Российский колокол № 1 (50) 2025 — страница 9 из 12

Светлана Чвертко

Райтер-хаус(Отрывок из романа)

Дисклеймер

При написании этого романа не пострадала ни одна нейросеть. Все персонажи и события придуманы ламантинами. Любые совпадения с реальными людьми и блогерами случайны. Роман изобилует дурацкими шутками, странными именами и несмешными пародиями, словом, к чтению не рекомендуется.

Предисловие

Здравствуй, дорогой читатель! Если ты из тех внимательных людей, которые не пропускают предисловие, спешу тебя порадовать – оно будет коротким. Во избежание недопонимания между нами должна предупредить – сейчас будет странно. И дело вовсе не в том, что автор заваривает грузди на обед, просто в детстве его уронили в чан со «Случаями» Хармса.

Глава 1, в которой читатель знакомится с главными героями, а муж Лоры начинает ползти к холодильнику

Лора

– Это уже пятое отрицание! – Лора раздражённо хлопнула окном мегаловолновки. Дурацкая машина перепутала режимы и добавила в горячую свёклу цунами. Нужно время, чтобы суповая стихия успокоилась.

Муж задумчиво крутил спираль умного телефона, которая соединялась прямо с мозгом. «Наверное, снова ставит деньги на хотдожьи бои, – с досадой подумала Лора, – хоть бы на этот раз не проигрался в хлам!»

– Но ничего. Я ещё в пять паблишингов отправила телеграмму. Так и написала: «Лора Энд. Тэ чэ ка. Шлёт вам шорт стори. Тэ чэ ка. Про любовь и другие овощи. Тэ чэ ка. А также предметы последней необходимости».

– Бу-гу-гу, – согласился муж.

– Это определённо лучшая шорт стори, которую я слышал, – сказал годовалый Марк.

Лора откатила стульчик с мужем в сторону, чтобы подойти к трубопроводу и проверить, не пришла ли телеграмма, где напишут, что паблишеры всё перепутали и готовы взять Лорин бук. Идти нужно было осторожно – на их небольшой кухне с трудом хватало места для троих пиплов и мегаловолновки, занимающей добрую треть помещения. Раз в пару месяцев у мегаловолновки случалось плохое настроение, после чего она разрасталась и пожирала мебель, которую приходилось покупать заново.

В трубопроводе было пусто. Лора прикатила стульчик с мужем обратно к столу, аккуратно открыла мегаловолновку и проверила горячую свёклу. Прилив! Теперь хорошо, можно загрузить в тело концентрированную клетчатку, которая (а это все знают) лучше всего усваивается в режиме полуденного прилива.

– Но я почти не потеряла надежду. Есть ещё пять паблишингов, которые не ответили на телеграмму. Я слышала, иногда складывателям слов отвечают через два, а может, через три сезона. И это ещё быстро! Так что будем ждать.

– И-ги-ги, – по подбородку мужа текли слюни.

Лора порадовалась, что недавно купила специальный воротник. У них не было денег, чтобы отключить рекламные проспекты, однако те помогали Лоре узнавать много нового. Например, у заядлых пользователей умнофонов наблюдалась неизбежная деградация, связанная с тем, что мозговые жидкости смешивались, превращаясь в суп. Чтобы мозги встали на место, нужно было на время переместиться в холодильник. Но действие холодильника длилось не больше двенадцати тысяч мгновений. У маленьких детей наблюдался обратный эффект – мозговой суп делал их гораздо чувствительнее к информации, они стремительно впитывали знания лет до двенадцати, а после начинался процесс деградации. Его можно было замедлить, если на три сезона уехать в центр для умнофонозависимых. Но никто ничего не гарантировал.

Лора слышала, что прогресс двигают именно младенцы, но её Марк отставал в развитии. Ей вообще не повезло. Муж – умнофонозависимый, сын – всего лишь магистр физико-математических наук. А так хотелось быть как демонстраторы жизни! Показывать фанатам репортажи из туалетной комнаты, продавать свои ношеные вещи, убегать от прилипчивых сталкеров.

И Лора решила стать складывателем слов. Не мох весть что, но это лучше, чем заменять людям запчасти или вкручивать третий ряд зубов. Некоторые складыватели даже находят фанатов. Их, разумеется, не так много, как у демонстраторов жизни (особенно у генераторов шуток!), но всё же… Всё же это было престижно.

– Надеюсь, ваше поколение готово к моим букам, – Лора покосилась на Марка, который внимательно изучал теорию умеренности в своём умнофоне.

– Подтверждаю, – Марк улыбнулся матери, – нам понравятся твои буки. Вот увидишь.

– А-бу-да, – согласился муж.

Лора проследила за тем, чтобы все употребили горячую клетчатку, и убрала тарелки в измельчитель. Теперь можно провести лимитированные три тысячи шестьсот мгновений в умнофоне. Больше Лора не могла себе позволить – иначе буки перестанут писаться.

А вот и любимая демонстратор жизни – Юлая Антония. Именно благодаря её примеру Лора внезапно решила стать складывателем слов. Юлая искала самые плохие буки и поедала их на камеру. Так она поглощала невежество на корню. Иногда Юлая грозилась начать есть нерадивых складывателей и с такой яростью трясла густыми чёрными усами, что испуганная Лора втягивала голову в плечики. Конечно, Лора знала, что её буки не такие плохие, как, например, у Иннокентия Северного, которого Юлая ругала и в нос и в гриву. Но всё равно было страшно смотреть, как она пучит свои коричневидные (то ли коричневые, то ли карие – Лора опять забыла, как правильно) глаза и суёт в большой акулий рот нежно-чёрные, в клеточку, страницы.

Лора утешала себя тем, что Марк высоко оценил её первый бук, а младенцы в таком не ошибаются, даже отстающие.

* * *

– Госдамы и дамстада! Я говорю вам «Добрый сезон», и с вами снова я, ваша несравнительная и вечно голодная Юлая!

Спиралька умнофона щекотала височную долю мозговой жидкости, будто сбежавшее из цирка насекомое. Лора почувствовала, как слюна потекла по подбородку и обрадовалась, что приобрела несколько воротничков.

– И тогда его пухлые губы изогнулись в кривой усмешке: конечно, я люблю тебя, глупая. Как может быть иначе? Она успокоилась и закрыла глаза. Он меня любит. Теперь я точно это знаю. Конец.

Юлая эстрадно замолчала и широко открыла рот.

«Всё очень плохо!» – поняла Лора и с ужасом увидела, как Юлая берёт в руки бук, начинает яростно вырывать из него страницы и быстро-быстро запихивать их себе в рот. У Юлаи установлен третий ряд зубов и запасной желудок, чтобы стремительно поглощать плохие буки, но всё равно иногда она прерывается, чтобы стереть кровь, текущую по подбородку. Когда-то буки были книгами, и слова в них писали с помощью чернил, полученных варварским путём. Слава моху, эти времена давно прошли, вместо чернил используют кровь, которую обязательно сдают раз в месяц.

Иногда Лора ходила в умнофон, чтобы посплетничать в анонимных комнатах. Там говорили, что после поедания буков у Юлаи такой уровень крови в железе, что приходится еженедельно принимать ванну из пиявок. Вот уж кошмар! Лора готова к такой ванне только раз в месяц.

Юлая закончила трапезу и протяжно выпустила воздух из желудка:

– Нет, вы видели такое? Вот уж сюжет отстойной классики! Помните те времена, когда буки оценивали по какой-то там исторической значительности? Вред и бред! Я вам говорю, чем больше у бука копий, тем он лучше! Верьте мне!

Лора заворожённо кивнула. Клетчатка переползла из желудка в кишечник и зашевелилась там, заводя моторику.

– И я открою вам большой секрет! Чтобы стать складывателем слов, вам нужно выиграть конкурс! Да-да! Я сама в шоке! Выполните задание, и, если повезёт, вы попадёте в таинственный Райтер-хаус! Именно он выпускает самых известных складывателей и делает им миллионные копии! Миа Жэнди, Агата Пауэр и даже Стеффания Ардили вышли оттуда! Как вам такое, илонмаски? Вот именно! Так что переходите в мою тайную комнату и отправляйте заявку на участие. Мы отберём ровно пять симпл пиплов, чтобы превратить их в настоящих складывателей слов!

Лоре пришлось добавить к своей рутине в умнофоне ещё три тысячи шестьсот мгновений, чтобы подать заявку. Хорошо, что к воротничку прилагалась туалетная пелёнка.

Сияна

Если ты не средний демонстратор жизни, тебя не ждёт ничего хорошего. Сияна проверила физические показатели родителей, которые навсегда перенесли сознание в умонофон, и включила противопро-лежневую программу в спальне. Мягкие стены заходили, создавая волны, – лучший способ заставить мускулы работать.

Сияна включила таймер и в очередной раз прокляла рандомайзер, который отправил её в касту потребителей – ниже только воркеры, но их никто никогда не видел. Касты на то и касты, чтобы наследоваться, но шанс перемахнуть через ступеньку всё же был. Раньше для этого пиплы превращались в специалистов по умнофонам, но их стало так много, что мир перенасытился и чуть не схлопнулся. Оставалось только два варианта – стать таким популярным демонстратором жизни, что мир потребителей выплюнет тебя, как аппендикс выплёвывает инородное тело. Или же… просто смириться.

Сияна достала из кухонного шкафчика бук с картинками, вырвала страницу и отправила в рот. Она с двух лет поедала буки, наслаждаясь железноватым привкусом крови и мокрым комком плотно сбитых страниц. Это успокаивало. Сияна давно должна была пойти по стопам родителей и деградировать до уровня взрослых пиплов, потому что два сезона назад перешагнула порог безопасных мгновений в умнофоне. Но ничего не произошло! Сияна проводила эксперименты: проверяла свой уровень ICQ, сидела в умнофоне сто тысяч просмотров подряд, и… пшик! Она была уверена – дело в съеденных буках. Жаль, с родителями этот способ не срабатывал – для них нужно было готовить горячую клетчатку, которая сворачивалась, стоило смешать её с перемолотыми страницами.

Сияна выключила противопролежневую программу и закатила родителей в спальню, ругая невезение. С самого детства она хотела сделать поедание буков своей фишкой и стать наконец уважаемым демонстратором жизни. Однако Юлая Антония (будь она неладна!) забрала нишу поедателей, и теперь любой, кто начинал ей подражать, получал предупреждение о блокировке доступа. Если взрослый планировал как можно дольше оставаться в сознании, ему стоило ограничивать время, проведённое в умнофоне. Значит, Сияне нужно было найти свой уникальный стайл, чтобы другие пиплы решили потратить на неё пару ложек драгоценной мозговой жидкости.

Сияна закрыла дверь спальни, приглушила светлячков и пристегнулась к стульчику. Прежде чем надевать умнофон, нужно обеспечить себе защиту от падения. Хорошо, что у неё нет повышенного слюноотделения, как у некоторых, поэтому ей не нужны пелёнки. Но вот судороги периодически случались. Сияна проверила ремень и надела умнофон на ухо. Тело резко дёрнулось – началось погружение, похожее на плавание в бесконечности. Там было тихо-тихо, будто все стены мира разом замолчали. Сияна скользила на краю сознания, чувствуя мыслительные пульсации других пиплов, подключённых к умнофонам.

Кто я? Я – это бесконечность.

Что есть бесконечность?

Бесконечность – это варёная свёкла.

Что есть свёкла?

Свёкла – это ответ.

Полёт оборвался, оставив после себя несколько смутных образов и незнакомых слов. Почему-то свекольный ответ возникал каждый раз, а вот свекольного вопроса так и не случалось. Зато за полёт Сияна узнала новое слово. И слово это было «релиз».

Сияну вынесло на первый левел умнонета – архив. Другие потребители не задерживались там и спешили в свои любимые комнаты, но Сияна не была типичным пиплом. Она любила архив, ведь он сохранял и копил истории. Не только просмотренных роликов или интересных споров. Сияна записывала туда мысли и новые слова. Это помогало доломать голову, когда не получалось сломать её с первого раза. Сияна выдвинула ящик с заметками и достала папку под названием «Демонстратор или складыватель слов?».

Заметка номер квадрат.

Всем добрый сезон! Меня зовут Сияна, и не зря у меня столько свободного времени и мозговой жидкости. Я покажу вам и даже немного расскажу, как пытаюсь стать складывателем слов! Но не потому, что я как те глупые пиплы, которые любят рассказывать. Моя цель оригинальнее! С детства я поедала вырванные страницы. Круглые и треугольные, большие и непонятные – я не делала разницы между жанрами. Это принесло свои плодовые тела. Я слышала, буки не исчезают в никуда. А значит, во мне живут чужие мысли и чужие истории. Я могу просто нырнуть в разум, извлечь оттуда сильно перемешанные, но ещё не исчезнувшие идеи и создать нечто свежее.

