«И потому, что это твоя работа – просто ходить по следам».
Заверин всю эту круговерть прекратил, негромко, но отчетливо выматерившись. С дивана тотчас донеслось:
– А?! Да, встаю, щаз.
– Время – час! – строго сказал Олег. – А ну спать.
Угомонился малой, и самому тоже удалось прикорнуть.
Глава 11
Заверин ушел до того, как Андрюха проснулся, оставив на столе нарисованную схему, по которой легко было найти проходную кирпичного завода. Также было на всякий случай написано и подчеркнуто: «Демидов Иван Александрович».
Гоняя утренний чай и жуя бутерброд с маслом, Денискин ломал голову над тем, как выполнить поручение. Старшие умеют острить: все выяснить, а ксивой не светить. А перед этим, во-первых, отыскать нужного человека, во-вторых, так, чтобы он сам об этом понятия не имел, в-третьих, выяснить, если говорить прямо, его подноготную. Именно подноготную, как иначе назвать одним словом и отношения в коллективе, и положение с деньгами? И все это – не светя ксивой.
Минуту. Они же не сказали – вообще не светить? И Подшивалов говорил, что понимать приказы буквально – нарываться на оплеухи. Потому что нужен результат, и если ты его обеспечил, то начальство не будет интересовать, нарушил ты запрет вообще или частично. Подшивалов, повозив мордой по столу за «необеспеченный» результат, объяснял, что когда говорят «запрещаю», но без этого совсем никак, то следует толковать так: «можно, но строго дозированно и по ситуации».
Андрюха проглотил бутерброд, допил чай, все прибрал, натянул свои штаны, ковбойку, тужурку, глянул в зеркало – остался доволен, морда как раз для выбранной роли. Зря вот только так старательно рубаху отгладил. Денискин снова стянул ее, побрызгал водой ткань и как следует помял – она прибрела подходящую степень небрежности. Видно было, что ее хозяину некогда утюжиться, пришел со смены, выстирал под мышками и с утра с батареи надел. Пригляделся к физиономии – и тут порядок, щетина колосится, изо рта спиртным попахивает. В прихожей отыскалась кепка – великовата, но это и к лучшему, придает в меру идиотский вид.
Из квартиры Андрюха вышел готовым к любой судьбе.
Она, как выяснилось, сегодня испытывала к нему слабость – как раз, когда он подгребал к проходной, к ней же, галдя и выкидывая бычки, подошла развеселая ватага ребят, по возрасту вполне подходящих. Андрюха немедленно вклинился в эту компанию и удачно – вахтер, поприветствовав рабочую молодую смену, пропустил всех, оптом. И уже внутри, когда толпились во дворе, засаженном тополями, какая-то женщина – должно быть, мастер производственного обучения, – окинула наметанным взглядом свою «отару» и немедленно выявила приблудившегося. Спросила дружелюбно и не без юмора:
– Кто это у нас такой голубоглазенький?
Андрюха, улыбаясь самым милым образом, сообщил:
– А я не у вас, – и, не боясь пересолить, добавил: – Хотя очень жаль.
– Чего жалеть зазря, поступай в ПТУ – будешь у нас, – и она принялась отмечать всех в реестрах-табелях, потеряв к пришельцу интерес.
Андрюха пошел по территории походкой завзятого трудяги и про себя ужасался. Завод был огромный, конца-края не видно, и, докуда хватало глаз, шли цеха, склады, прочие помещения. Вывесок никаких не было – им, здешним, они ни к чему, а чужих тут нет.
Заверин, надо полагать, то ли тут давно не был, то ли пошутил с описанием Демидова: мужики через одного просились на плакаты, и пусть не все, но довольно-таки многие тянули на русских народных богатырей.
Андрюха соображал: «Да тут понастроено – за день не обойти! Где ж искать?» Он решил пойти ва-банк, достав свои порядком потрепанные командировочные бумаги, держа их на виду, остановил первого попавшегося работягу:
– Товарищ, где тут может быть мастер Демидов, Иван Александрович?
Но тот спросил:
– Цех какой?
Андрюха сдвинул кепку на нос, замялся, собеседник протянул руку к бумагам:
– Дай гляну.
Денискин запаниковал было, но нашелся, глянул товарищу за спину, свистнул и махнул рукой:
– Колян, здоро́во! Извините.
– А, ну ладно, – и работяга ушел по своим делам.
Поскольку мифический Колян помочь с поисками не мог, Андрюха пошел и дальше наугад. Он решил заскочить в первую попавшуюся контору – и нечто похожее вскоре обнаружилось по ту сторону площадки, на которой грузили кирпич. Засмотревшись на процесс погрузки кирпича, Андрюха случайно столкнулся с человеком в робе, который втолковывал что-то еще группе в таких же костюмчиках, как у него.
Сержант обогнул площадку, подошел ко входу в здание, взялся за дверную ручку, по привычке сунулся во внутренний карман, где всегда было удостоверение, а там оказалось пусто. Андрюха облился холодным потом.
«Ксива! Так, спокойно… может, оставил в пиджаке? Нет, точно помню, оттуда все выскребал, когда чистил». Постирать ни с чем не мог, стиралки у Заверина не было, орудовал руками. Забыть дома – тоже не мог, он лучше на улицу босым выйдет, чем без удостоверения, вышел бы и голым, но карманов не будет – ксиву уложить.
