9]?
Вот тут уж Айви не выдерживает и встает. С нее хватит.
— Ты куда? — спрашивает Тесс.
— На Луну или на Марс, — отвечает Айви, забирая пакет с едой. Ее друзьям на самом деле наплевать, куда она направляется, так что она может лететь хоть в космос. Это уж точно за пределами их вселенной.
Голова Айви в последнее время забита всякой всячиной. Она пообещала родителям обратиться за помощью. Каждый раз, с самого детства, когда Айви проходит через это, повторяется одна и та же история: сначала игровая терапия, затем речевая, затем поведенческая и, конечно же, медикаментозная. И ни один курс она не прошла до конца.
СДВГ[10]. Вот в чем ее беда. Правда, у нее нет «Г», но просто «СДВ» — это такой прошлый век… Айви хмурится при мысли о своем предполагаемом дефиците внимания. Она прекрасно концентрируется, когда ей этого хочется. А оценки у нее такие низкие потому, что она предпочитает не концентрироваться. Или, во всяком случае, сама себя уверяет, что это так.
Она заходит в городской автобус.
— До центра доеду?
— Доедешь, если только не собираешься захватить автобус, — шутит водитель.
— Не планировала. — Айви показывает проездной. — Но еще не вечер.
Для внеклассных экскурсий Айви обычно пользуется машиной Айзека, но как-то неудобно брать взаймы его тачку после того, что произошло два вечера назад. Не стоит вечно пользоваться братом как извозчиком.
Всю дорогу в ушах у Айви гремит любимая группа «Кэк Хатиш» — как раз то что надо для прогула. Наконец автобус останавливается на предпоследней остановке. А конечная — это место, которое Айви любит больше всего на свете.
Городской музей изобразительных искусств.
Айви обожает живопись. Находит в ней утешение. Изобразительное искусство — это единственное, в чем она действительно хороша. Она посещала уроки живописи в начале старшей школы, но в продвинутые классы получали доступ только те из учащихся, кто лизал зад учителям рисования. Учителя вообще не очень-то любят Айви. Она понимает, что в этой нелюбви нет ничего личного, хотя иногда и создается такое ощущение. Айви олицетворяет для них некий тип людей, существующих только для того, чтобы портить им жизнь всеми возможными способами. Ну и ладно. Айви до них тоже нет дела. Может быть, в какой-нибудь другой школе положение было бы иным, — в школе искусств, например. Ага, как же, размечталась! Родители никогда не согласятся платить за такую школу, потому что шанс, что инвестиции отобьются, исчезающе мал.
Дело в том, что она наверняка вылетит из выпускного класса. Это означает, что придется либо повторить семестр осенью, либо смириться с тем, что она вообще не окончит старшую школу. Впрочем, если она и повторит семестр осенью, то это случится не в ее школе. Районный отдел образования отправит ее в альтернативную.
— В этом нет ничего постыдного, — уверял ее мистер Демко. — Просто к тебе нужен иной педагогический подход.
Чушь собачья.
Автобус подъезжает к музею. Там сейчас передвижная выставка картин Ван Гога — одного из ее излюбленных художников. Трудности, с которыми он столкнулся, казались непреодолимыми, но он все равно достиг высочайших вершин — не благодаря трудностям, а вопреки. Все его шедевры были созданы, когда он был здоров, а не когда падал в пропасть безумия. Он любил и часто использовал все оттенки синего. Вот почему Айви начала красить волосы в этот цвет. Как правило, народ думает, что она сделала это из подросткового бунтарства, но на самом деле все наоборот. Это ее способ установить связь с тем, что ей реально дорого. Приблизиться к своей истинной сущности.
Айви заходит в музей и садится на скамью, сжимая в руках коричневый пакет с сэндвичем. Кругом картины, такие живые, что ей кажется, будто кисть художника наложила мазки прямо на ее мозг. Это хаос, которому придали форму и структуру. Но самая ее любимая картина почти исчезает под буйным цветовым натиском других. «Ваза с гвоздиками» знаменита тем, что не знаменита. Айви знает о ней всё, потому что картина зачаровала ее в первое же мгновение, когда она о ней услышала. Ван Гог написал полотно в тот период своей жизни, который можно было бы назвать «так себе период». Простой, незамысловатый этюд, проба света и цвета. Владевшая картиной еврейская семья продала его, уезжая из нацистской Германии. Затем, через много лет, картина вдруг вынырнула в Голливуде, на стене гостиной одного киномагната, после чего исчезла на несколько десятилетий в запасниках музея. Нелюбимая. Отвергнутая. То есть была такой, пока кто-то где-то не решил, что эти гвоздики заслуживают того, чтобы на них пролился свет. Можно сказать, как сама Айви.
Девушка глубоко вздыхает и позволяет вдохновению Ван Гога — равно как и тем мгновениям, когда ему вдохновения не хватало, — успокоить ее мятущиеся мысли. Если этого достаточно, чтобы урезонить ее мозг, то пусть, Айви согласна. Однако когда-нибудь настанет время и ей придется начать широкими мазками писать картину собственной жизни.
У нее только три выхода: пойти в альтернативную школу, бросить учебу или начать шевелить булками и коренным образом изменить свою жизнь. Если она не выберет сейчас третий выход, останется лишь два первых. Но Айви знает — и ей очень не нравится это признавать, — что она не сможет совершить переворот без небольшой посторонней помощи.
«Я пойду к Торресу, и пусть он пропишет нужные лекарства, — говорит она себе, откусывая сэндвич и вглядываясь в цветы, которые столько страдали от пренебрежения, но так и не завяли. — Риталин[11], аддералл — неважно. Буду их систематически принимать, буду следовать всем советам и налажу свою жизнь».
Айви в одиночестве доедает сэндвич. Здесь никто не шумит, ничто не отвлекает. Здесь только она и Ван Гог. Это напоминает ей о тех простых временах, когда она, еще совсем маленькая, отправлялась на пикник, и еда, запакованная в коричневую бумагу, всегда казалась вкуснее.
5 ЧУДесный кОроль внимания
АДДИСОН
Я сижу в последнем ряду на концерте фортепианной музыки. Рядом моя старшая сестра Рита. Она лихорадочно стучит спицами — вяжет шарф, который и так уже дважды обернул земной шар.
На сцене пятнадцатилетний юноша играет Третий концерт Рахманинова для фортепиано с оркестром — пьесу, выжимающую все силы из самых виртуозных пианистов. Я хотел бы насладиться музыкой, но не могу. Какая ирония: так называемый король внимания сам не в состоянии сосредоточиться.