После отъезда гостей Демельза, как ни старалась, не смогла держаться подальше от портвейна. Все сели играть в мушку. Все, кроме Демельзы, потому что она не знала правил игры. И Росс заметил, как жена, прохаживаясь по гостиной, тайком налила себе еще пару бокалов.
И вот теперь Демельза степенно поднималась рядом с ним по широкой лестнице. Она держалась прямо и невозмутимо. На фоне светло-зеленого шелка ее сильная тонкая шея и плечи напоминали белую сердцевину цветка.
Да, сегодня он увидел жену другими глазами, словно бы со стороны. Впервые оказавшись в обществе, где Росс чувствовал себя словно рыба в воде, но для не самой все было в новинку, Демельза сумела доказать, что способна за себя постоять. Росс больше не жалел о том, что принял приглашение Фрэнсиса. Он вспомнил слова Элизабет: «Ты должен вывозить жену в свет». Да, теперь, если только Демельза сама захочет, это вполне осуществимо. Перед ними обоими открывалась новая жизнь. Росс был доволен, он почувствовал прилив сил и гордость за свою молодую жену.
Когда они подошли к спальне, молодая жена икнула. Она тоже чувствовала, что в ней происходят какие-то изменения. Она ощущала себя кувшином с перебродившим, полным пузырьков сидром. У нее слегка кружилась голова, во рту был привкус желчи, и ей, как и Россу, совсем не хотелось спать.
Демельза обвела взглядом со вкусом обставленную спальню, бледно-розовые тисненые обои и парчовые шторы.
– Росс, – сказала она. – Мне не нравится, что эти птички такие пестрые. Дрозды не бывают такими пестрыми. Если кому-то так захотелось изобразить птиц на шторах, почему бы не нарисовать им пятнышки настоящего цвета? Не бывает птиц с розовыми пятнышками. И вообще, таких пестрых птиц не бывает.
Она качнулась к Россу, который только что закрыл за собой дверь и прислонился к ней спиной.
– Ты пьяна, девочка. – Он потрепал Демельзу по щеке.
– Да ничего подобного.
Демельза восстановила равновесие и с гордо поднятой головой прошла в комнату. Там она тяжело опустилась в кресло напротив камина и сбросила туфли. Росс зажег свечи в подсвечниках от свечи, которую принес из гостиной.
Демельза сидела, закинув руки за голову и вытянув ноги к камину, а Росс в это время медленно раздевался. Они обменивались ничего не значащими фразами и смеялись, когда Росс вспомнил, как Джон вертел колесо прялки. Демельза расспрашивала мужа о Рут, о Тигах, о Джордже Уорлеггане. Они говорили негромко, в их отношениях чувствовались тепло и искренность, которые возникают только между очень близкими людьми.
Дом погрузился в тишину. Им не хотелось спать, но тепло и уютная обстановка располагали ко сну. Росс переживал момент чистого, ничем не замутненного счастья. Он получал любовь и столь же щедро ею делился. Их отношения с Демельзой можно было назвать безупречными.
Росс надел халат Фрэнсиса, сел на стул рядом с женой и протянул руки к огню.
Они помолчали немного, а потом весьма довольная собой Демельза спросила у мужа:
– Росс, надеюсь, я не подвела тебя сегодня вечером? Я вела себя, как и подобает миссис Полдарк, да?
– Ты вела себя просто отвратительно, – сказал Росс. – Но именно это и оказалось залогом успеха.
– Не дразни меня. Я серьезно. Как ты думаешь, я вела себя как хорошая жена?
– Ну, как сравнительно хорошая. Вернее, несравнимо хорошая.
– А как тебе мое пение?
– Просто восторг.
Они опять замолчали.
– Росс.
– Да, бутончик?
– Снова этот бутончик. Сегодня меня постоянно называли то бутончиком, то цветочком. Надеюсь, через несколько лет меня не станут именовать стручком.
Он тихо рассмеялся и долго не мог остановиться.
– Росс, – снова начала Демельза.
– Да?
– Если я была хорошей женой, то ты должен мне кое-что пообещать.
– Ладно.
– Ты должен пообещать, что в ближайшее время… до Пасхи съездишь в Фалмут и разыщешь там капитана Блейми. И узнаешь, любит ли он еще Верити.
Повисла пауза.
– И как же, интересно, я узнаю, кого он любит? – шутливым тоном поинтересовался Росс.
Он пребывал в хорошем расположении духа и совсем не хотел вступать в спор с Демельзой.
– А ты его спроси. Вы ведь были друзьями. Он не станет лгать в таком вопросе.
– Допустим, я спрошу. И что потом?
– Если он еще любит Верити, мы устроим так, чтобы они встретились.
– И что дальше?
– Дальше нам уже ничего не надо будет делать.
– А ты очень настойчива.
– Только потому, что ты такой упрямый.
– Мы не можем распоряжаться чужими жизнями.
Демельза икнула.
– У тебя нет сердца, – сказала она. – Вот чего я никак не могу понять. Ты любишь меня, но у тебя нет сердца.
– Я очень люблю Верити, но…
– Опять эти твои «но»! Вечно ты сомневаешься. В тебе нет веры. Вы, мужчины, ничего не понимаете. Ты вообще ничего не знаешь о собственной кузине!
– А ты знаешь?
– А мне и не надо. Я знаю себя.
– Позволь мне выдвинуть гипотезу, что в мире существует женщина, не похожая на тебя.
– Ну и выдвигай на здоровье! Ты не запугаешь меня своими заумными словечками! Я знаю, что Верити родилась не для того, чтобы превратиться в старую деву. И она вовсе не обязана гробить свою молодость, прибираясь в чужом доме и присматривая за чужими детьми. Уж лучше она рискнет выйти замуж за мужчину, который не умеет пить.