Сияна закрепила заметку на потолке и задумалась. Достаточно ли этого, чтобы её взяли к демонстраторам? Раньше она хотела перейти в пузырь номер два, потому что завидовала роскошной жизни со стеклянными домами. Но когда родители оставили сознание в умно-фонах, желание покинуть свою касту поглотило все остальные. Нужно было помочь родителям! Демонстраторы показывали, что могут обеспечить умнофонозависимым лучшие условия: комнаты с пупырчатыми стенами и новейшими противопролежневыми программами. А главное – платную систему, которая позволяет на время подключить сознание родителя к стене-проектору и говорить с ним.

Сияна открыла следующий ящик с перепиской в анонимной комнате и тут же закрыла. Нет, о таком лучше не думать. Но мозговой суп уже нагрелся от воспоминаний. Сезон назад Сияна решила найти себе камрадов по несчастью и наткнулась на хейтеров, которые посмеялись над ней и сделали из этого демонстраторский контент. А всё потому, что в пузыре номер один не принято жить с постаревшими родителями – взрослые пиплы, которые полностью срослись с умнофонами, отправлялись на Ферму.

Но Сияна не могла расстаться с родителями, над чем и смеялись хейтеры. То ли выработанный иммунитет делал чувства острее, то ли её мозговой суп содержал в себе неизвестные элементы – никто не мог дать точного ответа, даже годовалый интеллектуал, живущий по соседству. Сияна надеялась, что держать родителей рядом будет достаточно, однако они совершенно не отзывались на свои нэймы. «Привет, родитель дробь один!» – кричала Сияна, обращаясь к отцу, но тот не реагировал, даже не выдавал сморщенную рожицу, как это делал раньше, когда Сияне было десять лет. «Привет, родитель дробь два!» – грустно говорила Сияна и смотрела на мать, которая вместо того, чтобы быть замученной приготовлением свёклы, сидела на стульчике и блаженно улыбалась.

Вот так вот. Родители были рядом, но в то же время не были. Сияна никак не могла решить это противоречие, даже постоянное жевание страниц не помогало справиться со странным чувством, возникающим внутри. Оно было похоже на голод, также тянуло где-то в районе живота, недовольно урчало. Но что это за чувство? Говорят, старые буки, которые когда-то были книгами, помогали разобраться во всех оттенках урчания животов, но таких раритетов у Сияны не было. Она поедала только перевёртыши – записанные пересказы всем известных историй. В них было много интересного: платья, поцелуи, буквы. Но желудочных чувств почему-то не находилось.

Сияна закрыла ящик с перепиской и активировала пустую заметку, где написала:

Заметка номер действительность.

Попробую стать складывателем слов по-настоящему. Не демонстратором складывания, а тем, кто создаёт истории про красивых пиплов и кубики. Я точно справлюсь.

От неожиданного решения проблем в животе стало легко. Сияна вышла из умнофона и пережила небольшой припадок. Ничего страшного. Теперь она знает, что делать! В кладовке лежала старая печатная машинка, на которой она писала младенческую диссертацию. Сияна загрузила туда целлюлозу и приготовила пальцы к нагрузке. Сейчас у неё получится один, а может, двадцать один бук. Поехали!

Но ехала она недалеко. Сияна достала из памяти всего лишь пятьдесят семь красиво сложенных слов, напечатала их и попыталась сложить так, чтобы получилась история о любви. Но получалось нечто другое, вызывающее неприятные меморисы. Тридцатипятилетних пиплов заставляли делать похожие упражнения, чтобы не дать выкипеть остаткам мозгового супа. Сияна вспомнила, как помогала папе складывать простые сочетания слов:

Табурет издал указку.

Овощи уходят в матрицу.

Воркер демонстратору не товарищ.

Глаза Сияны, а следом за ними и щёки повлажнели. Мозговая жидкость просится наружу? Она включила осушитель лица и дёрнула пружинку умнофона – надо отвлечься и посмотреть, как Юлая поедает плохие буки. Конечно, доктор Врач не советовал так часто подключаться к устройству. Он говорил: «Вы не флешка, вам не положено безопасное извлечение». Но что он понимает? Этот же Врач считал, что Сияна деградирует на двадцать лет раньше срока, если будет так часто смотреть ролики, но ничего не произошло. И где он теперь? На Ферме! А она у себя дома, ест свёклу и катает родителей.

Повторное подключение прошло тяжелее, зато Сияна узнала два новых слова: «аджайл» и «ретра». Она открыла комнату с роликами Юлаи и принялась потреблять контент. По крайней мере, он не вызывает никаких желудочных чувств.

Пять тысяч мгновений спустя Сияна вышла из умнофона. В животе урчало нечто новое, неожиданно приятное. Только что она отправила заявку на конкурс в дом, который может сделать из любого потребителя настоящего складывателя слов. Неужели её дримы сбываются?

Ефген

Ефген никому не говорил, что в потребители попал сверху, а не снизу. Да и кто бы поверил? Нижние пиплы вообще ничего не знают про наблюдателей, им не положено. Даже те, кто набрал достаточно очков и смог просочиться через плацентарный барьер, помалкивают в микрофибру. Ещё бы! Сболтнёшь чего и полетишь вниз, не успеешь даже сказать: «О мой мох!»

А наблюдатели – не простые чувачки. Наблюдатели – избранные. Ну как те, из прошлого, как их там? Гарри Поттеры. Наблюдатели живут тихо, их принцип «Пиплы рождены, чтобы наслаждаться». Пока потребители контента слипаются с умнофонами, а демонстраторы жизни выпрыгивают из нижних пелёнок, чтобы не опуститься в статусе, наблюдатели наслаждаются зрелищем. Как у них говорят – зрелиществуют. Нужно всего лишь употребить экстракт веселья, включить стену – и готово. Нижние пиплы будут смешно копошиться перед тобой, страдая свои глупые страдания.

Больше всего Ефген любил ускорять стену и наблюдать, как учёный карапуз вытягивается вверх, начинает ходить и пухнет от гордости: «Вот я какой! Всё могу и всё умею!» Приятно было видеть, как гордость сменялась разочарованием, а после – страхом. Правда на этапе страха никто долго не задерживался. Уходили в свои умнофоны – и дело с концом. У них наверху такое называли «эвтаназировался». Значит, разрешил пружинке умнофона нагреть свой мозговой суп так, чтобы тот выкипел.

Больно, наверное.

Так Ефген бы и провёл свою короткую наблюдательскую жизнь, наслаждаясь страданиями нижних пиплов, если бы не хотдожьи бои, так их растак! И почему его понесло нарушать законы? Мама каждый день пела песенку о правилах жизни наверху. Но что-то с Ефгеном было не так. Песню-то он выучил, а понять – не понял. Как будто он не Ефген Мечтательный, представитель высшей касты, а какой-то там повзрослевший кандидат физико-математических наук! Тьху на них.

Наблюдай-наблюдай – это радость для нас.

Это стены, стены и веселье.

Наблюдай, наблюдай – так живёт высший класс.

Наше дело – праздность и безделье.

Праздность и безделье включали в себя три главных компонента: целыми днями смотреть в стену, не вмешиваться в нижний мир и наслаждаться страданиями пиплов из других каст.

Ефген исправно выполнял правила, но когда он впервые увидел хотдожьи бои, все внутренние органы задрожали и завопили: ты можешь получить ещё больше наслаждения! Просто сделай ставку. Одну пробную ставку. Тебе нечего терять, ты не проиграешь, ведь у тебя в голове не суп, а достаточно твёрдый холодец, который не так-то просто выпарить.

Ефген сделал ставку. Сначала одну. Затем одну. И следом одну. Потом одиннадцатую. И сто сорок пятую. Мама ведь говорила: нужно наслаждаться, жить по полной, возвышаться над остальными пиплами. Да я сейчас отыграю всё, что поставил, это не сложно, у меня и схема есть! Алгебраическая! Ещё немного, нужно только…

А дальше стены отворились, впуская величественных и шлемообразных ментодёров, которые взяли Ефгена под ручные изгибы и дали ему такой мощный кик под асе, что Ефген преодолел плацентарный барьер, пролетел мимо своего любимого демонстратора жизни и оказался в пузыре номер один. Нет, ему ещё повезло. Его могло бы выкинуть к воркерам, но Ефген зацепился за рекламный проспект и остался среди потребителей. Фортуна, так её.

* * *

Хочешь жить, умей ту спин. Или как там говорили в старых буках? И Ефген закрутил такую спин, ой-ёй-ёй! Он притворился одним из этих… Ну как их там, у которых суп вместо мозга. Дело-то за малым. Поставить всё на красного хотдога и отыграться. В умнофонах говорили, что упорство – лучшая стратегия. Когда-нибудь красный хотдог выиграет, главное, чтобы хватило денег и упрямства повторять одну и ту же ставку. Упрямства Ефгену хватало всегда, а вот деньги… Их приходилось подворовывать у потребителей, но очень аккуратно. Иначе всё пропало. От нового кика он полетит прямиком к воркерам, а там уж совсем тухляк. У воркеров не своруешь, они не глупые. Да и что там воровать?

Но Ефген не дурак, он научился терпению и осторожности. Будет воровать и ждать, ждать и воровать, и как только отыграется, купит себе гигантскую пружину, оттолкнётся посильнее и полетит преодолевать плацентарный барьер! Мама будет довольна!

Кто-то толкнул Ефгена:

– Эй, белобрылый. Твой красный хотдог снова махал лапками медленнее других. Чем будешь платить?

Толкающий оказался шустрым пятилеткой с каучуковой дубинкой в руках.

Ефген испуганно дёрнулся, вспомнив, что больше он не наблюдатель, а значит, нельзя просто стоять и наслаждаться. За наслаждение нужно платить. Деньгами там или мозговым супом.

– Чего не балаболишь? У тебя авиарежим, что ли?

– Йа! – крикнул Ефген, когда пятилетка стукнул его под ного-вой сгиб.

– Плати давай! Ты нам с прошлого раза должен!

– Завтра! Я заплачу завтра!

Ефген захныкал, изображая тридцатилетнего, теряющего разум.

– Ну смотри, – пятилетка снова ударил Ефгена. На этот раз сильнее. – Чтобы завтра заплатил за проигранные часы. Иначе мы придём к тебе и выпарим весь суп. Андерстенд?

– Да-а-а, – захныкал Ефген, радуясь своему актёрскому таланту. Когда он был наблюдателем, то любил повторять за другими пиплами. Так наслаждение усиливалось.

Ефген выскочил из хотдожечной и поспешил в квартиру, где жил последнее время. Нужно было срочно найти бульонный кубик или ничейную голову, чтобы расплатиться со ставочниками. Мир дёрнулся, и Ефген больно стукнулся о твёрдую поверхность. Точно! Сейчас рекламный час, а значит, тех, кто оказался на улице, ловит рекламный проспект и заставляет слушать объявления.

Через три тысячи мгновений проспект выплюнул счастливого Ефгена. Теперь он знает, где заработать кубик! Юлая Антония обещала, что Райтер-хаус сделает из любого участника складывателя слов. А они получают много кубиков, это все знают. Осталось только победить.

Ефген рванул вперёд. Надежда на возвращение так его окрылила, что он пролетел несколько метров, напугал доставочного бота и подавился комаром. Ничего-ничего, скоро страдания закончатся.

* * *

Ефген остановился в квартире номер звёздочка сто два решётка у доктора рассудительных наук по имени Крыжовник Семёнович. Вообще-то два выкрашенных в горошек бота как раз пытались забрать Крыжовника на Ферму, но Ефген притворился его сыном и подписал отказ. В квартире потребителя было тихо и пахло варёной свёклой. Ефген повернул стульчик для кормления к окну, чтобы сигнал умнофона не сбоил, и направился в туалетную мастерскую. Самое время подумать над заданием для конкурса. Ефген не сомневался, что победит, мама не зря говорила, какой он хороший.

Ефген сел на мыслительный писсуар и пристегнулся. Во время интенсивных раздумий тебя даже могло укачать. Но как иначе написать эссе о любимых буках? Особенно если любимых буков у тебя совсем нет, потому что наблюдателям читать не положено.

Через триста шестьдесят мгновений мысли всё же раскрутились в нужном направлении. Ефген вытряхнул из ушей слова, склеил их в предложения и вместе с воздушным поцелуем послал по почтовой трубе. Он точно победит. Мама никогда не ошибалась.

