Англо-русские отношения и усмирение туркмен
Афганистан, 1875–1880 гг
В конце 1870-х и начале 1880-х годов Бухара представляла огромный интерес для России как инструмент традиционного англ о-русского соперничества в Центральной Азии. Это соперничество, попытка разрешить которое была сделана в договоренностях 1873 года, снова усилилось, когда в феврале 1874 года кресло премьер-министра после Гладстона занял Дизраэли. Либеральное правительство Гладстона рассматривало независимый Афганистан под британским влиянием как наилучшую гарантию безопасности Индии от России. В результате в начале 1870-х годов Афганистан намного меньше зависел от Британии, чем Бухара и Хива от России. Кроме того, либералы с готовностью приняли кауфмановское решение хивинского вопроса при условии, что Россия будет скрупулезно придерживаться своих обещаний в отношении Афганистана. Дизраэли был гораздо враждебнее настроен к России и гораздо больше склонен к имперской экспансии, чем Гладстон. Покорение и частичная аннексия Хивы были восприняты им как доказательство того, что опасность, которую представляет Россия в Центральной Азии, растет и что Британии необходимо дать на это решительный ответ.
В январе 1875 года государственный секретарь Дизраэли по Индии лорд Сейлсбери принял сторону школы «перспективной политики» и перешел к политике сдерживания России в Центральной Азии. Афганистан, Кашгар и Халат должны были из независимых буферных государств в зоне британского влияния превратиться в «зависимые, добровольно подчиненные государства». Отличительной чертой новой политики должно было стать размещение в Афганистане британского политического представителя или представителей. Эмир Шер-Али, глядя на ущемление прав индийских принцев находящимися в Индии британскими представителями, упорно отказывался принять такого представителя. Дизраэли, Сейлсбери и лорд Литтон, новый вице-король Индии, считая принятие британского резидента жизненно важным для защиты интересов Британии, восприняли отказ Шер-Али как признак, что он поворачивается в сторону России.
После аннексии Коканда русскими в феврале 1876 года Литтон стал более настойчиво требовать, чтобы Шер-Али принял британского представителя. Более того, в сентябре того же года вице-король попросил Лондон надавить на Петербург, чтобы тот приказал прекратить любую переписку между Ташкентом и Кабулом, которую Литтон считал нарушением англо-русских договоренностей 1873 года. В следующем месяце он потребовал, чтобы Шер-Али дал обещание в будущем не вести переписки с Россией. Переписка генерала фон Кауфмана с эмиром Афганистана началась в марте 1870 года и продолжалась в течение шести лет, хотя была нерегулярной. Бухара служила в этой переписке посредником. Послания временами доставлял афганский представитель, которого Шер-Али держал в Бухаре, а временами послы, отправленные самим Музаффаром в Кабул. До Литтона ни один британский чиновник не препятствовал этой переписке. Шер-Али пересылал письма Кауфмана в Калькутту, откуда их переправляли в Лондон. В действительности правительство Гладстона одобряло письма Кауфмана как подтверждение добрых намерений России. Однако Литтон заявил, что, если ситуацию перевернуть и правительство Индии вступит в «такие же дружеские отношения с ханами Хивы и Бухары», Петербург едва ли останется к этому равнодушен. Он, несомненно, был прав, хотя Хива находилась в несколько ином положении, поскольку по договору передала России контроль над своими международными делами.
В 1877 году, когда англо-афганские переговоры затянулись практически без шансов на взаимоприемлемую договоренность, внимание Британии было приковано к балканскому кризису. Разразившаяся в апреле русско-турецкая война обострила опасения Британии по поводу захвата русскими Константинополя и проливов. В январе 1878 года, когда русские войска быстро двигались к Константинополю, стало казаться, что эти опасения вот-вот оправдаются. Лондон отправил флот для охраны турецкой столицы, и война между Россией и Британией уже выглядела неизбежной. На военно-морскую демонстрацию Британии в проливах Россия решила ответить сухопутной демонстрацией в своей Центральной Азии. Использование Центральной Азии, чтобы оказать давление на Британию в Индии и снять давление на Россию на Ближнем Востоке, было планом, за который долгое время выступали русские военные стратеги. Теперь, воодушевленная возникшей холодностью между Афганистаном и Британией, Россия делала шаги по реализации этого плана.
