– Пойду, проверю как он там. Здесь небезопасно бродить одному, – прохрипев, он вышел из палатки, оставив меня наедине с девчонкой. Она пристально смотрела на меня своими большими глазами, и теперь уже мне стало неуютно.
– Я понимаю, зачем ты это сделала, но для Майкла важно, чтобы вы вместе дошли до своей цели, – её голос был настолько тихим, что я с трудом различала его. – Прости, если лезу не в своё дело, но мне знакомы чувства Майкла. Меня зовут Юллис, а тот мужчина – мой брат, Закрай.
Юллис протянула мне свою маленькую хрупкую ладонь. Я осторожно пожала её, боясь ненароком сломать.
– Брат? Сколько ему?
– Двадцать пять, но болезнь прогрессирует, и ему осталось совсем немного, – серые глаза Юллис стали ещё светлее, когда на них упала пелена тихой скорби. – Поэтому брат торопится отвести меня в безопасное место, пока у него есть силы. Но… Теперь, когда роботы могут ходить и ночью… Не знаю, сможем ли мы добраться хоть куда-нибудь живыми.
Мне стало жаль этих двоих. В краях, где мы с братом родились, взрослые редко доживали до тридцати и к концу жизни выглядели как дряхлые старики. Наши с Майклом родители, например, сколько я их помнила, всегда выглядели старыми и болезненными. Отец постоянно кашлял кровью, а мать редко вставала с кровати. Бывали и те, кто сохранял свою молодость, но они долго в северных деревнях не задерживались и уходили исследовать мир, пока у них на это были силы и время. Но их было по пальцам пересчитать. Большая же часть умирала от множества болезней, от старости или от роботов, которые частенько заглядывали в наши поселения и вырезали значительную часть населения. В нашу деревушку роботы редко заглядывали, потому что убивать было почти некого, вокруг были одни истлевающие старики, но всё же мы этих тварей встречали чаще, чем хотелось бы.
– А вы идёте на юг? – спросила Юллис, заметив, что мои мысли далеко убежали от темы разговора.
– Мы ищем Подземный город. Знаешь, как до него добраться?
Лицо Юллис потемнело, а голос слегка дрогнул, когда она произнесла:
– Да, но лучше вам туда не идти, ни к чему хорошему это не приведёт.
– В каком смысле?
Юллис помедлила перед ответом, но всё же решилась рассказать их с братом историю:
– Мы с Закраем долгое время жили на берегу Южного моря, где и родились. Когда на наше поселение напали роботы, мы с братом и остальными выжившими направились к Городу, до него было около часа пути по пещерным тоннелям. Никто не знал, откуда он там взялся, все просто знали, что он есть и туда лучше не соваться. Ходили слухи, что там живут те, кто способен сражаться с гигантами, – Юллис ненадолго утихла, следя за моей реакцией, но в голове у меня было пусто: боль в ноге мешала понимать, о чем говорит Юллис. Казалось бы – вот, Город и в самом деле существует, рукой подать, и ты на месте, но червячок сомнения, что зародился в пульсирующей плоти ноги, уже подползал к моему сердцу.
Тем временем, Юллис продолжала:
– Мы думали, что нам дадут там кров и защиту, но на деле всё оказалось совсем не так. Их лидер, Барлок, оказался сумасшедшим человеком. То, что он говорил и что делал, пугало нас с братом, и мы не стали оставаться там, решили уйти в поисках другого убежища.
– Сражаться с роботами? Как это возможно? – это всё за что успел уцепиться мой разгоряченный мозг. Будто бы за соломинку, которую бросили давно утонувшему человеку.
– Не знаю, я ни разу не видела ничего подобного, пока мы находились там. Но жители Города выглядят очень воинственно и пугающе, они уверенно говорили о том, что могут уничтожать роботов.
– Если это так… – замялась я, когда боль в ноге стала нестерпимой, но Юллис уже ответила на мой незаданный вопрос:
– Даже если это и так, они не спешат уничтожать роботов, брат думает, что это как-то связано с их лидером и тем, что он говорит выжившим. Они называют это Идеей, и именно она нам с Закраем не понравилась. Барлок говорил что-то о великой жертве во имя всего живого, о смерти одних ради блага других. Он постоянно твердил, что только на трупах мы сможем построить новый мир. Меня это до жути напугало.
– Что за жертва? О чьих трупах шла речь?
Юллис не успела ответить на мой вопрос, так как в укрытие забежал Закрай, из-за его плеча я разглядела Майкла, но тот не смотрел на меня.
– Нам нужно уходить. Неподалёку гиганты, если не поторопимся, они схватят нас, – обратился Закрай к сестре.
Юллис кивнула и начала молча собирать вещи, Закрай принялся помогать ей, Майкл же остался стоять снаружи. Я не знала, что мне делать, нога не двигалась, встать самостоятельно я не могла, но просить о помощи этих незнакомцев не хотелось. Но брат не стал долго обижаться: он вошел в палатку и молча помог мне подняться. Наши вещи были собраны, точнее, никаких вещей у нас толком и не было, все было в одном рюкзаке, который нёс Майкл. Хорошо, что он у него, я бы давно потеряла.