Марианна

Марианна вальяжно катилась вперёд, не забывая отмахиваться антеннками от крылатых хотдожиков. Воркеровский пейджер нагрелся в кармане, предупреждая: ещё немного, и клиент откажется от заказанной свёклы!

Ну и пусть! Марианна не для того родилась, чтобы служить каким-то отупевшим переросткам. Надевай самокат и катись туда. Надевай самокат и катись сюда. И так целых четыре часа в день! Да ещё и в костюме транспортного бота.

Её единственная подруга Кегля (вот же с…чка, успела урвать себе мужа из потребителей) рассказывала, что когда-то пиплы верили: ещё немного, и за нас всю работу будут делать боты. И где этот ваш дивный новый мир? Марианне вот приходится мотаться по городу и развозить заказы, имитируя прогресс.

Конечно, могло быть и хуже. Кеглин бывший работал на Ферме для взрослых потребителей. Мало того, что нужно покинуть собственный пузырь, так ещё и приходится ехать на окраину потребительского, чтобы влезть в прыгательную машинку. Простая конструкция: ты прыгаешь, машинка запускает противопролежневую программу. Но попробуй так делать целых четыре часа! Никакой брюквы не хватит.

Говорят, раньше там прыгали боты, но они не дураки, быстро смекнули, что к чему, и организовали профсоюз. Пиплы из табуретов почесались, погудели и решили, что дешевле будет использовать мясных ботов. И ничего эти ваши умные машины не получили. Правда, никто не знает, куда они делись. То ли покинули нашу планету, то ли отселились в Сиберию, чтобы достичь там минусовой температуры. А как быть простым воркерам? Ты не можешь сделать профсоюз, если никто не знает, что ты существуешь.

Марианна докатилась до доставочной трубы и сунула туда контейнер со свёклой. Труба запищала: «Переверните свёклопередатчик в горизонтальное положение». Марианна резко схватила коробочку, смяв бока, и запихнула её обратно в трубу, которая всосала свёклу прямо в холодильник к потребителю. Спустя мгновение мятая коробка вылетела обратно – заказ доставлен. Пролетающий мимо одичавший хотдожик схватил её, прожевал и выплюнул.

Марианна посмотрела на имя, указанное на адреснике: «Лора Энд и муж». «Вот же с…чка!» – решила Марианна и достала из кармана деливири-пейджер. Свёклу ждали ещё четыре адресата.

После рабочего дня Марианна сняла самокат и отправилась вниз, в воркерский пузырь. Спускаться приходилось долго: длинная лесенка тянулась и тянулась, заставляя глаза от скуки изучать невероятное количество рекламных проспектов. Зачем их вообще размещали здесь? Всё равно ни у кого из воркеров нет денег, чтобы потреблять. За лестницей следовал нулевой плацентарный барьер, который отделял мир потребителей от мира воркеров. Марианна встала в очередь, чтобы получить транспортный пинок, и порадовалась, что сегодня не забыла засунуть в штаны подушку, благодаря чему кик почти не ощущался. Марианна перелетела через барьер, оставила костюм бота в пограничном хранилище, помыла ноги и зашла в столовую. Там её уже ждал счастливый Механизм с двойной порцией брюквы.

Марианна почти перестала расстраиваться, что не смогла отхватить парня из потребителей, потому что Механизм тоже был ничего. Лохматые волосы, короткие пальцы, чинит разрывы в трубах… Обычный воркер, скажете вы? А вот и нет! Механизм – воркер-авантюрист! Или контрабасист? Марианна никак не могла запомнить. А ещё он говорил иногда такое, что у слушателей от удивления начинали колоситься брови.

Марианна знала о мире всё, потому что по вечерам прислушивалась к шёпоту стен. Воркеры притворяются машинами, чтобы не позорить табуретов, которых победили профсоюзами и холодом. Потребители едят бесконечную свёклу и придумывают жутко умные открытия, не дающие городу М. развалиться на плесень и на липовый мёд. Демонстраторы развлекают потребителей, которые так сильно думали, что их мозговые супы скисли. А наблюдатели следят, чтобы у власти всегда были иллюминатоиды и тайное правительство. Любой пипл знает, что город без тайного правительства обречён на демократию.

Но Механизм говорил, что стены ошибаются! Стены! Такое не могло не привлекать. Он рассказывал, что воркеры живут лучше потребителей, потому что те с возрастом тупеют. Марианна долго не верила в это: как может отупеть тот, кто сидит на свёкле? Но однажды Механизм уговорил Марианну не совать заказ в трубу, а передать его через порог. Дверь открыл младенец с сигарой в зубах. Он устало шевелил пухлыми ножками и поправлял костюм-четвёрку. Но дело было не в младенце! Посреди комнаты в странном высоком стуле сидела женщина, у которой из головы торчала серебристая пружинка. Женщина пускала слюни и повторяла что-то несвязное: бу-га-га, жи-ши-с-и-пи-ши. Марианна вкатилась в комнату, поставила контейнер на стол и бросила взгляд в спальню. На таком же стульчике сидел мужчина. Из его виска торчала розовая пружинка, в остальном разницы не было.

«Они и правда тупые», – озадаченно подумала Марианна и покатилась по маршруту, проверив так все квартиры. А дальше жизнь немного наладилась. Механизм не просто чинил трубы, он ходил по квартирам потребителей и тянул в карман всё, что хорошо лежит: буки, варежки для ног, домашних хотдожиков. А иногда, если очень-очень везло, приносил свёклу, которую полностью отдавал Марианне. Свёкла, конечно, была редко, а вот буки появлялись практически каждый вечер. Марианна даже нашла своего любимого складывателя слов – Мию Жэнди. Мия писала возлюбленные истории о романах между юными потребителями, которые были обречены, – их совместное время ограничено, рано или поздно мозговой суп выкипит, обрекая партнёра на одиночество. Но мозговые супы никогда не выкипали одновременно. Марианна как-то спросила Механизма, почему так происходит, а он только посмеялся: «Ну ты и глупая! Если их вместилища одновременно опустеют, разве получится складный бук?»

Марианна чувствовала себя обманутой. Мало того, что она вынуждена прозябать тут без ежедневной свёклы, так ещё и всякие с…чки врут про настоящую любовь! А вот Марианна точно знает про любовь всё, потому что Механизм её любит и приносит буки. Казалось бы, лайф сложился, но чего-то не хватало. Наверное, так чувствуют себя дикие хотдожики, когда смотрят на домашних. У вас есть всё, а что есть у нас? Брошенные контейнеры из-под свёклы, жалкие подачки, четырёхчасовая несвобода и рекламные проспекты, которые предлагают то, чего купить нельзя.

Нет, Марианна не понимала, почему Механизму всё это нравится. Ей нужно было больше. Намного больше.

* * *

– Как твои тупые заказчики? – спросил Механизм, полируя брюкву стёркой.

– Ничего интересного. Я прочитала все адресники, но складыва-телей слов среди них не было.

– Подожди, но разве складыватели не живут во втором пузыре? Вместе с демонстраторами.

Марианнин бюст встрепенулся.

– Нет, их там нет! Кегля говорила, что складыватели выше потребителей, но живут в их пузыре, потому что не хотят сидеть в прозрачных квартирах. Им же нужно сочинять! Со-чи-нять! А не выпрыгивать из штанов.

Механизм тряхнул лохматостью и задумался.

– Знаешь, ты права. В первом пузыре есть район, где никогда не ломаются трубы… Может быть, на самом деле трубы там ломаются, но просто их чинит кто-то другой! У кого есть статус хранителя секретов.

– Что, правда? А ты можешь туда попасть?

Марианнин бюст всколыхнулся ещё раз, рискуя оторваться и улететь. Марианна недовольно шлёпнула его ладонью.

– Или скажи мне, где этот район… Я попробую изменить маршрут доставки.

Механизм грустным взглядом проводил бюст, который обиженно юркнул под мышку.

– Давай лучше я попробую. У меня график-фри, меня не будет бить током, если я не укладываюсь в срок.

На следующий день Механизм не вернулся. Марианна просидела в столовой до самого закрытия, но в покачивающиеся двери так и не шагнула знакомая лохматость.

«Наверное, не успел починить трубу и заснул у какого-нибудь глупого потребителя дома», – решила Марианна и подождала ещё. А потом ещё и нёмного сверху.

Мгновения пролетали стремительно, принося с собой новые дни и адреса для доставки. Но Механизма среди них так не случилось. Марианна продолжала ездить по заказам и сминать контейнеры сильнее обычного. Так их! Никто из вырезанных на адресниках именах не заслужил ровной свёклы! Иногда деливири-пейджер подёргивался в Марианнином кармане, выпуская лёгкие разряды тока, но она почти их не замечала. Это всего лишь покалывания, даже дикие хотдожики кусаются больнее.

Теперь ездить по первому пузырю было мучительно – всё напоминало о Механизме. Реклама новых буков, транспортные трубы, лохматые комары… Марианна всегда думала, что как только чудесным образом наткнётся на незамужнего потребителя, тут же влюбит его в себя с помощью летающего бюста. Кегля так и сделала, а у неё вообще три глаза, потому что в инкубаторе уронили. Но когда Механизм пропал, всё изменилось. Даже если Марианна встретит потребителя с квадратной жевательной челюстью и одинаковыми глазами, она только фыркнет и швырнёт в него пустым контейнером. Нужен он ей, как же. Готова поспорить, он даже не спросит, какие ей буки нравятся.

Интересно, что всё-таки произошло с Механизмом? Может, он ушёл так далеко за границу первого пузыря, что случайно оказался среди демонстраторов и не смог вернуться? А может, попал в лапы ментодёров? Те раз в сезон проводили ревизию среди пиплов, чаще не получалось – отпуска. Или же… Нет, в это Марианна отказывалась верить, хотя Кегля с ней бы поспорила. Может, всё произошло как в последнем буке, который принёс Механизм? Там пипл мужского пола бросает свою невесту и уходит к дикому хотдожику.

Нет, конечно, Марианна не верила, что Механизм сделал так. Но он мог познакомиться с неженатой потребительницей и понять, что летающий бюст – это ещё не всё. Для счастья нужно нечто большее, например, вечная свёкла или пристёгивающиеся уши. А значит, Марианна не так уж хороша, да и Механизм врал, когда говорил, что нулевой пузырь лучше первого.

Марианна запихнула в трубу последний контейнер и сняла самокат. Торопиться некуда, в столовой сегодня воздушная брюква, от которой болит живот. Самокат тут же облепили радостно пищащие хотдожики. «А ну кыш!» – шикнула Марианна и остановилась. Перед ней разворачивалась удивительная сцена.

Молодой гладковолосый потребитель выскочил из подвала с криками: «Я заплачу! Заплачу!»

«Зачем ему плакать? Да ещё и с неправильным ударением», – не поняла Марианна, но из любопытства пошла за незнакомцем. Потребители не покидали дома в часы доставки, это считалось неприличным. На улицах можно было встретить лишь воркеров, диких хотдожиков да мохнатых комаров. Но этот гладковолосый совсем не подходил на воркера, а на комара и подавно.

Марианна вытряхнула хотдожиков из самоката, надела его и медленно покатилась вперёд. Нельзя, чтобы потребитель стал подозревакой. Но тот даже не думал оглядываться, он просто бежал, выкрикивая: «Мама! Наблюдай! Я исправлюсь!»

Может, это сбежавший с Фермы взрослый? Ведёт себя точно как тридцатипятилетний, только почему-то может двигаться. Наверное, его, как Кеглю, уронили в инкубаторе.

И тут Марианна увидела рекламный проспект. Обычно они просто катались по городу, игнорируя воркеров. Оно и понятно – воркеры ничего не могут купить, у них денег нет. Не то что у потребителей. Гладковолосый не сразу понял, что не так, а когда понял и заверещал, бледные механические руки проспекта схватили его и посадили в аквариум. Марианна остановилась возле трубы, делая вид, что отправляет заказ.

* * *

Через три тысячи мгновений проспект выплюнул счастливого гладковолосого, который побежал вперёд, раскидывая бумажки. Марианна подхватила одну из них и прочитала: «Отправьте эссе, чтобы подтвердить заявку на участие в конкурсе складывателей слов. С уважением, Райтер-хаус. Специальный гость мероприятия: Юлая Антония. Неспециальный гость: гриб Ильич».

Марианна замерла, игнорируя удары током и покусывания хотдо-жиков. В её голове созревал план.

Дарья

– А я не собираюсь вечно быть самой умной! Это ужасно! – Дарья злобно пнула стульчик для кормления, которым никто не пользовался. Зачем он вообще занимает место?

