[17]. Вот что пишет Милюков в своих воспоминаниях. Однако он же признаёт, что это решение было не что иное, как Rechtsbruch, то есть разрыв в праве.
Для нас, привыкших за сто лет жить в бесправии, Rechtsbruch – это незаметная вещь. Об этом мы не вспоминаем, об этом в учебниках не пишут. Но очень плохо, что мы об этом не вспоминаем и в учебниках об этом не пишут. Плохо потому, что это важно знать. И, в частности, очень важно знать именно нам и сейчас, потому что в любой момент мы можем войти в ситуацию, юридически похожую на ситуацию, которая была сто лет назад. И мы должны понимать наши возможности и таящиеся перед нами опасности. Вот эти слова: «нас выбрала русская революция» – надо бы под страхом уголовного преследования запретить, потому что разрыв в праве – это страшная вещь. Когда говорят, что «выбрала революция», это значит – не выбрал никто. У революции нет своей воли, есть воля людей. И у людей может быть законной только та воля, которая облечена в форму некоторых законных институций. Скажем, выборов, дум, парламентов, самоуправления, чего-то ещё. Когда власть захватывается незаконно, это всегда власть не от Бога, это – аналог грабежа, аналог кражи. А краденая вещь никогда не принесёт счастья никакому своему обладателю. Что и произошло в России очень скоро.
Только законная передача власти, только законная передача вещи законным дарением, наследованием, покупкой делает пользование ею не опасным, а благоприятным для человека. Так же и власть. Власть не должна быть краденой. Поэтому озаботиться правильной передачей власти – это важнейшая задача политиков. Иначе мы, как говорится, из огня попадём в полымя. И вот сейчас мы переходим к тому, что произошло в этой проруби, в полынье сто лет назад.
Последний раз голос бывшего правителя России прозвучал громко 8 марта 1917-го. Он должен был прозвучать на всю страну, но это его письмо скрыли. Говорят порой о его фальсификации. Я изучал специально этот вопрос. Я сейчас прочту это обращение от 8 марта, сделанное в Ставке через шесть дней после отречения. Конечно, это заявление не имеет законной силы, потому что Император уже отрёкся от престола, но оно имеет моральный авторитет.
«В последний раз обращаюсь к Вам, горячо любимые мною войска. После отречения моего за себя и за сына моего от престола Российского, власть передана Временному правительству, по почину Государственной Думы возникшему. Да поможет ему Бог вести Россию по пути славы и благоденствия. Да поможет Бог и Вам, доблестные войска, отстоять Россию от злого врага. В продолжение двух с половиной лет Вы несли ежечасно тяжёлую боевую службу, много пролито крови, много сделано усилий, и уже близок час, когда Россия, связанная со своими доблестными союзниками одним общим стремлением к победе, сломит последнее усилие противника. Эта небывалая война должна быть доведена до полной победы. Кто думает о мире, кто желает его – тот изменник Отечества, его предатель. Знаю, что каждый честный воин так мыслит. Исполняйте же Ваш долг, защищайте доблестную нашу Великую Родину, повинуйтесь Временному правительству, слушайте Ваших начальников, помните, что всякое ослабление порядка службы только на руку врагу. Твёрдо верю, что не угасла в Ваших сердцах беспредельная любовь к нашей Великой Родине. Да благословит Вас Господь Бог и да ведёт Вас к победе Святой Великомученик и Победоносец Георгий. 8-го марта 1917 г. Ставка. НИКОЛАЙ».
Это обращение, полное трагизма, сохранилось в рукописи самого Императора Николая. Но в нём, интересное дело, отсутствуют те куски, которые связаны с подчинением Государственной Думе и Временному правительству. Но опять же интересный момент: они не просто отсутствуют, а в этих местах рукой, видимо, Николая поставлен значок, как бы подразумевающий пропуск. Это не позднейшие интерполяции в текст, а он сам предполагал, что в этих местах в текст должны быть сделаны вставки. Эта рукопись стала основой документа, где всё это уже есть, – отпечатанного на машинке текста, подписанного Николаем II.
На основании этих деталей некоторые учёные предполагают, что отрёкшийся Император что-то написал, а всё остальное вписали и без его ведома опубликовали, – это не так. По всей видимости, он не знал, какие формулировки использовать, когда речь должна идти о Временном правительстве, Государственной Думе и их новых функциях, которые выходили за пределы его разумения российского государственного права. Поэтому он эти места оставил пустыми и сказал каким-то близким людям: «Сформулируйте». И когда они были сформулированы и текст был напечатан, Николай Александрович его подписал.
Там ещё есть несколько стилистических исправлений, по сравнению с рукописью, которые большого значения не имеют. Этот текст говорит о том, что Николай II, назначив премьер-министра, советует (он уже не может приказать) армии подчиняться Временному правительству. Он, как и его брат Михаил, говорит о Временном правительстве как о законном органе. Так что практически все старые властные структуры Временное правительство признали, но юридического права управлять страной без монархической власти, когда в стране не проведены выборы и не установлена другая форма правления, скажем президентская, и без Думы, которая существует и которая сформировала это правительство, – без всего этого права управлять у Временного правительства нет. Само по себе, вне системы принятых в России властных установлений, Временное правительство – это абсолютно незаконная, ни на чём не основанная власть.
