Но нам надо сделать очень важный вывод, дорогие друзья. Как только любые силы, даже действующие из самых лучших побуждений – я уверен, что Милюков, Гучков действовали из самых лучших побуждений, – как только такие силы пытаются захватить власть, пренебрегая принципами законной передачи власти, они открывают бездну, в которую и они сами, и власть, и страна, которой они хотят управлять, обрушиваются и гибнут там.
И потому, думая, конечно, не о прошлом, а о будущем, а прошлое рассматривая лишь как опыт, мы должны ясно видеть, что глубины предательства неизвестны, они бездонны, как предательство Ленина. И несмотря на своё предательство, Ленин остался кумиром многих людей в России и его статуи всюду стоят до сего дня. То есть глубины предательства бездонны и пленительны, что самое ужасное.
Право на бесчестие, о котором говорил в «Бесах» Ставрогин, – «все к нам побегут, никого у них не останется», – это «право» действительно оказалось пленительным соблазном. Не для всех, конечно, но для многих. А те, кто не «побежал» к большевикам, тех поубивали, прогнали. И воцарилось беззаконие и полный произвол вот уже на сотню лет.
И вот, чтобы не возобновлялось вновь и вновь это право на бесчестие, чтобы эта бездна не разверзалась, надо очень внимательно, с огромной внутренней осторожностью и ответственностью касаться такой святой и великой вещи, как власть. Даже если она находится в совершенно недостойных руках. Это урок нам, преподанный «двоебезвластьем» 1917 года.
Лекция 5. Август 1917-го: Государственное совещание и военное выступление генерала Корнилова
Итак, дорогие друзья, сегодняшняя наша лекция посвящена, пожалуй, последнему перед Октябрьским переворотом драматическому и решительному моменту между февралём и октябрём. Мы с вами прошлую лекцию посвятили двоевластию и июльским событиям, в которых вся Россия увидела несколько очень важных вещей.
Первое – что власть не усиливается, а слабеет. Все эти идеи, что народ создаст по-настоящему сильную власть, оказались чепухой. Ничего не было создано. Наоборот, в стране разрастались анархия и беззаконие, а не утверждались мир и правопорядок. Это стало ясно всем. После июля 1917-го не осталось человека, который питал какие-то иллюзии на этот счёт.
Второе – в русской политической жизни есть люди, которые работают на врага, на Германию, на Центральные Державы. Слухи об этом ползли и раньше, но после опубликования министром юстиции Переверзевым документов разведки только самые наивные люди могли в этом сомневаться. Теперь вопрос заключался в том, согласны ли стать русские люди союзниками Германии, хотят ли пойти ради мира на всё, в том числе и на продажу собственной чести и чести своей страны, или не хотят. Это была вторая очень важная позиция.
Третья позиция состояла в том, что Русская армия перестала воевать. Армия не просто слабеет – армия бежит. Армия перестает быть реальной силой. А шла война. И уже загублено более двух миллионов жизней. Что делать в этой ситуации?
Собственно говоря, один полюс уже определился, это Советы, которые ведут Россию фактически к поражению. Совершенно очевидно, что они не ведут Россию к победе. Даже самые стойкие сторонники войны в Советах (такие были среди меньшевиков-оборонцев) говорили: «да, война, но без аннексий и контрибуций, война без проигравших и победивших», то есть мир практически любой ценой и как можно быстрее. Другие же, как большевики, просто твердили о том, что империалистическая война должна перерасти в войну гражданскую, в войну против своих генералов, помещиков и капиталистов. Запомним эти слова. В этих словах позиции одной стороны – Советов, проявлялись очевидно. Советы работали на развал армии, на ослабление экономики страны, на превращение России в сообщество, которое неспособно воевать.
За Советами совершенно ясно просматривалась воля Германского Генерального штаба, который мечтал любой ценой, невзирая ни на какие материальные и моральные издержки, прекратить войну на два фронта. Если не получился блицкриг 1914 года, когда надо было сначала разбить Францию, потом всеми силами разбить Россию и так победить, то должен был получиться план 1917 года – вывести Россию из войны и всеми силами принудить к почетному миру (никто уже не говорил о капитуляции Антанты) Англию и Францию.
Русское правительство после июля в целом состоит из социалистов; меньшинство министров, как их называли, «капиталисты», но это кадеты, это прогрессисты. Правительство социалистов во главе с Керенским стоит на позициях обороны, на позиции конструктивной. Поэтому именно в среде правительства появляется идея Государственного совещания. И 31 июля 1917 года Керенский объявляет о том, что в Москве должно быть созвано Государственное совещание.