Отец отложил книгу и поднял глаза на Дарью:

– Кажется, у тебя слишком много свободного времени для праздных размышлений. Думаю, нужно увеличить твою образовательную нагрузку. Пять часов чтения в день и три эссе о том, что нового ты сегодня узнала.

Дарья хотела ещё раз пнуть стульчик, но тот обиженно запищал. И кто вообще придумал внедрить в домашнюю мебель зачатки разума? Стульчик вот позволял себя пинать только раз в неделю, и то если Дарья была в крайне плохом настроении.

– Нет! Папа, нет! Я совсем не этого хочу! Меня уже тошнит от книг и эссе! Я не могу так жить!

Из спальни вышла мама:

– Что происходит? Почему вы оба орёте?

– Посмотри на неё, – отец показал на Дарью. – Опять устроила сцену. Не хочу читать, и всё тут.

– Потому что я не хочу быть такой! – Дарья приготовила ногу для пинка, но, увидев оскал стульчика, передумала. – Я всё время одна! Мои ровесники сидят в умнофонах, им хорошо. А мне даже поговорить не с кем.

– Милая, ну что ты такое придумала. Как это не с кем?

Мама подошла к Дарье и обняла её.

– У Кармановых из квартиры справа как раз подрастает доктор наук. А ему уже три года, вы найдёте, о чём…

Дарья вырвалась:

– Не хочу я общаться с младенцами! Ты видела их маленькие ручки! Это мерзость!

– Саша, ну скажи ты ей! Я устала выслушивать одно и то же! – мама выскочила из комнаты, продолжая ругаться.

– Дочь, – серьёзно сказал отец, – мы уже много раз об этом говорили. Я отлично понимаю, что тебе одиноко. Но ты не знаешь, к чему приводит такая жизнь. Мы с твоей мамой вынуждены были сдать собственных родителей в это жуткое место. На Ферму, как они говорят. Представь, каково это. Не ищи друзей среди простых потребителей, они лишены остроты чувств. Да и зачем тебе сближаться с тем, кто всё равно перестанет быть собой? Утратит разум, индивидуальность, возможность двигаться, в конце концов! И на что тогда ты потратишь жизнь? На уход за тем, кому никто никогда не поможет? У твоего мозга огромный потенциал. Не дай ему пропасть зря!

Дарья засопела. Она слышала такие поучения больше сотни раз. Да, отец с мамой проводили родителей на Ферму, да, они поклялись никогда не использовать умнофоны, чтобы сохранить ясность ума… Но разве они не понимают? Когда подключаешься к умнофону, тебе становится наплевать. На родителей, друзей, скуку. Ты просто уходишь от проблем навсегда. Разве это плохо?

Дарья подумала про своего парня по имени Носок. У него мягкая светлая кожа, вечный румянец и кривые передние зубы. Но не так важно, как он выглядит! Больше всего Дарья любила его за другое. Когда Носок ещё не пропал в умнофоне, он всегда знал, что сказать, чтобы поднять ей настроение. Однажды Дарья в очередной раз поссорилась с родителями и сбежала из дома. Она решила уйти к рабочим. Пусть там хуже жизнь, зато они свободны. Дарья забежала к Носку, чтобы попрощаться, а он хмыкнул и сказал: «Думаешь, не найдут? Да твоя мать лопнет все городские пузыри, вернёт тебя домой и посадит за эссе! Давай лучше сбежим правильно. Туда, где нас не достанут». Носок не договорил, но Дарья поняла, что он имеет в виду. Нужно уйти в умнофоны вместе.

Однако ничего не получилось. Как только им исполнилось по четырнадцать, Носок стал всё чаще уходить в умнофон, пока не оставил там своё сознание. Не было больше весёлого парня, который всегда знал, что сказать, остался лишь призрак, с которым никак не получалось расстаться. Теперь когда Дарья приходит его навестить, то встречает лишь тело на стульчике для кормления. Хорошо, у Носка есть младший брат, кандидат физико-математических наук, который за ним присматривает. В ином случае Носок бы отправился на Ферму вслед за своими родителями, а туда… Туда никого не пускают.

– Ладно, папа, – тихо ответила Дарья, – я пойду работать над эссе.

Отец победно улыбнулся и продолжил читать.

Ничего-ничего. Дарья найдёт способ стать как все.

* * *

– И поэтому я считаю проблему вагонетки неуместной в рамках заданных условий, – подвела итог Дарья и присела в реверансе.

Родители громко захлопали. Пришлось приложить усилие, чтобы не сморщиться. Как же ей это надоело!

– Дарья, мы не зря выбрали для тебя две специальности, – сказал отец, – филологию и философию. Твои эссе – нечто особенное. Ты не думала перейти на крупную форму?

– Пап, ну ты же знаешь, я давно доктор наук, зачем мне снова через это проходить?

– Нет, дочь, ты не поняла. Я имею в виду роман. Напиши о том, как одиноко и сложно жить в мире, где ровесники значительно отстают от тебя по хм… уровню интеллектуального развития.

Дарья не смогла сдержаться и всё-таки скорчила рожицу.

– И не надо кривляться! – вставила мама. – Отец прав. Тебе нужно куда-то деть умственную энергию, а то ты как тот волк, который в лес смотрит. Напиши историю, сразу станет легче.

Дарья задумалась. Если сделать вид, что пишешь нечто большое и сложное, родители на время отвяжутся. А там… Там она придумает, как вырваться на свободу.

– Ладно, я согласна. Только при условии. Отпустите меня навестить Носка! Ну пожалуйста!

– Ты была у него неделю назад! – сказал отец. – Не трави душу, на что там смотреть?

– Пусть идёт, – мама махнула рукой, – всё равно ведь не успокоится. Но чтобы через два часа была дома. Поняла?

Дарья радостно вскрикнула и побежала переодеваться. По крайней мере, незапланированное свидание она себе выторговала.

* * *

Носок занимал положенное место в стульчике для кормления. Из его виска торчала зелёная пружинка.

– Он вернётся мгновений через тысячу, – Анатолий, брат Носка, прошёл мимо Дарьи, тяжело перекатываясь на маленьких ножках. – Покорми его, как очнётся. Мне некогда, у меня скоро защита.

И скрылся в кабинете, из которого тут же раздался громкий стук печатной машинки.

Дарья погладила мягкие волосы Носка и поправила воротник для кормления. Нужно приготовить обед, пока он не вернулся из умнофона. Иначе Носок будет капризничать и не захочет разговаривать.

Дарья часто прибегала сюда и помогала Анатолию заботиться о брате. Родители повторяли, что проектировщик города М. ошибся в расчётах. Считалось, что окончательная деградация наступает годам к сорока, тогда за выжившими из ума старшими родственниками будут ухаживать подростки, у которых хватит на это сил. Однако умнофоны настолько затягивали, что умственный регресс наступал гораздо раньше, вынуждая физически слабых младенцев тащить на себе заботу о родственниках. Вот Носок уже в шестнадцать лет почти ничего не соображает.

– Какой же ты милый дурачок, – Дарья отправила обед в мегаловолновку и поцеловала Носка в щёку. – Жаль, что мы не можем деградировать вместе. Я бы с удовольствием уехала с тобой на Ферму.

Левая нога Носка затряслась – началось отключение! Дарья придержала дёргающегося парня, но скорее из желания прикоснуться к нему, чем из осторожности. Стульчики для кормления отлично фиксировали умнофонозависимых и сдерживали последствия телотрясений любой силы. Даже пятибалльной.

– Хай, – начал Носок, просыпаясь, – хочу ням-ням.

Дарья достала свёклу.

– Как оно? Где оно? Почему оно?

После еды у Носка повышалось настроение, и он задавал много вопросов.

– Всё по-прежнему. Родители задолбали со своей наукой, заставляют читать и писать эссе.

– Что за сэсэ?

Дарья захихикала.

– Вот и я о том же! Что за сэсэ? Зачем оно? Хочу быть как ты!

Носок сфокусировал взгляд на Дарье. На секунду ей померещился призрак двенадцатилетнего парня, который ещё не застрял в умнофоне.

– Го со мной. В Сим-ну! Там я мо-гу. Там норм.

Дарья обняла Носка.

– Если бы я могла! Но у меня нет умнофона.

Носок с трудом пошевелил рукой, которая после припадка всё ещё немного подёргивалась.

– Там. Там.

Дарья подошла к ящику, на который указывал Носок. В ящике лежал совершенно новый умнофон.

– Бери, – хрипло произнёс Носок и снова сфокусировал взгляд. – По-ги. По-мо-и.

Дарья сунула умнофон в сумку и переключила стульчик на другую программу. После еды нужно было немного движения, иначе у взрослых болел живот. Наверное, именно о такой помощи просил Носок.

Пока стульчик крутился, Дарья осторожно, словно драгоценность из книги про поиск сокровищ, распаковала умнофон. У него была золотистая пружинка и заострённый кафф, который надевался на ухо сверху. «Такая маленькая и такая важная!» – подумала Дарья и потянула пружинку к виску.

– Не-не-не, – прохрипел Носок, – не так!

Дарья убрала умнофон в карман и отключила кресло. Лицо Носка потеряло нежный румянец, стало серым, выцветшим, практически мёртвым.

– Не, – повторил Носок, – не.

– Тише-тише, успокойся, – Дарья нежно гладила Носка по голове.

Отец говорил, что некоторые умнофонозависимые не просто деградируют, а сходят с ума. Придумывают себе всякое и верят в это. Неужели Носку не повезло?

– Ум, – Носок постучал себя по виску, свободному от пружинки, – ты.

– Мой ум? Да кому он нужен.

Носок замотал головой.

– Ум. Ты, – повторил он громче и показал пальцем на свой умнофон. – Не носи.

Дарья достала из кармана умнофон и показала Носку:

– Ты про него? Зачем тогда ты мне его дал?

– Ум. Ты. Твой ум.

Носок устало откинулся в кресле, в глазах отражалась паника. Дарья вдруг всё поняла.

– Ты хочешь, чтобы я исследовала умнофон?

Носок кивнул и показал пальцем на потолок.

– Ещё. Ещё. Туда. Там от-ты.

Дарья нервно крутила красивую золотистую пружинку. Та была чуть липкой и оставляла на пальцах следы, похожие на пыльцу.

– Ты имеешь в виду в других пузырях? Мне нужно туда?

Носок энергично закивал.

– Но как я туда попаду? Я не могу быть демонстратором без умнофона. Мне некуда транслировать себя.

– То-ля. То-ля.

– Твой брат поможет?

Носок ещё раз кивнул и отключился. Дарья заботливо укрыла его пледом, поцеловала в липкий от пота лоб и поскреблась в кабинет Анатолия.

– Я занят! – пропищал тот, стараясь сделать голос ниже.

Дарья хихикнула и тут же зажала рот.

– Прости, Анатолий, но это срочно-срочно! Мне Носок сказал спросить у тебя. Пожалуйста-пожалуйста!

– Ладно, заходи. Всё равно ты меня сбила с мысли.

Дарья зашла в кабинет. На полу валялись разорванные листы. Посреди беспорядка сидел недовольный Анатолий и злобно смотрел на печатную машинку.

– Чего тебе?

– Носок сказал, что ты знаешь, как проникнуть наверх.

– И всё? Ради этого ты меня отвлекла?

– Прости! Мне очень-очень хочется понять, что он имел в виду. Ну пожалуйста!

Анатолий дёрнул пухлым плечиком.

– Да нет никакого секрета. У них там какой-то конкурс среди писателей. Если выиграешь, перейдёшь в другую касту и получишь больше привилегий.

– А как туда попасть? – от любопытства Дарья приподнялась на носочках.

– Просто так не получится, нужен умнофон или… Хм… Может подойти трубопровод. Так сказал рекламный проспект. Ну чего стоишь?

– У нас дома нет трубопровода, – Дарья хотела притвориться плачущей, но слёзы появились сами. – Помоги мне, Анатолий. Очень прошу!

Анатолий выдернул исписанный лист из машинки и вставил чистый.

– Уговорила. Давай тогда сочиняй эссе, почему ты хочешь попасть на конкурс, и диктуй мне.

Дарья ущипнула себя, чтобы по привычке не заорать «Ненавижу эссе!» и начала сочинять. Анатолий сосредоточенно стучал по клавишам. Три тысячи мгновений спустя они закончили эссе, запаковали его в контейнер и отправили по трубе.

Домой Дарья пришла счастливая.

– Пап, кажется, я и правда буду писать роман, – сказала она и рухнула спать.

Умнофон с золотистой пружинкой так и остался лежать в кармане.

Лорин муж

Свёкла была далеко, но так манила своим тёмно-розовым, нет, тёмно-бордовым округлым бочком.

Ням.