И это, надо сказать, прекрасно понимали юристы, понимал Милюков, понимал барон Борис Эммануилович фон Нольде, который был главным юридическим советником правительства. Это было достаточно ясно. Но это было ясно теоретически. Временное правительство, возникнув, тут же принимает декларацию о своём всевластии. Вот эта декларация от 3 марта.
«От Временного правительства
Граждане, Временный комитет членов Государственной Думы при содействии и сочувствии столичных войск и населения достиг в настоящее время такой степени успеха над тёмными силами старого режима, что он дозволяет ему приступить к более прочному устройству исполнительной власти.
Для этой цели Временный комитет Государственной Думы назначает министрами первого общественного кабинета следующих лиц, доверие к которым страны обеспечено их общественной и политической деятельностью».
И перечисляются члены Совета министров. Совет министров кадетско-октябристско-прогрессистский. Милюков, министр иностранных дел, – кадет. Гучков, военный и морской министр, – октябрист. Министр путей сообщения Некрасов – кадет. Министр торговли и промышленности Александр Иванович Коновалов – прогрессист. Министр народного просвещения Александр Аполлонович Мануйлов, народник, довольно левый, – единственный непартийный человек в правительстве. Терещенко, министр финансов, – прогрессист. Обер-прокурор Святейшего Синода Владимир Николаевич Львов – октябрист. Министр земледелия Андрей Иванович Шингарев – кадет. Министр юстиции Александр Фёдорович Керенский – эсер, единственный социалист. Государственный контролёр Иван Васильевич Годнев – октябрист. И министр по делам Финляндии Фёдор Измаилович Родичев – кадет.
Вот первый состав Временного правительства. Перед ним открывалось несколько возможностей. Первая возможность – это как можно быстрее восстановить легитимность и залатать разрыв в праве. Теоретически тогда это было возможно. Надо было созвать сессию Государственной Думы, приступить к подготовке выборов в Учредительное собрание и без спешки, после достижения победы в войне с Центральными Державами, их провести. Не забудем, что идёт тяжёлая война и на 12 апреля намечено всеобщее наступление стран Антанты. Война должна была завершиться победой Антанты, по расчётам её штабов, к ноябрю 1917 года.
Также как-то надо было срочно решить проблему с престолонаследием. Скорее всего, надо было объявить, что отречение Николая II незаконно, и хотя он сам за себя отрёкся, и это непреложный и неотменимый факт, но после этого автоматически вступает в действие Основной закон Российского государства, и Императором провозглашается несовершеннолетний Алексей при регентстве Великого князя Михаила. И всюду власть устанавливается.
А Верховным главнокомандующим сам Николай II вместо себя назначил своего дядю, бывшего Верховного главнокомандующего, Великого князя Николая Николаевича. Вот, собственно, всё. Командующие фронтами, министры, всё сохраняется. Это путь государственной стабилизации с минимальными издержками из-за революционной смуты. Но по этому пути Временное правительство не пошло.
Второй путь – это грубой силой подавлять любую попытку сопротивления новой власти, не пытаясь её легитимировать и пренебрегая тем, что она незаконна. Это диктатура. Потом большевики пошли этим путём. Ленин так и сказал, что диктатура – это ни на чем не основанная, на силу опирающаяся абсолютная власть[18]. Вот второй вариант. Он очень предосудительный. Это кровь. Это насилие. Это потом очень трудное возвращение к легитимности, и всегда очень проблематичное. Но, по крайней мере, это понятный путь. Временное правительство на него, слава Богу, не встало.
И третий путь – не делать ничего. То есть захватить власть и делать вид, что ты имеешь законную власть, когда все вокруг знают, что эта власть незаконна, но при этом к повиновению не принуждать. Уговаривать, а не насильничать. Вот, собственно, по этому третьему пути и пошло Временное правительство.
Что получилось? Получилось следующее. Мы уже с вами слышали на предшествующей лекции о революции, что 27 февраля Петроградский Совет рабочих и солдатских депутатов, так называемый Совдеп, захватил Таврический дворец. Захватил его с насилием и кровопролитием. В другом описании, автор которого Василий Витальевич Шульгин не знал, видимо, факта силового захвата, повествуется: «Распущенная Государственная дума была пуста. Затем растерянные депутаты в количестве 30–50 человек устроили заседание, и тут же на их глазах начали собираться субъекты, совершенно им неизвестные. Вначале они робко бродили и застенчиво смотрели по сторонам, а затем, освоившись и увеличившись числом, потребовали отвести им особое помещение. Испуганные думцы не смели перечить. Так получил жизнь первый Совет рабочих и солдатских депутатов». Это всё происходило 27 февраля.