Согласно только что поступившим сведениям, такими доверенными лицами являются в Стокгольме: большевик Яков Фюрстенберг, известный более под фамилией Ганецкий, и Парвус (доктор Гельфанд). В Петрограде – большевик, присяжный поверенный М. Ю. Козловский, родственница Ганецкого – Суменсон. Козловский является главным получателем немецких денег, переводимых из Берлина через „Disconto Gesselschaft" в Стокгольм („Nya-Banken"), а отсюда – в Сибирский банк в Петрограде, где в настоящее время на его текущем счету имеется свыше 2000000 рублей. Военной цензурой установлен непрерывный обмен телеграммами политического и денежного характера между германскими агентами и большевицкими лидерами».
Этот сенсационный документ был напечатан от имени известных общественных деятелей, требующих немедленного расследования, бывшего депутата II Государственной Думы А. Алексинского и народовольца и узника Шлиссельбургской крепости В. С. Панкратова.
Листовки с этой статьёй расклеены по Петрограду. Это забивает последний гвоздь в ленинский июльский переворот.
«Теперь они нас перестреляют. Самый для них подходящий момент», – шепчет Ленин Троцкому, который потом в своих воспоминаниях это запишет. Ленин снимает галстук и смывается в известный Разлив.
В ночь с 5 на 6 июля, прочтя статью в «Живом слове», уже входят в Петроград запылённые фронтовые части по вызову военного министра. Эти фронтовые части ненавидят тыловиков. Все большевицкие ячейки в войсках уничтожаются. Восстание полностью подавлено. Во время восстания погибло около четырёхсот человек, около трёхсот человек было арестовано.
Но Совдеп требует прекратить следствие по делу о попытке государственного переворота, которую возбуждает министр Переверзев. Керенский, через пять дней вернувшийся в Петроград, меняет своё мнение о событиях на противоположное. 5 июля он отдал приказ войскам идти в Петроград с фронта, а теперь говорит, что публикация в «Живом слове» была «непростительной ошибкой», что надо прекратить следствие, отпустить арестованных – Троцкого, Стеклова (Нахамкеса). Всех отпустить, всё прекратить. Почему? Переверзев до конца своей жизни (он умер в 1944 году во Франции) не мог понять, почему это произошло. Ведь они спасали Петроград от большевицкого переворота, ведь ещё полчаса – и был бы захвачен Таврический дворец, и Временное правительство в лучшем случае отвели бы в Петропавловскую крепость, а в худшем – перевешали бы. Почему Керенский и его министры так поступили? Он этого понять не мог.
7 июля князь Львов подал в отставку. Новое правительство уже было социалистическим. В нём из 13 портфелей 9 портфелей было у социалистов. И председателем нового правительства вместо князя Львова становится Александр Фёдорович Керенский. Всё это происходит действительно при странных обстоятельствах.
З. Земан, опубликовавший в 1958 году трофейные материалы немецкого Министерства иностранных дел и сопутствующие материалы, писал: «Доказательства, достаточные для того, чтобы повесить Ленина и Троцкого за государственную измену по ст. 108 Уложения об уголовных наказаниях, поступили слишком поздно – в связи с открытием архивов Германского министерства иностранных дел после Второй Мировой войны. Своему послу в Копенгагене Германское правительство, обеспокоенное арестом большевиков, сообщало: «Подозрение, что Ленин – германский агент, было энергично опровергнуто в Швейцарии и Швеции по нашему наущению. Поэтому все следы рапортов по этому вопросу, сделанных германскими офицерами, были тоже уничтожены». 3 (16) сентября, после взятия немцами Риги, германский государственный секретарь сообщил Императору Вильгельму: «Военные операции на Восточном фронте, широко запланированные и осуществлённые с большим успехом, были поддержаны интенсивной подрывной деятельностью Министерства иностранных дел внутри России… Наша работа дала конкретные результаты. Большевицкое движение никогда не смогло бы достичь тех масштабов и того влияния, которое оно имеет сейчас, если бы не наша непрерывная поддержка»[24].
Настроение в обществе изменилось. Наш уже старый знакомый Николай Николаевич Суханов-Гиммер вспоминал состояние умов 6 июля, после провала июльского путча: «Гораздо хуже было среди солдат. Эта тёмная масса, получив оглушительный удар, опрометью бросилась в объятия чёрной сотни. Здесь агитация реакционеров всех оттенков уже давала пышные, зрелые плоды. Сотни и тысячи вчерашних „большевиков" переметнулись за пределы влияния каких бы то ни было социалистических партий… В казармах стали слышаться уже совсем, совсем погромные речи. Что касается мещанства, обывателей, „интеллигенции", то здесь было совсем скверно… Здесь деланная паника и неподдельная злоба достигли крайних пределов. Военная диктатура, а пожалуй, и реставрация тут были бы приняты если не с восторгом, то безо всяких признаков борьбы. Слово „большевик" уже стало синонимом всякого негодяя, убийцы, христопродавца, которого каждому необходимо ловить, тащить и бить…»[25] Вот такое было настроение в обществе.