– Ло-ра! Ло-о-ора! – если кричать достаточно громко, она придёт и выдаст новую порцию.

Лора не любит взрослые крики.

Таймер умнофона показал пять тысяч мгновений. Лора не ответила.

Ничего. Он и сам всё решит. Как там сказал тот демонстратор? Если не ты, то кот?

Кстати, кто такой кот? Он тоже любит свёклу?

Перед уходом Лора всегда закатывает меня в сонную комнату. Говорит, иначе меня могут украсть. Наверное, это может сделать кот. Ведь если не он, то кто?

Нужно просто скатиться вниз. Бум! И вперёд, вперёд, вперёд.

Демонстратор Макс Минус Тысяча обменял пароль от табуретки на пару капель мозгового супа. Кап-кап.

Их надо назвать вслух. Поехали:

– Во-се.

Не выходит.

– а-ца.

В голове звучало лучше.

– ы-ца.

Не получается.

Что делать?

Хочу свёклу! Свёклу! Хочу! Хочу! Хо…

Ой… Табуретка упала! Больно.

Почему так низко? Кажется, табуретка – это я.

Надо вперёд, спальня когда-нибудь закончится. Вперёд!

Глава 2, в которой герои попадают в Райтер-хаус и становятся участниками конкурса, а муж Лоры ползком покидает спальню

Лора

Лора впервые покинула собственный пузырь и чувствовала себя вери гуд. Даже несмотря на немного ноющую сидельную часть, которой огромный бот-сапог придал сверхзвуковую скорость. Ах, этот новый пузырь! Нет, конечно, Лора уже видела все эти здания, улочки и свёклошные. Но не так! Только внутренним взором, подключившись к умнофону, а внутренний взор видит не особо. То вот этот круглый шар-кафе пропустит, то вместо шибающего в уши запаха жареной ботвы считает аромат потного мохнатого комара.

Так что Лора неслась вслед за организаторским ботом и восторженно глазела, как реалити превосходит даже самые смелые экспектейшены.

В Лорином, то есть в потребительском, пузыре было семь квадратных и четыре треугольных района. А ещё (об этом запрещено не только говорить, но и думать, поэтому Лора быстро высморкала ненужную мысль) секретно-материальный район. Почему он секретный и из какого материала он сделан, Лора не знала. Да и не могла она так часто сморкаться.

Потребительский пузырь и его несекретно-материальные районы представляли собой огороженные чем-то напоминающим заборы пожилые комплексы. Лора с мужем и сыном жили в комплексе номер «Кидай смс со словом “бабка”» на минус семьдесят первом этаже. Оставлять территориальность пожилого комплекса не приветствовалось – иначе схватит рекламный проспект и накапает чего-то своего в мозговой суп. Вот был у тебя простой советский (ах, простите, из другой книги) рассольник, а теперь молочный суп с лапшой. Да ещё и покрытый пенкой. Лорин муж как-то сбежал навстречу приключениям, но рекламный проспект ему рассказал правду. Теперь Лориному мужу этот мир абсолютно понятен, а сама Лора понимает только две вещи: быть складывателем слов хорошо. И что-то ещё, но держать сразу две вещи внутри одной головы ой как непросто.

А что же было в демонстраторском пузыре? О, Лору потряхивало и подбрасывало от радости, когда она увидела, точнее, не увидела пожилые комплексы. Ну не было их! Вместо этого по гладким, как очищенная свёкла, дорожкам скакали не мохнатые, а натурально причёсанные комары. И не то что скакали, как всякие невоспитанные инсекты, а благородно подпрыгивали, отставив в сторону запасной пальчик.

Демонстраторы не ютились в глубокоэтажных домах, спрятанные от всех любопытных окуляров. У каждого демонстратора был свой стеклянный дом. Да не просто из стекла! Это было стекло наивысшего качества, такое прозрачное, что Лора могла разглядеть, как у генератора шуток, Манилы Вдольного, на лбу зреет новенький, готовый разбить скорлупу кожи прыщ.

Стеклянные дома чередовались с такими же стеклянными местами для контента. Лора утёрла слюни воротничком, когда увидела любимое место Юлаи Антонии – завтракошная с десятью видами свёклы: мятая, крутая, в мешке, Паша-от, кэмбербэтч, вскрыыыымб, ушунья, песъот и ещё две. Антония всегда говорила, что день нужно начинать с правильной клетчатки, тогда сожранные плохие буки не навредят. Как же Лоре хотелось однажды проснуться и, ни о чём не думая, выскочить из дома; томно прогуляться до завтракашной, не отмахиваясь от вездесущих хотдожиков. Она перепробовала бы все виды свёклы, а затем остановила свой чойс на Паша-от, потому что именно её всегда выбирает Юлая.

За завтракашными начинались судорожные. Чтобы демонстраторы могли показывать всю-всю-всю свою жизнь потребителям, нужно было добавлять в психическую жижу немного крейзинки. Иначе демонстраторам становилось стыдно, они уезжали волонтёрами к воркерам и пропадали навсегда. Поэтому каждый демонстратор после завтрака шёл в судорожную, чтобы немного растрястись. Говорили, что регулярные тряски заглушают голос совести, превращая его в шёпот. А к шёпоту в городе М. все привыкли, тут каждую ночь стены что-то шептали. Но стены – те ещё сплетницы. Никто никогда их не слушает, потому что ну их.

Лора так сильно засмотрелась на трясущегося Гуддраматика, что чуть не потеряла организаторского бота. Пришлось неизящно бежать вперёд, миновав ряд шмотошных и брендошных. Но что там делают демонстраторы, все и так знают.

Когда Лора получила приглашение на конкурс, она была вне себя, потому что как раз пробовала новую технику прострации по совету спортивного демонстратора Олега Булочкина. Внезапно в дверь порычали, а Марк вскрикнул: «Маменька Петровна, кажется, вам телеграмма», – Лора не сразу поняла, кто такая маменька и куда пропала Петровна. Ей вдруг показалось, что всё вокруг всего лишь дрим. Но не тот дрим, который ты выдумываешь, чтобы свёкла казалась вкуснее, а муж симпатичнее, а тот дрим, который ночью. Глазки закрывай, лай-лай-лай. И вне этого дрима Лоре не нужно ограничивать время в умнофоне, а ещё там складывателей слов зовут как-то иначе. То ли «спасатели», то ли «писатели», кто их разберёт. А главное – в том странном дримном мире взрослые деградировали гораздо медленнее, потому что вместо супа в их головах было нечто другое. Но что? Может быть, свёкла?

Лоре пришлось взять себя во все конечности, чтобы выйти из прострации и понять, что Марк протягивает ей ароматную телеграмму с приглашением. Лора прошла первый тур и отправляется к выточно-продюсерам в пузырь номер два. Но нужно бросить все дела и бежать, иначе организаторский бот уедет.

Лора поцеловала Марка, закатила мужа в спальню, чтобы тот не добрался до запасов свёклы раньше времени, и побежала по лестнице вверх, повторяя: «Быстрее! Быстрее! Быстрее!»

Она успела. Бот как раз заканчивал курить.

– Следуй за мной! – прохрипел он странным немеханическим голосом и покатился вперёд.

Лоре пришлось изо всех сил напрячь бегательные мышцы, чтобы не отстать. Но оно того стоило!

* * *

В демонстраторском пузыре даже пахло иначе! Чем-то очень сладким. Если бы у запахов были цвета, этот бы стал ярко-розовым, как думательная жвачка. От счастья Лора побежала вприпрыжку. Если её увидят знакомые потребители, ей стесняться нечего! Потому что она здесь, а они – там! И там не так хорошо, как здесь. Это понимать надо.

Сотню припрыжков спустя бот остановился и объявил:

– Добро пожаловать в Райтер-хаус.

Если бы Лора сейчас жевала свёклу, она бы выронила кусок на пол, так широко у неё открылся рот.

Это был не просто стеклянный дом, нет. Это был полностью твёрдый и непрозрачный домище. В последнем буке, который она читала, такие домища назывались арам-зам-замками. Ну или каким-то похожим образом.

На небольшом возвышении стоял величавый матово-серый и пахнущий совсем не сахаром арам-зам-замок. Лора заворожённо глядела на открытые, словно пасть хотдожика-переростка, ворота и длинную, выложенную бумагой с ножницами дорожку, украшенную одуванчиками. Ей снова захотелось бежать вприпрыжку, чтобы рассмотреть благородное здание вблизи. Однако чей-то голос поселился в её мозговом супе. Он прошептал: «Калм даун, будь как Рама, твоя любимая героиня». И Лора шла медленно, огибая торчащие из земли ножницы, почти не повреждая бумагу. Жёлтые одуванчики весело подмигивали, но не встретив ответной улыбки, обиженно белели и улетали по делам. Лора шла и шла, боясь поднять глаза на огромный дом, который должен решить её судьбу.

А потом, когда дорожка из ножниц и бумаги закончилась, Лора подняла упавшие глаза и в восторге закричала. У дверей её встречала сама Юлая Антония! Огромные чёрные очки без зрачков, густые закрученные на кончиках усы, две запасные руки, выглядывающие из-под макинтоша. Ни дать ни взять леди Рама из рода Маргариновых. Но больше всего во внешности Юлаи привлекал огромный рот с тремя рядами зубов. Лора так и представила, как Юлая вырывает страницы из неудачного бука и одну за одной медленно жуёт их. Заострённые зубы измельчают бумагу в тонкие длинные полоски, страница в последний раз жалобно вскрикивает и умирает, разбрызгивая чёрную кровь.

Лора прижала ладонь ко рту, представив, что Юлая так поступит и с её буками. Нет! Марк сказал, что такого не случится, это просто мысли, которые возникают, когда в мозговом супе начинается прилив. Нужно успокоить бурные волны, вызывать штиль и молчащий ветер.

– Рада приветствовать первую участницу! Расскажи нашим зрителям о том, что ты писала в конкурсном эссе!

Лора удивлённо посмотрела по сторонам. Кроме неё и Юлаи вокруг никого не было. Юлая ухмыльнулась, будто бы прочитав Лорины мысли, и продолжила:

– Тебе ещё нужно привыкнуть к жизни демонстратора. У каждого твоего действия, даже самого личного или постыдного, будут зрители. Такова цена!

«Точно! Какая же я глупая!» – Лора вспомнила, что сочетание слов «такова цена» повторял каждый из демонстраторов. Просто тогда она совсем не понимала, что те имели в виду, а теперь до неё начало доходить.

«Значит, каждый шаг… Звучит как испытание!» – Лора улыбнулась Юлае и решила подражать Раме, своей любимой героине.

– Вышайше приветствую вас, дорогие и не очень зрители! Меня зовут Лора Энд, и я пришла сюда, чтобы стать самой известной и самой лучшей складывательницей слов! С момента взросления я начала любить буки. Но не те буки, которые мы изучаем в младенчестве, чтобы получить научную степень. Нет, мне нравились выдуманные буки. Истории пиплов, таких же, как я. И совсем других. Когда я их читаю, мне кажется, что я больше не Лора из потребителей, у которой не очень много денег и муж-ставочник. Я – Рама из рода Маргариновых, графиня и жена самого богатого и самого золотого из крылатых ящеров!

Лорины лёгкие пискнули, прося дать им немного воздуха. Пришлось прервать речь.

– Рада приветствовать тебя, Лора Энд, участница номер один! – Юлая щёлкнула длинным раздвоенным языком. – Или, может, стоит называть тебя ваше графейшество?

Щёки Лоры стали такого же цвета, как свёкла, которую она ела на завтрак.

– Я предпочитаю собственный нейм. Просто Лора.

– Ну хорошо, «просто Лора»! Давай поприветствуем участницу номер два!

Лора широко распахнула глазные держатели, чтобы как можно лучше рассмотреть свою соперницу. Та была петит и скинни, носила малиновые шаровары и зелёную вязаную шапку. А главное – чем-то совершенно смутным и отдалённым напоминала саму Юлаю.

– Итак, участница номер два! – закричала Юлая так громко, что у Лоры в ушах тут же образовались пробки. – Поприветствуем Сияну Даркер!

Сияна

Конечно, Сияну не могли не выбрать в список участников, не зря же она поглотила так много буков. Буки сами диктовали, что писать в том эссе, оставалось только доставать из себя цитаты и связывать их между собой, как верёвочки для развития моторики у взрослых.

Как только Сияна отправила эссе, нужно было найти няньку для родителей, чтобы не оставлять их надолго. Она перерыла все чаты со сплетнями, но так и не обнаружила внятных условий конкурса. Сколько он длится, где проходит, как выберут победителя – всё это оставалось тайной и, скорее всего, ещё больше интриговало потребителей.