Демельза наклонилась и начала стягивать чулки.
Росс внимательно за ней наблюдал.
– Похоже, ты после свадьбы целую философию успела развить.
– Нет… ничего я не развивала, – сказала Демельза. – Но я знаю, что такое любовь.
После этого ее замечания разговор принял иной оборот.
– Да, и я тоже это знаю, – серьезно сказал Росс.
Воцарилось продолжительное молчание.
– Когда любишь кого-то, – произнесла наконец Демельза, – тогда пара синяков на спине не считается. Главное, что тебя тоже любят. А если есть любовь, то ранить могут только твое тело. Сердцу больно не сделают.
Демельза скатала чулки в клубок, снова откинулась в кресле, вытянула ноги к камину и повращала ступнями. Росс поворошил кочергой угли, пока снова не разгорелся огонь.
– Так ты поедешь в Фалмут? – спросила Демельза.
– Я подумаю, – сказал Росс и повторил: – Я подумаю.
У Демельзы хватило ума не давить на Росса. Еще один практический урок, который она усвоила за время замужества. Если достаточно долго, но осторожно обхаживать Росса, всегда можно добиться своего.
Ближе к ночи слух обостряется. Теперь старый дом не казался таким уж тихим. Отовсюду слышались скрипы и шорохи. Этот дом хранил историю Полдарков и Тренвитов. Портреты давно забытых людей висели в пустынном холле, здесь когда-то жила их любовь и дышала их надежда. Джеффри Тренвит, который с верой в будущее заложил фундамент этого дома; Клод, активный участник Восстания Книги Молитв[21]; Хамфри в жестком елизаветинском воротничке; Чарльз Вивиан Полдарк, получивший ранение в морском сражении; рыжеволосая Анна-Мария; пресвитерианин Джон. Разные убеждения и разные вероисповедания, целые поколения появлялись здесь на свет: были счастливыми беззаботными детьми, росли, учились, взрослели и угасали. Старый дом многое видел на своем веку. Панели его помнили шелест давно истлевшего шелка, а половицы могли поведать, как они скрипели под ногами давно ушедших людей.
И вот, в какой-то момент, что-то вдруг встало между мужчиной и женщиной, сидевшими у камина. И оба они это почувствовали. Каждый остался наедине со своими мыслями. Но даже прошлое, какой бы силой оно ни обладало, не могло разлучить их надолго. Удивительным образом эта особенная тишина, воцарившаяся в старинном доме, превратилась из разделяющей их стены в посредника. Время вселило в обоих благоговейный страх, а потом стало их другом.
– Ты спишь? – спросил Росс.
– Нет, – ответила Демельза и провела пальцем по его руке.
Росс медленно встал и склонился над женой. Он взял ее лицо в ладони и поцеловал ее глаза, губы, лоб. Расслабившись, словно довольная тигрица, Демельза позволяла мужу делать все, что он желал.
И только потом она ответила на его поцелуй.
Глава одиннадцатая
На следующий день после раннего обеда Росс и Демельза попрощались с родственниками и отправились домой. Возвращались той же дорогой – по тропе над скалами, которая тянулась от Сола до Нампара-Коув.
Они шагали по вересковой пустоши и непринужденно, как прошлой ночью, болтали, смеялись, умолкали и вновь начинали оборвавшийся разговор.
Утром дождь лил стеной, но, пока они обедали, небо прояснилось. И вот теперь снова собирались тучи, а на море началось волнение.
Счастливая тем, что достойно и даже с триумфом прошла испытание, Демельза начала напевать. Она взяла Росса за руку и старалась идти большими, как у него, шагами, но все равно не поспевала, и временами ей приходилось нагонять мужа вприпрыжку. Ритм шагов Демельза подстраивала под ритм песенки.
Перед закатом солнечные лучи пробили темное небо над горизонтом и залили светом море и берег. От внезапного тепла волны под низкими тучами заметались, сверкая на солнце и наскакивая друг на друга.
Демельза думала: «Сейчас я, как никогда, уверена в Россе. В то первое июньское утро мне казалось, что все решено. Какой же я тогда была глупой. Даже в ту августовскую ночь, после первого улова сардин, ему не с кем было меня сравнивать. Целое лето я твердила себе, что теперь уже ничего в нашей жизни не изменится. Я была так уверена в себе. Но сегодняшняя ночь – это совсем другое. Росс провел в компании Элизабет целых семь часов, но в конце концов все-таки выбрал меня. После того как они разговаривали, а она смотрела на него, словно кошка, он все равно пришел ко мне. Может, она не такая уж и плохая? Может, она не такая уж и кошка? Может, ее следует пожалеть? Почему у Фрэнсиса был такой скучающий вид? Да, пожалуй, мне ее даже жалко. Спасибо Верити, она так мне помогла. Надеюсь, у моего малыша не будут такие выпученные глаза, как у Джеффри Чарльза. Надеюсь, я после родов не растолстею, а, наоборот, даже похудею. Надеюсь, все закончится благополучно. Хоть бы эта тошнота скорее прошла. Рут Тренеглос хуже, чем Элизабет. Ей не понравилось, что я заигрывала с ее помешанным на охоте муженьком. Можно подумать, будто мне есть до него дело. Правда, я не хотела бы встретиться с ним один на один где-нибудь в темной аллее. Думаю, она злится на меня по другой причине. Небось сама хотела выйти за Росса. Плевать мне на эту Рут: я иду домой, в свой дом, к лысому Джуду и толстой Пруди, к рыжей Джинни и долговя