Государственное совещание, которое прошло 13–15 августа в Большом театре Москвы, собрало очень большой и представительный круг людей. В нём принимало участие около двух с половиной тысяч человек. В состав Государственного совещания вошли все имевшиеся в наличии депутаты Государственной Думы всех четырёх составов – 488 депутатов. 313 представителей кооперативов (в России было очень мощное кооперативное движение), 176 представителей профсоюзов, 150 представителей торгово-промышленных объединений и банков (те самые «капиталисты»), 147 представителей от городских дум, 129 представителей от советов крестьянских депутатов, 118 – от земств, 117 – от армии и флота, 100 – от советов рабочих и солдатских депутатов, 99 – от научных организаций, 80 – от интеллигенции, 58 – от организаций различных народов России, 15 членов Временного правительства, 33 комиссара Временного правительства, 24 представителя духовенства.
Это действительно было очень представительное сообщество. На нём, правда, не было одного человека. На нём не было Верховного главнокомандующего вооружёнными силами Российского государства. На нём не было Лавра Георгиевича Корнилова, который был назначен на пост Верховного главнокомандующего 19 июля 1917 года. И он не был там не случайно. Его не позвали. Было очень знаменательно, что Керенский – Министр-председатель – объявил, что положение на фронте тяжёлое и генерал Корнилов должен быть на фронте, в Ставке, в Могилёве.
Действительно, положение было тяжёлое. Только что произошла Тернопольская катастрофа, сейчас забытая, потому что стыдно. Все помнят Брусиловский прорыв, но никто не помнит о Тернопольской катастрофе. Тернопольская катастрофа – это попытка наступления Русской армии на Австрийскую армию в секторе Тернополя силами в основном Юго-Западного фронта. Для этого Корнилов подготовил специальные ударные части. Из всех полков он собрал самых боеспособных бойцов, которые действительно были готовы сражаться; из тыла приехали ветераны, раненые или уже по возрасту демобилизованные, но ещё способные сражаться солдаты и офицеры. И вот из них создали сильные ударные части. Впервые, по-моему, в истории, но, по крайней мере, точно впервые в России, были созданы женские батальоны. Мария Леонтьевна Бочкарёва, смелая женщина, решила создать женские батальоны, они были созданы, и они сражались. Это уже говорит о том, что творился кошмар. Ведь создание этих ударных, так называемых Корниловских батальонов, которые сражались под флагами с черепом и перекрещенными костями, произошло вовсе не потому, что они решили поиграть в пиратов, а потому, что они решили своей жизнью пожертвовать, клялись, что они готовы жизнь отдать за честь и отечество. И эти же знаки адамовой головы они носили на своих фуражках и на специальном значке Корниловских ударных батальонов. То, что они были собраны воедино, означало, что ещё больше ослабли обычные части, естественно. Потому что все лучшие войска собраны вместе, они-то хорошие, а остальные без них стали совсем плохими. Даже уже и не войска вовсе. И среди них сражались женщины – доброволицы, как потом с почтением назвал их Александр Солженицын[27].
И вот этими силами, силами артиллерии (тогда уже было полное изобилие снарядов и орудий, было огромное превосходство над австрийцами, да и над немцами), началось Тернопольское наступление. Керенский надеялся показать, что вот, Русская революционная армия, как и Французская революционная армия во время Великой революции, сражается лучше старой Императорской армии. Тернопольский прорыв взялся организовать и провести очень талантливый полководец и в то же время удивительно карьерный и приспособленец – генерал-адъютант Брусилов. Но когда он стал готовить наступление, как опытный генерал, который год назад готовил прорыв под Луцком, он понял, что наступать нечем. И с самого начала не верил в успех. Это тоже очень важно. В итоге произошло следующее. Неожиданно для австрийцев (слава Богу, ещё шифровки работали) Русская армия перешла в наступление, опрокинула австрийцев, которые были уверены, что русские совершенно разложились и неспособны наступать. Русская армия углубилась на 10–12 километров, прорвав все передовые линии обороны австрийцев, и остановилась, потому что небольшие ударные батальоны исчерпали свои возможности. Некоторые, в том числе и женский батальон, почти полностью были выбиты. После этого первого прорыва необходимо было развёртывание наступления силами резервов, то есть основной части армии. Но резервы отправились в противоположном направлении, они направились не на фронт, а с фронта.
Приняв командование, генерал Корнилов первым делом ввёл смертную казнь на фронте, поэтому, когда ещё появилась перспектива смертной казни, «мужики в шинелях» побежали толпами, остановить их было невозможно. Офицеры, которые пытались вернуть на фронт своих солдат, становились первыми жертвами дезертировавшей солдатской массы. Прорыв захлебнулся, остатки Русской армии были вытеснены, и фактически началось австрийское контрнаступление, которое дошло с запада до русской границы. До этого война шла на территории Австрийской Империи, а теперь после провала Тернопольского наступления фактически фронт шёл по старой русско-австрийской границе.