Но Сияне это не нравилось. Как она поймёт, сколько свёклы купить про запас и с какой няней договориться? Хорошо, жила она экономно и могла оплатить услуги соседки-подростка. Та ещё не выжила из ума, но уже потихоньку забывала слова и спотыкалась о домашнюю мебель. Сияна заплатила ей аванс и пообещала набросить сверху, если та будет проверять соседнюю квартиру несколько раз в день, пока календарь не перевернётся.

И очень вовремя! Ведь на следующий день после отправки эссе за ней приехал странный бот, похожий на человека в костюме. Интересно, кто проектировал их? Наверное, какой-нибудь девятнадцатилетний балбес, который не съел ни одного бука.

Сияна пробежалась по квартире, настроила противопролежневую комнату так, чтобы она включалась, когда туда вкатывают родителей, сунула соседке ключи и выскочила за ботом. Тот равнодушно катился вперёд на самокате, напевая: «Единичка-нолик-нолик-единичка-единичка-единичка-а-а-а. Нолик-нолик-нолик!»

«Какой глупый бот! – подумала Сияна. – Хоть бы в него встроили “Узкое радио”». Песни про нули и единички навевают тоску, будто это не музыка, а плохие буки.

Сияне пришлось бежать – миниатюрная и невысокая, она не могла пересекать дороги широкими шагами и нервно семенила, разбрызгивая во все стороны ругательства.

Катящийся вперёд бот периодически замедлялся, чтобы дождаться Сияны, и, когда слышал её выкрики, начинал противно хихикать. Как будто хотдожик поймал лохматого комарика и сжимает, сжимает, сжимает… Пока тот не лопнет.

Хи-хи-хи-ха-а-а-а-бум! И нет комарика.

Вот и этого бота бы туда же… Сиянины мысли прервала аббревиатура ППП – путь пешком под. «А куда?» – только и смогла спросить Сияна, когда из люка в полу выскочила огромная левая нога с вытатуированной на щиколотке пантерой и больно пнула Сияну.

Сияна полетела. Зад грустно заплакал, ведь никто так и не вырастил на нём даже небольшие пушистые подушечки. Всё тело странно дёрнулось, выкинув вперёд руки и ноги, а затем Сияна влетела в какую-то плотную розовую плёнку. Скользкая жижа залила глаза, ноздри, попала в уши и рот. Сияна задыхалась, умирала, видела впереди тоннель с чёрным светом на конце и пыталась что-то шептать – то ли молитву, то ли покаяние. Вдруг её окатила гигантская солёная волна. Она смысла слизь, прочистила рот и ноздри. «Лунтик, я родился!» – закричала Сияна, сама не зная почему. И расхохоталась, когда тёплый ветер мгновенно высушил её от кончиков макушечных пальцев до пяточных волос.

Так она попала в пузырь номер два.

Первыми ей в глаза упали лысые комары. «Я не лысый, я теперь экстримли гладкий!» – пропищал один из малышей и показал язык. Сияна заморгала. Второй комарик присел на её ресницы. То ли устал летать и решил дать отдых крылышкам, то ли ему просто нравилось слизывать глазной пот.

– Йа! – крикнула Сияна и для убедительности махнула рукой.

Комарик обиженно надул бока и улетел.

– За мной, – велел бот-организатор, у которого вода не смыла розовую слизь возле уха.

Сияна послушно засеменила за ним. Некогда тут разбираться с комарами! Ей нужно победить!

Демонстраторский пузырь был таким ярким и кукольным, словно его создавали для двадцатилетних. Демонстраторы старались привлечь внимание, надевая что ни попадя, – от розовых кирзовых сапог до перьев сами знаете где. Ну на голове. Вместо волос. Пересадка такая есть. Когда едешь на метро по красной ветке, а тебе надо дождаться нужной станции и пересесть на синюю. Ой! О чём это я?

Сияна тряхнула головой. Перелёт через плаценту дался непросто. Может быть, она подцепила чужие воспоминания? Или из неё лезет непереваренный бук? Что там последнее она съела? Что-то про метро, которое не первое.

– Мы прибыли, – сообщил бот, когда Сияна уже отчаялась. Её ножки никогда столько не бегали. Жаль, через буки нельзя заразиться высоким ростом!

Сияна подняла голову на огромный серый арам-зам-замок, который возвышался над ней так же, как демонстраторы над воркерами. Сияна тут же его возненавидела. Ничего-ничего. Она ещё докажет всем, что достойна жить здесь вместе с родителями.

Сияна решительно поправила трусы и зашагала вперёд, игнорируя ножницы, впивающиеся в голени. Ничего. Та героиня старого бука тоже шла по острым предметам вперёд. Такова цена свободы и независимости. Как её звали? Кажется, Килька.

Возле входа в замок стояла Юлая Антония и улыбалась во все свои девяносто девять остро заточенных зубов. Рядом с ней тряслась от волнения длинноногая девушка в вышедшей из моды синей занавеске.

Сияна напрягла уши, которые тут же оторвались от головы и полетели в сторону звука.

«Лора энд… Маргарин рама… Рамамбахару…» – глупости какие-то. Сияна презрительно фыркнула. Это глупышку я точно победю.

– Итак, участница номер два! Поприветствуем Сияну Даркер! – Юлая орала так громко, что Сияна позавидовала родительским пелёнкам, но тут же взяла себя в конечности.

– Всем добрый сезон! – решительно заорала Сияна, переорав Юлаю. – Очень рада всех вас чувствовать! Как дела?

Воображаемая бублика заорала.

– Вот и я о том же! – Сияна улыбнулась шире, подражая акульей манере Юлаи. – Но не буду тратить ваше время и расскажу о себе! Я родилась среди потребителей, но никогда не чувствовала там себя дома. Когда другие дети привычно писали диссертацию за диссертацией, я упоённо читала буки. Самые разные буки, без разбора и надзора. Были только я и они.

Сияна помолчала. Нужно было дать воображаемой бублике время на предвкушение.

– И тогда я поняла, в чём моё призвание. Я – складыватель слов, которому не повезло родиться среди потребителей. Моя главная задача – вдохновлять вас, поучать вас, навязывать вам моё мнение. И я с этим справлюсь!

Сияна закончила и присела в реверансе. Она знала, какое сильное впечатление приносит контраст между яростной речью и внешностью чайной куклы.

Воображаемая бублика уже должна была порваться в экстазе.

Медленные скептические хлопки Юлаи звучали как пощёчины.

– Браво! Хорошая речь. Но звучит уж слишком знакомо, вам не кажется?

Сияна покраснела, но ничего не ответила. Нет уж, они не заслужили такого удовольствия.

– А у нас новый участник! – Юлая указала Сияне следовать влево, где уже стояла Лора.

На крыльцо поднимался светловолосый юноша с безмятежной, как мегаловолновка в режиме отлива, улыбкой.

Ефген

Когда бот пришёл за Ефгеном, тот проигрывал неравный бой с бандой пятилеток. Он не думал, что его найдут в квартире случайного потребителя, однако дети из банды не зря писали свои диссертации. Среди них был кандидат юридических наук, который специализировался на неопровержимых улитках. Он-то и додумался проверить отчёты с Фермы и заметил, что один взрослый остался с несуществующим сыном.

Ефген как раз собирался выйти, чтобы привычным способом собрать немного денег с нерадивых потребителей, но тут дверь в квартиру пропищала: «Извините, проходите», и в комнату вломились малыши в кожаных куртках. У Ефгена пот побежал по ноге, когда он заметил в их руках шокирующие дубинки.

– Мама, помоги! – только и успел пропищать Ефген, когда его больно ударило.

В каждой дубинке жил злой электрический скат. Когда малыш нажимал на кнопку, скат просыпался и, недовольный тем, что его разбудили, начинал швырять во все стороны красные молнии. Одна такая молния залетела Ефгену за шиворот и больно укусила.

Ефген упал на пол и быстро пополз к двери. Там его ждал крупный пятилетка, который держал сразу две дубинки. «Только не это!» – подумал Ефген и тут же получил два новых укуса. Боль практически ослепила, но она же странным образом замедлила время. Стало понятно, что дубинки перезаряжаются минимум минуту, ведь скаты не могут постоянно производить молнии, а значит, нужно воспользоваться паузой. Ефген быстро прополз до газетного столика, поднял его как щит и почувствовал, как молнии бьют по стеклу. Шесть ударов! Время перезарядки! Он швырнул столик в сторону, распихал недовольных пятилеток и вылетел за дверь, гордясь собой.

И тут же упал, споткнувшись об организаторского бота. С бота слетела шапка, под которой показалось пипловое лицо. Девушка лет двадцати пяти без умнофона, с умными сфокусированными глазами. Вот так так.

– Ай! – застонала она и ударила Ефгена по щеке. – Чего творишь?

– На меня напали! Мама! Чуть не закусали до полного отключения от матрицы! Кошмар!

– Встань с меня! – велела девушка и надела шапку обратно.

Перед Ефгеном снова предстал организаторский бот.

– Кажется, ты мне нужен, – устало сказала девушка в костюме робота, в этом можно было не сомневаться. – Поздравляю! Ты прошёл отбор и должен отправиться в Райтер-хаус прямо сейчас. Если промедлишь, мы отме…

Ефген рванул вперёд, схватив девушку-бота за руку:

– Тогда бежим!

Как раз вовремя! За дверью послышалось копошение очнувшихся пятилеток.

* * *

Ефген с пренебрежением относился к демонстраторскому пузырю. Они всего-то подражают наблюдателям, хотя сами из себя ничего не представляют – просто обслуга, которой внушили, что она чего-то стоит. Если потребители исчезнут, кто будет смотреть на демонстраторов? Вот именно! Правда, если потребители исчезнут, то Ефгену тоже будет не на что смотреть, но про это лучше никогда не думать.

Да и вообще. Что может быть интересного в наблюдении за теми, кто знает, что за ними подглядывают? Ничего! Гораздо лучше подглядывать за теми, кто ничего об этом не знает. Вот где правда, честность и искра. А не в этих ваших демонстраторских кривляниях. Мама всегда так говорила, а мама никогда не ошибалась.

Ефген так и не отпустил руку девушки-бота. Было в ней что-то интересное, привлекающее внимание. У потребителей в таком возрасте глаза плохо фокусировались, совершенно меняя выражение лица. Каким бы красивым ни был пипл, на глаза смотреть не хотелось, они пугали. У демонстраторов такой проблемы не случалось, но их лица к годам двадцати становились настолько выразительными, что можно было просто снимать кожу и вешать её в шкаф как маску. Бр-р-р-р.

А вот наблюдатели все красавчики! Особенно Ефген. У него светлые прилизанные волосы, симметричные брови и совсем нет усов. А главное – есть длинный розовый хвост, гладкий и с кисточкой на конце. Вообще-то он мог вытащить его из рукава и использовать как кнут во время схватки с пятилетками, но совершенно забыл о такой опции. Ничего. Когда он попробует победить в конкурсе, хвост станет секретным оружием.

– Как тебя зовут? – спросил Ефген у девушки-бота.

– Один-ноль-один-один.

Она попыталась изобразить механический голос, но не выдержала и хихикнула.

– А я – Ефген Мечтательный. Мало кто знает, но к потребителям я попал по ошибке, на самом деле моё место в третьем пузыре, у наблюдателей.

Девушка-бот снова хихикнула и остановилась:

– Тогда чего ты тут забыл?

– Я же говорю, случилась страшная ошибка! Они выпнули не того! Но я вернусь, точно вернусь! Здесь мне не место.

– Возьмёшь меня с собой? – рука бота сжала ладонь Ефгена.

– Я… – он задумался, не зная, что ответить, – если мама разрешит…

Девушка фыркнула и отпустила руку.

– Пришли, – она указала на арам-зам-замок, – проходи через ворота и шагай до крыльца. Или мамочка не разрешает?

Пока Ефген искал остроумный ответ в складах своего мозгового холодца, девушка-бот надела самокат и укатилась.

Ничего. Она ещё вернётся и поймёт. Все они вернутся и поймут.

Ефген не закончил мысль, пригладил волосы и вошёл в ворота арам-зам-замка. В ногу тут же впились ножницы.

– Мама! – вскрикнул Ефген и щёлкнул хвостом.

Ножницы в испуге разбежались.

«Ай да я», – подумал Ефген и пошёл вперёд, раздувшись от гордости.

На крыльце стояли три девушки: демонстратор Юлая и две потребительницы, которых Ефген знал ещё со времён наблюдательской жизни. Тёмная малышка так и не смогла попрощаться с родителями – зря они не запретили ей пожирать буки, как будто те намазаны свёклой. А длинная и светлая всё время мечтала о чём-то. Кажется, у Ефгена будет не только хвост, но и другое преимущество – знания.