Кстати говоря, судьба обоих «тайных моторов Совдепа» – Стеклова-Нахамкиса и Суханова-Гиммера была одинаково трагичной. Суханова и Нахамкиса арестовали в 1937 году. Суханова расстреляли летом 40-го года; Нахамкис, по официальной версии, умер от голода и туберкулёза в саратовской тюрьме в августе 41-го года, тоже находясь всё время под пытками, избиениями, давая показания против своих близких и друзей, именно потому, что «следователи» угрожали применить те же самые пытки к его жене. Это известно. Они оба были интеллигентные люди, и Суханов был, между прочим, ближайшим соратником экономиста Кондратьева по первому плану развития советской России. Потом, после коллективизации, он понял, что нормальное хозяйственное развитие страны большевикам не нужно. Его в 1930 году арестовали вместе с Кондратьевым. Большевицкие газеты тогда писали, что «Сухановщина» ещё хуже «Кондратьевщины». Но не будем отвлекаться.
Ленин был прав, когда думал, что после провала июльского путча их всех «перестреляют», это был идеальный момент. Но вместо этого дело на большевиков было прекращено. Министр Переверзев был уволен со своего поста.
Проходивший с 26 июля по 3 августа съезд большевиков принимает официально, не скрывая, курс на вооружённое восстание. И лидер меньшевиков министр Временного правительства Юлий Осипович Мартов посылает приветствие этому съезду большевиков. Как вы всё это объясните?
Через несколько дней генерал Корнилов приехал в Петроград с фронта, чтобы, как Верховный главнокомандующий, отчитаться перед Временным правительством в Зимнем дворце о военном положении. Тогда армию пытались вновь дисциплинировать для организации сопротивления немцам, на фронте была восстановлена смертная казнь. Корнилов докладывает правительству, а ему шепчет на ухо министр-председатель Керенский: «Пожалуйста, не вдавайтесь в детали военных операций. Здесь есть люди, которые через Совдеп связаны с немецким Генштабом». Буквально через минуту он получает записку такого же содержания от Бориса Савинкова, который был одним из военных комиссаров Временного правительства. «По окончании заседания, – сообщал Л. Корнилов следственной комиссии в начале сентября 1917 г., – из некоторых слов Б. В. Савинкова мне стало ясным, что предупреждение имело в виду министра земледелия Чернова»[26], эсера, будущего председателя Учредительного собрания.
В эти дни генерал Корнилов говорил Лукомскому: «России нужна твёрдая власть. Я не контрреволюционер. Я ненавидел старый режим… Возврата к старому нет и не может быть. Но нам нужна власть, которая действительно спасла бы Россию, которая дала бы возможность с честью закончить войну и довела бы Россию до Учредительного собрания… Среди нашего теперешнего правительства есть твёрдые люди, но есть и такие, которые губят дело, губят Россию; главное же – у нас теперь нет власти и надо эту власть создать. Возможно, что мне придётся оказать некоторое давление на правительство; возможно, что если в Петрограде будут беспорядки, то после их подавления мне придётся войти в состав правительства и принять участие в создании новой сильной власти».
Вы знаете, что в августе 1917 года такая попытка была сделана и оказалась неудачной. Но это уже тема следующей лекции. Правительство, которое было сформировано после июльских событий, фактически привело к абсолютной победе социалистов. Двоевластие закончилось. Остались только те «министры-капиталисты», которые по непонятным и таинственным для Милюкова причинам во всём поддерживали Совдеп. Это Терещенко, Коновалов, Некрасов. Они остались. Все остальные были выведены. Возникло социалистическое правительство, которое с Совдепом было в полной дружбе. Но как вы догадываетесь, появилась новая сила. Та сила, которая чуть не захватила власть в июле. Эта сила – Ленин и большевики. Совдеп к ним относился как к своим, но бесшабашным таким ребятам. Совдеп боялся реставрации справа. Это явственно ощутимо в записках Суханова.
А Ленин спокойно готовился к захвату власти слева. Вот такое было странное положение России в те короткие месяцы между мартом и июлем. Двоевластие, или, как сказал Троцкий, «двоебезвластье», и всё более и более растущая сила, абсолютно бесстыдно использующая врага и его деньги для захвата власти. Конечно же, Ленин ни в малой степени не был немецким шпионом, немецким агентом в том смысле, что он не действовал ради Германии, он действовал только ради себя. И Троцкий действовал только ради себя и ради захвата власти. Они использовали немцев так же, как использовали Совдеп. Они использовали немцев так, как Совдеп использовал Временное правительство. Это было удивительное время, когда все друг друга использовали. Но как-то мало думали о том, что есть страна, их родина, которая ведёт войну, и в которой уже на фронте погибли миллионы людей, и которая накануне, быть может, страшной катастрофы. Конечно, был прав Степун, когда сказал, что единственный человек, который, совершенно не боясь, смотрел в лицо катастрофе и говорил «буря, скоро грянет буря», это был Ленин. Почему? Зачем? Это, скорее, психологический вопрос.