«Так, где я его последний раз видел?» – он принялся вспоминать, и по всему получалось, что это было вчера, в коммуналке на Большой Грузинской. Но раз так – тогда кранты, в командировке потерять удостоверение!
«Да, но как же – вот же командировочные, а они лежали как раз с удостоверением! Как же получилось – они на месте, а ксива-то…»
– Пропало что, молодой человек? – спросили за плечом, да еще удивительно знакомым голосом.
Андрюха оглянулся и обомлел.
Дядя Леня не сильно изменился, разве что смотрел уже не сверху вниз, а снизу вверх – оказывается, он был выдающимся человеком во всех смыслах, кроме роста. Конечно, осунулся, может, и зубов поубавилось, но этого было не видать. Он, как и ранее, предпочитал улыбаться, не разжимая губы. И небрежно, но с оглядкой, чтобы не было видно окружающим, помахивал красной книжечкой.
– Это ищешь, Андрюша?
Глава 12
Контора, куда так стремился Денискин, по иронии судьбы оказалась штаб-квартирой рабочих зека. Дядя Леня держал себя тут по-хозяйски, поставил на плитку чайник, расставил стаканы в подстаканниках, сахарницу, вынул сдобу. Отковырянный край он аккуратно отрезал, а прочее пододвинул гостю:
– На́ вот, с хлебозавода.
– Спасибо. – Денискин из вежливости отломил немного, ощущая себя галимым Шараповым, узревшим штрафника Левченко. Хотя, само собой, ситуация другая. Дядя Леня по-свойски выдал легкий подзатыльник:
– Что как не родной? Ешь, говорят.
Андрюха откусил побольше.
– Ешь, ешь, – дядя Леня подошел к окну, глянул наружу, – смотри ты, какой ты стал молодец. А я тоже, видишь, в гору пошел, за бригадира здесь. Работа аховая, нервная, мастер разный попадается – кто вполне свой человек, есть и сволоча́. Ты уж прости, что я позволил себе. Просто на радостях, что тебя увидел, потянуло пошалить. Не пришьешь плюс пять?
На это Андрюха обиделся:
– Дядь Лень, вы меня окончательно за ссученного почитаете. Я вас, между прочим, не сдавал.
– Знаю, что не сдавал.
– Откуда? – насторожился Денискин.
– Ты совсем глупенький, Андрюша? – ласково спросил вор. – Мы с тобой свиделись всего-то восемь лет спустя, и я не на строгом режиме, а на очень приличной химии.
– Не понимаю.
Дядя Леня, улыбаясь, охотно пояснил:
– Все от недостатка опыта. Изучай Уголовный кодекс, Андрюша, лучшее душеспасительное чтение. Ну что глазками хлопаешь? Если бы ты все дяденьке капитану рассказал, мне бы по совокупности светило и за вовлечение птенчика – до восьми и плюс до десяти, как особо опасному рецидивисту.
Андрюха покраснел. Знать бы, какие далеко идущие последствия может иметь твое молчание.
– Так что зла я на тебя не держу, даже напротив. Чего ты тут разнюхиваешь, может, помогу чем?
Денискин колебался, пытаясь представить, как эту всю петрушку будет описывать в рапорте. Дядя Леня поторопил:
– Ближе к делу, а то скоро под погрузку подадут.
Андрюха плюнул на все:
– Дядь Лень, интересует один мужик, из мастеров. Вы ж с ними общаетесь, знаете…
– Не всех, но да, кое-кого…
– Демидов, Иван Александрович.
– Ах этот, – протянул уголовник, как показалось, не без удовлетворения, – ну что, ожидаемо. Что натворил?
Снова Андрюхе пришел на память Шарапов, его беседа с красавицей Ирой с Божедомки, взяло веселое зло: «Хорошо ему там, в кино, бабе голову задурить – злостный алиментщик, то да се. А между прочим, чего ж нет?» Идея-то неплоха и как раз к месту. Потом, может, ворам еще не крутили это кино?
И Андрюха принялся врать:
– Сигнал на него пришел, по поводу алиментов. Шабашит помимо основной работы, а платит только с зарплаты тут, на заводе, вот меня и отрядили.
Но дядя Леня не утратил ясности ума:
– Отрядили тебя с болот лапшу на уши вешать? Не стыдно? Толком говори.
– Ну короче. Надо негласно выяснить, что за человек, как с деньгами, отношения в коллективе и вообще.
– Зачем? Ради алиментщика мансы незачем разводить.
Андрюха мялся, вор поторопил:
– Еще живее, Андрюша.
И сержант Денискин, руководствуясь невесть чем, совершил неслыханное: вывалил старому знакомому уголовнику если не все, то основное, и даже озвучил задание. А дядя Леня ничего, даже одобрил:
– А, ну что, мысль здравая. Только вот что: от жены с двумя детьми он не уходил.
– Вы откуда знаете? Дружны с ним?
– Я с сомнительным элементом дел не имею, – подмигнул вор, – так и передай. Да шучу я, шучу. Между нами, мы с этим Демидовым не в ладах. Строит из себя много, эдакого строителя коммунизма. А сам тип сомнительный.
– Расскажите, дядь Леня.
– Ладно, только по старой дружбе. Я с девчатами в бухгалтерии в полной гармонии… ну понимаешь, по бумажным делам часто контактируем. Вот и слышал своими ушами, как они удивлялись: как это, развелся, а листов на алименты нет, и заявления на добровольные выплаты. А главбух – головастая женщина – лишь посмеивается: что, мол, городите, никуда он не ушел, за кооператив вносит…