– Ефген Мечтательный, добро пожаловать, – проорала Юлая.

Иногда Ефген подглядывал за демонстраторами через стену, и Юлая нравилась ему меньше всего. Половина буков, которые она поедала, были не такие уж плохие. Но минуты потребителей стоит дорого, поэтому такие, как Юлая, шли на хитрости с уловками. Да только какая в них гордость? Обмануть потребителя – как барану чихнуть, то есть как два пальца облизать. Даже пятидесятилетний справится.

– Так ты расскажешь зрителям немного о себе или как? – голос Юлаи сверлил мозговой холодец, мешая предаваться фантазиям.

– Да. 3-здорово, пацаны. И не только. – Слова шли плохо, Ефген сморщил брови от напряжения. – Мама всегда говорила, что я всё могу и лучше всех. Так что я решил победить здесь и вернуться. Вот так. Мама, привет!

Юлая саркастически приподняла левую губу.

– Что же. Давайте и зрители передадут привет маме Ефгена. Привет, мама!

Ефген посвёкловел. Ему чудилось, что в словах Юлаи прячется насмешка, но он никак не мог понять, в каких именно. Может быть, она притаилась между слов? Или даже между слогов?

Пока Ефген соображал, Юлая за ручку отвела его к уже представленным участникам и объявила:

– Поприветствуем Марианну де Ла Фер!

На крыльцо поднялась та самая девушка-бот, скинула костюм и улыбнулась. Сердце Ефгена дёрнулось и упало. Это она! Как же она прекрасна!

Марианна

Марианна выскочила из Кеглиной квартиры, спрятав заветное приглашение под правой антеннкой. Свершилось! Деливири-пейджер противно запищал. Какого пешего! Она отработала свои четыре часа! На экране светился завтрашний заказ. Странно. Обычно Марианна получала первый адрес доставки утром, а дальше нужно было кататься по улицам и посещать точки, возле который жили пиплы, регулярно потребляющие свёклу. Иногда Марианна стояла так близко от места доставки, что должна была крутиться возле потребительского дома, изображая время ожидания. Говорили, что пиплы настолько удивляются сверхскорости, что могут подавиться свёклой и отправиться на фабрику, минуя Фермы.

В пейджере написали, что завтра нужно отвезти какого-то потребителя наверх, в пузырь номер два. Подождите! Марианна подпрыгнула и чуть не упала – самокат для прыжков совершенно не годился. Второй пузырь! Там живут другие! Марианна не знала, кто именно, но была уверена – им там гораздо лучше, чем воркерам, и скорее всего, даже потребители им не чета. Но почему ей так повезло? Чтобы получить доступ к верхним уровням, нужно проработать в деливири пять сезонов без нарушений. А Марианна получала предупреждения об опозданиях практически каждый день. Потому что не нравится ей такая работа. Не нра-ви-тся!

А может, случился чудо-творожок и Механизм добрался до складывателей слов, подружился с кем-то из них, чтобы выбить Марианне повышение? Он мог, с его-то лохматостью. Ну, Механизм, вот же молодец! Нужно отблагодарить его, когда они снова встретятся, а это случится обязательно, Марианна не сомневалась. Главное – завтра попасть в третий пузырь, а там уж всё получится.

Но если Марианна сможет попасть наверх, значит, она зря так с Кеглей. Под маской бота стало невыносимо. Душно, пыльно и пахнет какими-то шерстяными животными. Как их там? Вроде бы китами. Пока воображаемые киты пели свои грустные баллады прямо Марианне в уши, она пыталась сосредоточиться на будущих перспективах. Вот они с Механизмом не едут, а идут под ручку, и все им завидуют. Потому что у Марианны высокий рост и виолончель вместо бёдер, а Механизм умный и провернул такое невероятное повышение. Как в том буке про сиротку-воркера, которая села в тыкву и уехала в другой пузырь так быстро, что по дороге потеряла одну туфлю. Там было ещё что-то про пипла мужского пола, это Марианну не интересовало. Её занимал вопрос, можно ли сварить тыкву после того, как ты на ней прокатишься. Добру нельзя пропадать, иначе оно станет злом. Это знают все, даже комарики.

Марианна попыталась представить тыкву на вкус, но во рту вдруг стало кисло, как после несвежей брюквы. Перед мысленными глазами всё ещё стояла Кеглина несчастная физиономия, которой антеннки от ботовского костюма нанесли несколько серьёзных ударов. В первый раз антеннка полетела в Кеглину щеку случайно. Во второй – по инерции. А дальше Марианна заметила, что каждый бум придаёт Кеглиным щекам свекольный цвет, будто бы она лицом упала в коробку с заказанным обедом.

Марианна била и била, не в силах остановиться, пока из соседней комнаты не закричал Кеглин муж: «Ке-ля, ням-ням». Этот голос всё испортил. Только что Марианна возвращала Кегле обиды, накопленные с самого детства. Вот тебе постоянная брюква! Вот тебе нулевой пузырь! Вот тебе дурацкая работа! Вот тебе за то, что вырвалась без меня!

Но этот голос сделал процесс неприятным, лишил Марианну удовольствия. Она убрала антенку, отбросила Кеглю, у которой вместо трёх теперь был один глаз, и пошла к трубопроводу. Ей всего-то и нужно отправить эссе на конкурс. Если бы эта дурында не начала гнуть ногти и говорить, что воркерам не положено участие, Марианна бы держала антеннки при себе. Но не теперь. Да кто она такая, чтобы судить? Нет уж, спасибо. Марианна заслужила жизнь получше, и не какая-то дурацкая трёхглазка будет её судить!

А ведь такой план сложился! Механизм бы одобрил. Марианна быстрее обычного отработала заказы и поехала к Кегле, адрес которой узнала ещё сезон назад, когда проверяла, правда ли потребители тупые. Почему-то тогда она решила адресом не пользоваться, как будто чувствовала, что будет момент получше. И он наступил!

Марианна сдёрнула с головы маску бота и позвонила в ринг. Дверь открыла пополневшая Кегля с розовыми от сытости щеками.

– Привет. Нужна помощь, – мрачно сказала Марианна и без приглашения вкатилась в комнату. – Хорошо устроилась. Как муж?

– Ты чего тут делаешь? – три накрашенных Кеглиных глаза прищурились. – Тебе разве можно заходить к потребителям?

– Мне можно. Тем более если в квартире живёт не потребитель, а заурядный воркер.

Кегля прищурила глаза сильнее. Ещё немного, и из-под век посыпятся жемчужинки. Марианна постаралась так же прищуриться, но вместо этого просто сморщилась. Никогда у неё не получались образные жесты!

– А ты чего как не своя? Заходи давай, небось устала кататься.

Внезапно подобревшая Кегля достала из холодильника остывший кипяток и разлила по напёрсткам.

– Давай поболтаем, что ли. Как твои? Вы ещё с Механизмом?

– Угу.

Марианна залпом опустошила напёрсток и подумала, что до остывания кипяток был ещё ничего, а сейчас… Одна сплошная вода! Как в плохих буках. Кегля плавно передвигалась по кухне и что-то весело рассказывала.

– А где твой умнофон? – спросила Марианна, глядя на чистые Кеглины уши.

– Да ну эту ерунду! Я ещё хочу пожить в комфорте! А умнофон раз наденешь, и всё, считай, больше ничего не заинтересует. Да и кто за Алексом присмотрит без меня? Пусть он ещё поживёт у себя дома, а не на этой кошмарной Ферме.

– А я хотела тебя попросить об одной услуге. По старой памяти. Но, кажется, для этого нужен умнофон.

Кегля вопросительно прищурила нижний глаз.

– Хочу подать участие на конкурс складывателей слов. Один рекламный проспект выронил приглашение. Я могу попробовать… Вдруг мне повезёт!

Марианна вытащила из кармана бумажку, чтобы показать Кегле. Та достала лупу из ящика стола и внимательно прочитала мелкий шрифт.

– Тебе не обязательно нужен умнофон. Можешь отправить заявку по трубопроводу, – Кегля показала рукой в сторону спальни. – У нас их два. Один доставляет продукты в холодильник, а второй получает и отправляет телеграммы.

Кегля вернула бумажку Марианне.

– Только у тебя всё равно ничего не получится. Я прочитала мелкий шрифт. В конкурсе могут участвовать пиплы не ниже потребителей.

Марианна покраснела.

– Тогда отправь заявку за меня! Я просто скажу, что Кегля – это я, и дело с концом.

Кегля покачала головой и прикрыла нижний глаз.

– В конце концов ты мне должна! Это со мной Алекс познакомился тогда! И он обещал забрать меня, пока ты… Ты…

От злости Марианна надулась и начала забывать слова.

Кегля сморщилась:

– Не свисти. Ты его и не интересовала совсем. Что познакомила, это правда, именно поэтому ты сейчас со мной пьёшь кипяток, а не летишь на все четыре стороны от пинка ментодёров. Так что будь благодарна, что…

– Благодарна? Благодарна?

Марианна яростно затрясла антеннками и шагнула в сторону подруги. Одна антеннка попала Кегле в лицо, сделав его ярко-свекольного цвета. Дальше Марианна не могла себя контролировать и наносила удар за ударом, пока Алекс из спальни не попросил свёклы.

Марианна отшвырнула Кеглю, влетела в спальню, оттолкнула стульчик с Алексом и бросилась к трубе. У неё не было времени долго писать эссе, поэтому она нацарапала на бумажке своё имя и сунула в трубу. Ничего. Если все потребители такие тупые, у неё есть шанс. Главное, не попасться ментодёрам.

Марианна постояла на кухне несколько мгновений, потом перевела мегаловолновку в режим пожара и выкатилась из квартиры. Ещё немного – и все следы вмешательства сгорят вместе с подругой-предательницей и глупым красивым Алексом, который выбрал не ту жену.

* * *

На следующий день Марианна получила дополнительные инструкции: «После того как проводите объект до Райтер-хауса, оставайтесь у ворот, пока не получите новые указания». Неужели это то самое место, где пройдёт конкурс складывателей слов? Но как они узнали? Нет, они ничего не знали, всех предсказателей будущего давно пустили на свёклу. Просто сейчас конкурс – жаркая пора, вот и не хватает деливери-воркеров. А Марианна… Может быть, она не такой плохой воркер, как ей казалось?

Наконец-то её оценили! Под эти радостные мысли даже надевать душный костюм бота было не так уж плохо. «Райтер-хаус, значит, – думала Марианна, – сама фортуна даёт мне шанс продвинуться вперёд. А после заказа я не буду ждать у ворот, я пойду к организаторам и скажу: “Берите меня!” Они возьмут, никуда не денутся, а если откажутся, то я их как Кеглю. Антеннками».

При мыслях о Кегле Марианне в костюме бота стало жарче обычного. Ей жутко захотелось сорвать с головы маску и поехать так. Всё равно потребители ничего не поймут! Решат, что это новая модель бота – наполовину пипл, наполовину другое. Или всё же не стоит? Вдруг из-за такого нарушения ей заблокируют заказ и Марианна не сможет попасть во второй пузырь? Нет, нужно потерпеть ещё немного. Потом она на всех отыграется.

Марианна ослабила застёжку на шлеме, чтобы в шейное отверстие задувал ветер, и поехала на квартиру к объекту.

Потребительский пузырь больше не казался ей красивым. Типовые пожилые комплексы со спрятанными под землёй квартирами теперь походили на животных, обитающих в норах. Про них Марианна читала в одном старом буке. Как же звали этих животных? Точно! Томыджери!

Да и сами потребители ведут себя так же, как их квартиры, – постоянно прячутся. Уходят в свои умнофоны и живут там, пока совсем мозги не выкипят. Кегля всё-таки молодец, не продалась за просто так, успела немного пожить… Ничего-ничего, Марианна метит выше. Ей туда, где можно повелевать и ничего не делать. И у неё всё получится! А там, может, Механизм отыщется, тогда Марианна заберёт его с собой, подарит шанс на нормальный лайф.

А вот и нужный комплекс. Марианна спустилась по чудеснице и только поднесла антеннку, чтобы нажать на колокольчик, как дверь распахнулась, выпустив молодого потребителя. Он с размаху толкнул костюм бота, внутри которого сидела Марианна. Плохо пристёгнутая маска слетела с головы.

Мысленно Марианна обругала его последними словами, услышанными в столовой:

Редиска!

Эскимо на палочке!

Холодец сосисочный!

Пельмени из «Ашана»!

Но открыть рот и заругаться на него по-настоящему не получалось – правила запрещали.