Я не могла ступить на ногу, но стоило нам выйти из палатки, как Майкл посадил меня к себе на спину. Я знала, что весила совсем мало и ростом была ненамного выше брата, но долго нести меня так он не сможет, а если наткнемся на роботов, то мы трупы.
Выхода нет, мне придётся принять решение. Город есть, он совсем рядом, а значит, – Майкл скоро будет в безопасности. Это главное. С остальным мне придётся справиться самой. Придётся…
Юллис и Закрай собрали свои вещи за пару мгновений, так что о нашем недавнем присутствии здесь напоминала только примятая жёлтая трава под деревьями и покосившийся навес из досок и веток. Юллис поблагодарила нас за помощь, хотя я и не понимала до конца в чём она заключалась, Закрай тоже прохрипел что-то в благодарность. Выглядел он неважно, и я с уверенностью могла сказать, что он не доживёт до конца лета. Что ж, старшие должны уходить прежде, чем начнут тащить младших за собой на дно. Давно известная истина в нашем мире.
Майкл, пожелав им удачи, двинулся в сторону юга. Сидя на его спине, я чувствовала себя тяжкой ношей, которую мой брат вынужден нести на своих хрупких детских плечах, и только я могла помочь ему сбросить её.
Горечь
Её плечи подрагивали, пока она укрывала меня шерстяным одеяльцем.
− Мама?
− Что такое, Марианна? − она улыбнулась одними глазами, губы, поражённые болезнью, стянулись в тонкую нить.
− Майкл сказал, что роботы − это наше наказание. Мы что, сделали что-то плохое?
Мама сухо рассмеялась, её тело мелко дрожало.
− Майкл опять ходил к старику Джатто? − она вытерла слезы, что потекли по её морщинистым щекам. − Он слишком мал для историй этого прохвоста.
− Мне не нравятся сказки Джатто, они слишком страшные.
Мама провела ладонью по моему лицу, пытаясь стереть угрюмое выражение. Это помогло: я поплотнее закуталась в одеяло и приготовилась задать вопрос, который мучил меня, казалось, с самого рождения.
− Мама, − нерешительно начала я, − откуда взялись роботы на самом деле? Папа никогда не рассказывал нам, хотя Майкл говорит, что он все знает, просто чего-то боится. Чего же?
Тонкие брови матери слегка дрогнули − она не ожидала от меня этого вопроса. Что ж, я и сама не думала, что когда-нибудь решусь спросить.
− Страх − это то, что каждый из нас носит в своём сердце, − отрешенно начала мама. − Мы храним его так давно, что не осталось в живых тех, кто помнит, откуда он пришёл в нашу жизнь. Прошлый мир был стерт, не оставив о себе воспоминаний, мы находим лишь осколки былого, но не можем их расшифровать, мы утратили знания наших предков.
− Ты говоришь про буквы? Про эти закорючки, что остались повсюду?
− Да, про буквы, − мамины глаза мягко заблестели, отражая пламя свечи.
− И как предки писали этими странными жучками! Цифрами же гораздо проще!
Мама покачала головой, а я поняла, что перебила её, снова.
− Прости, продолжай, я больше не буду.
Прохладная ладонь легла на мою макушку.
− Не извиняйся за свою природу. Твоё сердце стучит быстрее моего, ни к чему замедлять его ритм.
Мне всегда нравилось, когда мама говорила так: непонятно и очень загадочно, и мне казалось, что, слушая рассказы матери, я погружаюсь в её мир, окутанный туманами прошлого.
− Множество вопросов никогда не найдут своего ответа, − продолжала мама, − но это и неважно. Вы не должны винить себя за то, что никогда не узнаете о начале. Вы не можете его исправить, так зачем тратить время на изучение прошлого. Прошлое − это удел стариков, таких как Джатто. Будущее − вот, что оставили нам предки, а мы передали это вам.
− Майкл говорит, что у нас нет никакого будущего. Что мы умрём от старости, когда нам стукнет тридцать.
Губы матери слегка скривились − она пыталась улыбнуться, но у неё ничего не выходило.
− Майкл слишком полагается на свой разум, а ты, − мама приложила ладонь к моей груди, − ты все видишь сердцем. Оно говорит тебе, что у вас нет будущего?
Я прислушалась к голосу своего сердца: оно билось под узловатыми пальцами матери, не переставая, словно крошечный моторчик, который не планировал останавливаться, несмотря ни на что.
− Нет, ничего такого оно мне не говорит.
− Майкл ещё мал, но мир, в котором он родился, серьёзно пошатнул его веру, − мама глубоко вздохнула, кутаясь в шаль. − Даже если судьба даровала ему долгую и счастливую жизнь, он проживёт её так, словно она его наказание. Мне всегда хотелось, чтобы он понял: конец мира не означает, что и твоя жизнь подошла к концу. Мир не может существовать без вас, а вы − способны идти дальше без мира, строить его заново. Для этого вам не нужны предки, не нужно прошлое, только сердце, что бьётся в ваших телах. У вас есть так много, а вы все смотрите на тех, кто давно утратил свое время. Наш век подошёл к концу. Апокалипсис − долгожданный финал для человечества и начальная точка для вас, тех, кого мы породили.
− Апокалипсис… − я попробовала это слово на вкус и ничего не почувствовала, но я видела, как горечь его отравляет мамино тело.