– Мне не нужно накачиваться спиртными для храбрости, чтобы рассказать тебе правду.
– И все же это не отменяет тот факт, что ты не желаешь быть откровенным. – Она пожала плечами. – Это нормально. Можешь просто наврать мне что-то вроде: «Я еще не встретил подходящую девушку», – и покончим с этим.
– Но это было бы ложью, а ложь противоречит условиям нашего договора.
– Ах, значит, ты уже повстречал подходящую кандидатку?
«Не та ли это Трикси, которая написала ему эсэмэску?» – мелькнуло в мозгу у Одры.
Финн ткнул пальцем в нее, и на мгновение его глаза весело блеснули.
– Это совершенно иной вопрос. Предпочитаешь, чтобы я ответил на него?
Одра невольно рассмеялась.
– Нет, спасибо. Я жду ответ на мой первоначальный вопрос.
Официант принес напитки. Финн вынул соломинку из своего стакана и поставил его перед собой. Взгляд Финна снова помрачнел.
– Тебе известны обстоятельства смерти моего отца?
– Да, его завалило камнями во время спуска в пещеру, когда тебе было восемь лет.
– Отец обожал экстремальные виды спорта. Он был настоящим адреналиновым наркоманом. Кажется, я унаследовал от него эту черту.
Одра нахмурилась и откинулась на спинку стула.
– Разве можно унаследовать любовь к риску так же, как карие глаза и рыжие волосы?
– Почему бы и нет? Наследуют ведь дети от родителей умственные способности или дурной нрав. А почему ты об этом спрашиваешь?
Одра пожалела о вырвавшихся у нее словах и пробормотала:
– Просто интересно.
– Неправда.
Она вздохнула.
– Ну ладно. Я всегда считала, что твоя тяга к риску – способ сохранить память об отце, отдать ему должное. Это лишь мое предположение. Я не утверждаю, что это хорошо или плохо.
Финн воинственно вскинул подбородок.
– Какая разница, унаследована моя любовь к опасности или нет? Разве это имеет значение?
– Разумеется. Если виной всему какой-то ген твоей ДНК, получается, эта черта всегда будет частью твоего характера – такой же естественной необходимостью, как еда и сон. А если это не так, то однажды, не исключено, ты сможешь решить, что уже достаточно рисковал. В первом случае ты не можешь измениться, а во втором – можешь.
Финн отодвинулся назад вместе со стулом, его глаза сверкнули. Желая его успокоить, Одра подняла руки ладонями вперед.
– Это не мне решать. Я ведь сказала, что это только мои предположения. Беспочвенные рассуждения.
Пространство между ними словно пульсировало. Что сейчас испытывал Финн: возмущение, шок, или он был сбит с толку? – Одра не знала, но попыталась вернуть разговор в прежнюю колею:
– Какое это имеет отношение к твоей склонности избегать серьезных отношений?
Он негромко рассмеялся и вытянул вперед ноги.
– Ты предупреждала меня, что правда может быть опасна.
– Нам не обязательно продолжать этот разговор, если ты этого не хочешь.
Финн пристально посмотрел на Одру.
– А разве тебе не интересно получить ответ?
Она провела пальцем по запотевшему стеклу стакана. Финн был честен с ней и заслужил взаимной искренности.
– Интересно.
– Тогда, по условиям нашей сделки, ты его получишь. – Он снова посерьезнел. – Мама очень тяжело переживала смерть моего отца.
Джереми Салливан был австралийским спортсменом, установившим мировой рекорд по плаванию баттерфляем на четырехсотметровой дистанции. Мать Финна работала во французском посольстве в Канберре. Они встретились, полюбили друг друга и переехали в Европу, где Джереми продолжил предаваться своим увлечениям – опасным видам спорта, путешествуя по всему миру ради участия в соревнованиях. Его жена Клодетт одобряла его во всем. Денег на такой образ жизни им хватало, потому что оба деда Финна были очень состоятельными людьми, да и сам Джереми неплохо зарабатывал, выгодно вкладывая свои капиталы в оборот.
Джереми перепробовал все опасные виды спорта: от клифф-дайвинга до ледолазания, от бобслея до плавания на каяке по бурным рекам, а также многое другое. Но это закончилось трагедией, унесшей его жизнь, – он погиб под завалом в пещере. Одра затаила дыхание, продолжая слушать Финна.
– Мама была слишком молода, чтобы оставаться вдовой. Она бросила все: работу, друзей, родной дом – ради Джереми, чтобы следовать за ним во всех его приключениях. У своих родителей она была единственным ребенком, и у нее было мало других близких родственников.
– Но у нее был ты.
Финн покачал головой:
– Меня ей было недостаточно.
От прозвучавшей в его словах боли у Одры перехватило дыхание.
– Что с ней случилось?
Одра знала, что мать Финна умерла, но не знала обстоятельств ее смерти.
– Она просто истаяла на глазах из-за каких-то загадочных болезней. Мама подолгу лежала в больнице, а когда ее выписывали домой, она проводила много времени в постели.
– Это тогда твой дядя Нед переехал к вам, в Европу, чтобы присматривать за тобой?