Потребитель, которого, судя по карточке заказа, звали Ефгеном, схватил Марианну за антеннку и рванул вперёд с такой прытью, что даже на самокате за ним было сложно угнаться.

«Видать, так сильно хочет победить, надо держать его на виду», – решила Марианна. Ничего. У неё есть секретное оружие в виде летающего бюста, а ведь с Кеглей получилось справиться и так. Антеннками.

Ефген бежал настолько быстро, что Марианна на него обиделась – она не успела прочувствовать переход между пузырями и совсем не разглядела этих странных пиплов в яркой одежде, которые жили в стеклянных домах. Это вам не пожилые комплексы!

До арам-зам-замка они доехали быстро. Марианна хотела отправить сигнал воркодателю по пейджеру, но этот странный потребитель так внимательно на неё смотрел, что пришлось распрощаться и сделать вид, что она уезжает. Никакого телеканала «Спас» на него нет! Всю дорогу он сильнее и сильнее сжимал Марианнину антеннку и всё чаще выстреливал в её сторону из глаз. Ещё пару сезонов назад она была бы рада такому вниманию, но посмотрев на жизнь Кегли, поняла – можно получить больше и лучше. Пусть остатками питаются потребители. А ей положено пять видов свёклы, прозрачный дом и лиловые штаны. Меньше можете не предлагать.

Когда Марианна вернулась, деливири-пейджер перегрелся от вызовов. Ей велели срочно подниматься на крыльцо и делать всё, что скажет наниматель с зубами. Таких инструкций Марианна ещё не получала.

Она села на самокат, колёса которого тут же продырявили хищные ножницы, торчащие из земли, и кое-как доехала до крыльца, где уже стояли четыре пипла. Три женского и один мужского пола.

«Опять этот приставучий потребитель», – разозлилась Марианна и скинула с себя надоевший костюм бота.

Зубастый пипл женского рода осклабился и объявил:

– Поприветствуем Марианну де Ла Фер! Следующую участницу Райтер-хауса! Марианна, я слышала, вы многим пожертвовали, чтобы попасть сюда. Это так?

Марианна сжала кулаки:

– Я просто сбила Кеглю. Потому что так было нужно. Вот и всё, не о чем тут рассусоливать.

– Говорят, это было горячее зрелище, – Юлая противно засмеялась, – надеюсь, на конкурсе вы нам ещё покажете.

«О, не сомневайтесь, – подумала Марианна, – я вам всем покажу».

Зубастая толкнула Марианну в сторону скользкого потребителя. Пришлось подчиниться.

– А теперь! – от голоса ведущей ушная улитка спряталась в свою раковину. – Поприветствуем последнюю конкурсантку! Дарья Шугарова!

На сцену, хромая и плача, поднялась девушка не старше шестнадцати. Марианна не без удовольствия отметила, что у неё нет никакого, даже летающего, бюста. «Не соперница», – решила Марианна и расслабленно прислонилась к стене.

Дарья

После отправки эссе на конкурс Дарья не спала почти всю ночь. Ей не давали покоя обрывочные слова Носка, что наверху ждут ответы. Почему он не разрешил ей надеть умнофон? Дорожит её разумом? Неужели там, посреди так называемого умнонета, Носок нашёл то, что его насторожило или даже испугало?

«Нет, Даша, успокойся, ты сама себя накручиваешь, – воображаемый мамин голос убаюкивал, – Носок просто знает, что ты пишешь эссе для родителей, ты ему каждый раз на это жалуешься. Потом он наткнулся на рекламу конкурса и решил, что твоё эссе победит. А умнофон… Наверное, его отсутствие увеличивает шанс выиграть».

Дарья почти успокоила себя, но уснуть всё же не смогла. Мамин голос, конечно, всегда рационален и практичен, но вдруг он ошибается и Носок узнал то, чего ему знать не положено? Иначе с чего бы вдруг он передумал насчёт Симуляндрии и перестал звать Дарью с собой?

«И почему я такая глупая! Вместо того, чтобы хватать и разглядывать умнофон, нужно было расспросить Носка, узнать, чего он действительно хотел. А я… Но ничего! Настанет утро, я скажу родителям, что меня пригласили на отборочный тур, и убегу к Носку, а там уже не буду отвлекаться. Нужно разобраться, что тут происходит» – с такими мыслями Дарья задремала. Во сне она превратилась в мужчину по имени Антон, который снова опоздал на совещание и получил нагоняй от тимлида. Что такое «совещание» и кто такой «тимлид», Дарья не знала, но чувствовала, что Антон сейчас получит выговор. Дарья-Антон как раз собирались пойти на кухню, чтобы выпить загадочный напиток под названием «кофе», но сон прервался.

– Дарья, просыпайся, за тобой приехали, – мама мягко гладила её по лицу.

– Что? Который час? Это Носок?

– Опять ты со своим Носком! Сколько можно! Ты попала в отборочный тур со своим эссе! Нужно срочно ехать к организаторам, чтобы принять участие в конкурсе. Ну вставай же! И быстрее умываться!

Дарья, всё ещё не понимая, что происходит, быстро оделась и поплелась в ванну. Она думала быстро позавтракать, но не успела – отец практически силой потащил её в коридор, сунул в руки рюкзак с вещами и показал на застывшего в дверях бота:

– Всё, тебе пора на конкурс! Он ждать не будет. Завтрак мы упаковали с собой.

Дарья послушно поплелась за молчащим роботом и сунула руку в карман. Умнофон ещё был там.

* * *

– Можешь помедленнее? – заныла Дарья, глядя в спину бота. – Я не в состоянии утром бегать.

Бот оглянулся, покашлял в маску и продолжил ехать с обычной скоростью. Дарья выругалась и прибавила шаг. Дурацкий конкурс! Дурацкий бот! Дурацкие родители, которые не дали ей даже прийти в себя после бессонной ночи! Сонливость постепенно улетучивалась, Дарья почти догнала бота, и тут до неё дошло. Она одна! Покидает пузырь потребителей! Может делать что угодно! Это же великолепно!

Раздражение сменилось эйфорией. Ещё несколько мгновений назад Дарья хотела упасть на землю и биться в истерике, размахивая руками и ногами. Теперь же ей нравилось бежать вприпрыжку. Интересно, где именно пройдёт конкурс? С кем придётся соперничать? А может, получится найти среди участников друзей? Парень у Дарьи уже есть, а вот друзей категорически не хватает.

Когда они добрались до перехода между пузырями, Дарья не выдержала и запищала от восторга. Наконец-то! Что-то новое, волшебное и настоящее происходит в её жизни. Это вам не глупые бесполезные эссе, это приключение! Бот покосился на Дарью, невежливо фыркнул и указал на ППП – переход между пузырями – который выглядел как пульсирующая пуповина, покрытая розовой слизью.

Дарья брезгливо сжала губы и застыла возле входа. Нет! Это не то приключение, которое хотелось пережить.

– Двигайся, иначе опоздаем, – недовольно сказал бот и толкнул Дарью, которая наступила на кнопку, изображающую красный крест.

В воздухе материализовалась гигантская нога без туловища и со всей силы пнула Дарью, которая полетела по пуповине вперёд, глотая розовую противно пахнущую слизь.

Из всех неприятных воспоминаний, связанных с многочисленными ссорами и эссе, пролёт по пуповине оказался самым неприятным. В демонстраторский пузырь Дарья влетела, глотая слёзы. Пять мгновений назад она бы пришла в восторг, глядя, как нелепо одетый мужчина танцует в прозрачном доме и двигает губами в такт какой-то мелодии. Но теперь это было неважно. Неужели родители были правы и знали, от чего защищают Дарью? Нет, всё не так, это просто мелкое недоразумение, плата за участие, первое испытание. Нужно выкинуть его из головы, забыть слизистый вкус, ужас темноты и чувство, которое бывает, когда… Нет, Дарья не хотела об этом думать, но в голову всё равно лезло это слово. Умираешь…

А ещё она не могла признаться себе, но больше всего её напугал не сам полёт, а то, что он сделал с памятью. Дарья будто вернулась в свой сон про Антона, только она не просто наблюдала за его жизнью и задавалась вопросами, что такое кофе и кто такой тимлид. Она знала, что пьёт латте на безлактозном молоке, что тимлида зовут Ирина, это дочка босса и с ней нельзя спорить. Что Антону нужно успеть закрыть все задачки до релиза, но он ничего не успевает, потому что команда слабая. А главное – после технической революции у айтишников сильно упали зарплаты, а значит, зря он так много денег отвалил скиллотрону, ожидая, что будет работать удалённо в Дубае.

Сухая и очищенная от слизи Дарья шагнула в новый пузырь, мечтая точно так же промыть мозги. Чужие воспоминания прицепились к ней, как мокрая глина к ботинку.

– Поторопись, – скомандовал бот и быстро покатился вперёд.

Дарья побежала, стараясь смотреть по сторонам, чтобы увидеть больше странных людей в стеклянных домах, но картинка перед глазами расплывалась, вытесняемая образами из видения. Ничего-ничего, сейчас она добежит до конкурсного дома, а там новые впечатления вытеснят старые. Может, у неё просто шок? Всю жизнь Дарья провела в одном пузыре, конечно, психика может выдавать странное, стоит только что-то изменить в привычной картине. Это всё родители! Если бы они разрешили ей умнофон, ничего бы такого не случилось!

– Поторопись! – с нажимом повторил бот и поехал быстрее.

Дарья с трудом поспевала за ним, ноги дрожали.

Несколько раз она останавливалась, сама не зная зачем. То ли поглазеть на одного из демонстраторов (папа говорил, что их раньше называли блогерами), то ли чтобы перевести дух. Каждый раз бот раздражённо требовал поторопиться, но терпеливо ждал, когда Дарья придёт в себя. Это не вязалось с обещаниями бросить её прямо здесь, но слишком наглеть и проверять предел ботовского терпения Дарья не захотела. Хватит и того, что он даёт ей хоть немного выдохнуть.

Через пять перерывов и после бесконечной беготни они остановились возле огромного каменного здания, одинокой скалой возвышающегося над прозрачными домами. Как будто готический роман попал на полку с детскими книжками и торчит там мрачным исполином.

Перед замком стоял плотный каменный забор с открытыми воротами. Дарья успела разглядеть украшающие их гравировки с крылатыми людьми.

– Мы прибыли, – отчитался бот. В его совсем не механическом голосе звучало облегчение. – Пройдите по дорожке вверх и поднимитесь на крыльцо. Там вас встретят.

Дарья открыла рот, чтобы спросить, кто встретит и что делать дальше, но бот шевельнул антеннками и уехал. Вот же бот! Разве ему сложно помочь? Разве он не видит, как ей тяжело?

«Даня, послушай, – в голове зазвучал голос ещё не утратившего разум Носка, – тебе нужно собраться с духом и сосредоточиться, если хочешь выиграть. Ты сильная, ты столько всего знаешь. Просто дыши».

Дарья послушалась голоса и пошла вперёд, стараясь дышать под счёт. Больше всего ей хотелось закатить истерику, капризно надуть губы и обвинить во всём родителей, но, кажется, воображаемый Носок прав. Сейчас не время и не место.

В ногу больно впились ножницы. Дарья посмотрела вниз и увидела, что идёт по странной поверхности – мостовая состояла из плиток, на которых лежали поочерёдно ножницы и бумага. Какая странная конструкция! Дарья старалась наступать только на бумагу, но некоторые листы лежали так далеко друг от друга, что приходилось прыгать. Иногда получалось оставаться только на плитках с бумагой, иногда Дарья приземлялась на плитку с ножницами, получая болезненный укол в ногу.

«Спокойно, – сказал голос Носка, – это первое испытание. И ты справишься».

– Я справлюсь, – прошептала Дарья, стёрла слезы и поднялась на крыльцо.

С крыльца на неё смотрело чудовище. Дарья тут же растеряла всё своё достоинство и заорала.

Лорин муж

Ползти намного тяжелее, чем катиться. Когда ты катишься, ты просто делаешь «уи-и-и» – и вперёд-вперёд на кухню. Но если ты лежишь, а сзади лежит стульчик и этот стульчик привязан к тебе… Или ты к нему? Становится сложно.

– Ло-ора! Ра-ра!

А если накричать на стул, он убежит?

– Кыш! Кыш!

Ничего.

Надо обнять его, тогда он вывернется, как Лора. Но я не умею обнимать спиной.

Не то.

Танцевать. Надо танцевать. Двигать попой. Упасть на спину. Почему нельзя ползти попой? Эй, стульчик, ты чего? Заплакал и убежал, как маленький. Нет, как большой. Ну и ладно. Без него ползти куда легче.

Золотой фонд