– Да, он заботился о нас обоих. Мне было одиннадцать, когда умерла мама. По официальной версии причиной смерти была случайная передозировка болеутоляющего. – Финн встретился взглядом с Одрой. – Никто не считал, что она сделала это сознательно. Но дядя заявил, что она умерла из-за разбитого сердца.
Одра сурово подумала, что Клодетт Салливан подвела сына. Бедный Финн! Ему пришлось перенести столько горя!
– Нед обвинил во всем моего отца – своего брата.
– Должно быть, твоему дяде тоже пришлось нелегко: сначала лишиться брата, а после смотреть, как болезни забирают твою мать. Должно быть, он чувствовал себя беспомощным.
Лицо Финна словно окаменело.
– Нед твердил, что мой отец не должен был жениться, если не собирался остепениться ради семьи.
– Все семьи – разные. Одинаковых не бывает.
Он промолчал в ответ.
– А что случилось после смерти твоей матери?
Финн сделал большой глоток мохито и сказал:
– Именно тогда Нед отправил меня в школу-интернат в Женеве. Там было много шумных мальчишек и различных мероприятий, специально предназначенных для того, чтобы чем-нибудь нас занять и отвлечь от шалостей.
Одра не смогла сдержать смеха.
– Я слышала истории о некоторых твоих проделках там.
Финн улыбнулся.
– Моя жизнь в то время била ключом. Нед приезжал на каждый день открытых дверей, на каникулах увозил меня куда-нибудь. Я не чувствовал себя брошенным.
– И еще в интернате ты познакомился с Рупертом.
Улыбка Финна стала еще шире.
– И вскоре после этого меня приняли в ваш клан Расселов.
– За твои грехи, – улыбнулась в ответ Одра, но ее сердце по-прежнему сжималось от боли.
– Меня всегда тянуло к более рискованному времяпровождению, чем то, которое могла предложить школа. И с годами эта тяга еще больше росла. Ничто не сравнится с тем, что ощущаешь, паря на параплане над горами или скатываясь на серфе с тридцатифутовых волн.
– Ага, или когда самозабвенно летишь вниз с лыжного трамплина, – иронично добавила Одра, намекая на недавнее неудачное падение Финна.
– Несчастные случаи иногда бывают.
– Разве Нед никогда не пытался утихомирить тебя или отвлечь другим хобби?
– Он слишком умен для этого. Дядя знал, что это не сработает. До того, как я достиг совершеннолетия, он просто заботился о том, чтобы у меня были самые лучшие тренеры и инструкторы. Со своей стороны Нед сделал все возможное, чтобы обеспечить мне безопасность. Жизнь, полная риска, которую я веду, не подходит семейному человеку. Когда мне исполнилось восемнадцать, я поклялся, что никогда не вступлю в долгосрочные отношения, пока не перестану заниматься экстремальными видами спорта. Несправедливо заставлять какую-либо женщину пройти через то, через что прошла моя мать, выйдя за моего отца.
Было очевидно, что Финн и не собирался бросать свое увлечение экстремальными видами спорта. Скорее ад замерзнет, чем это случится.
– А ты когда-нибудь испытывал желание разорвать контракт, заключенный с самим собой?
– Я не нарушаю своих клятв.
Это был не только ответ на ее вопрос, но еще и косвенное напоминание об обещании, данном Руперту в отношении Одры.
– Но разве тебе не хочется завести с кем-нибудь серьезные отношения? Неужели ты не планируешь бросить свои опасные занятия?
Его глаза внезапно озорно блеснули.
– Полагаю, я ответил на твой первоначальный вопрос. Это – уже дополнительные.
«Проклятье! – подумала Одра. – Неужели Финн не понимает, что его ответ только еще больше разжег мое любопытство? Может, мне не стоит лезть не в свое дело? Но разве не в опасности заключается искушающая привлекательность затеянной нами игры в правду?»
Финну хотелось рассмеяться над выражением любопытства и досады на лице Одры. Он понимал, что не должен играть в эту игру, но все же подался вперед и предложил:
– Предлагаю новую сделку: вопрос за вопрос.
Она всмотрелась в его лицо, словно пытаясь понять, что он задумал.
– Ты, должно быть, заскучал.
Финну вовсе не было скучно с Одрой. Никогда. Однако он не хотел признаваться в этом вслух.
– В последнее время моя жизнь стала скучнее, чем обычно.
– И это для тебя проблема?
– Давай назовем это новым опытом.
Ее губы плотно сжались. До чего же Финну хотелось сейчас целовать и целовать их, пока они не припухнут от его поцелуев.
– Так ты готова ответить на еще один мой личный вопрос?
Он нарочно дразнил Одру, так как знал, что это разозлит ее.
– Не знаю. Я подумаю об этом.
Финн насмешливо изогнул бровь, намеренно пытаясь разжечь в Одре соревновательный дух.
– Чего ты боишься?
Она сдвинула свои солнцезащитные очки на кончик носа.
– Забавно, не правда ли, что теперь каждый личный вопрос кажется нам обоюдоострым?
Финн решил не настаивать на принятии своего предложения, полагая, что найдет другой способ узнать, что беспокоит Одру.
На следующее утро Финн громко рассмеялся, когда Одра вытащила из духовки два подноса с испеченными ею круассанами – крошечными, жесткими на вид комочками.