Сначала Петербург предполагал использовать трехтактный план нападения на Индию: из Ферганы через Кашгар, из Самарканда через Кабул и из Петро-Александровска и Красноводска через Мерв и Афганистан. Однако к маю, после того как русские войска были оттеснены из Константинополя, а служившего послом в Турции воинственного Игнатьева заменили другим, напряженность в англо-русских отношениях снизилась. В связи с этим 19 мая Милютин сообщил Кауфману, что теперь военный план в отношении Центральной Азии будет ограничен демонстрацией военной силы на границах Афганистана. От похода ферганского отряда через Кашгар отказались в пользу марша через Каратегин к Амударье, а петроалександровский отряд должен был пройти из Чарджоу в Келиф, а не в Мерв. Маршрут самаркандской группы остался прежним, через Джам в Келиф и Ширабад.
Планируемая Россией демонстрация военной мощи в Центральной Азии затрагивала Бухару, поскольку, чтобы достичь афганских границ, все три отряда должны были пройти через это ханство. В мае Кауфман отправил своего дипломатического атташе А.А. Вейнберга в Карши, чтобы получить от Музаффара разрешение на проход русских войск и запастись провизией для солдат и фуражом для животных. 24 мая Кауфман сообщил Милютину, что Вейнберг получил обещания сотрудничества по всем этим вопросам. Датой пересечения войсками русско-бухарской границы было назначено 1 июля.
Русские войска не успели отойти далеко от границы, когда 9 июля получили от Милютина приказ о завершении марша. Берлинскому конгрессу удалось положить конец балканскому кризису. Возможно, то, что необходимость демонстрации силы отпала, стало удачей, поскольку передвижение войск началось плохо. Ферганский отряд из 2200 человек при переходе через Алайские горы попал в снежную бурю и так и не добрался до Каратегина. Петроалександровский отряд примерно такой же численности был вынужден подниматься вверх по Амударье на медленных местных судах, поскольку пароход, который они ждали, не прибыл вовремя. Эти войска успели покрыть всего 87 миль, когда получили приказ об их отзыве. Основной самаркандский отряд из 15 000 человек так и не вышел из Джама на русско-бухарской границе.
Прерванная русская демонстрация июля 1878 года является всего лишь самым удивительным из многочисленных примеров центральной, хотя и пассивной роли Бухары в центральноазиатских событиях 1878–1880 годов, вызванной ее расположением между русским Туркестаном и Афганистаном. Еще 7 июня, до того, как русские войска пришли в движение, Музаффар принимал у себя в Карши генерал-майора Н.Г. Столетова, которого Ташкент направил в Кабул для заключения договора с Шер-Али. 30 августа, во время возвращения Столетова из Кабула, Музаффар снова принял его в Шахрисабзе. Оборонительно-наступательный альянс против Британии, который Столетов заключил с Афганистаном вслед за отказом Шер-Али принять британское посольство, привел к началу второй англо-афганской войны в ноябре 1878 года. К весне следующего года Британия заменила Шер-Али, который так и не получил поддержки от России, на его мятежного старшего сына и установила над Афганистаном протекторат гораздо более жесткий, чем русские протектораты над Бухарой и Хивой.
Однако триумф лорда Литтона был недолгим, поскольку вскоре злоключения первой англо-афганской войны повторились. Враждебность местного населения привела к падению британского ставленника и вынудила Британию оккупировать главные города Кабул и Кашгар, чтобы удержать контроль. Тогда Петербург достал козырь, который держал в рукаве в течение десяти лет. Племянник Шер-Али и претендент на трон Абдур-Рахман с 1870 года жил в Ташкенте. В декабре 1879 года Россия позволила ему уехать из Ташкента вместе со своей свитой из 250 человек и большим запасом русских винтовок и велела Музаффару предоставить ему свободный проход через Бухару. Эмир подчинился, хотя обошелся с Абдур-Рахманом холодно, точно так же, как десять лет назад, когда претендент бежал из Афганистана. Музаффар не только не принял Абдур-Рахмана, как обычно принимал иностранных гостей, но и не выделил ему официального эскорта для проезда через Шахрисабз и Гиссар. К весне 1880 года Абдур-Рахман стал хозяином афганского Туркестана. В апреле того же года к власти в Англии снова пришел Гладстон и либералы, лорда Литтона сняли с поста вице-короля Индии, и Британия вернулась в Афганистане к политике невмешательства, которую проводила до 1875 года. Абдур-Рахман был признан эмиром Афганистана, британские войска отошли, и все требования Литтона были забыты за исключением обещания Кабула не поддерживать отношений ни с одним иностранным государством, кроме Британии.
Утрата Афганистаном права поддерживать отношения с иностранными государствами означала одновременно конец активных действий Бухары в этом регионе. После 1873 года Бухара сохранила право самостоятельно поддерживать международные отношения при условии, что она будет действовать в рамках дружбы с Россией. На практике это право ограничивалось Афганистаном. Поскольку, согласно договору 1873 года, Хива лишилась права поддерживать отношения с иностранными государствами, а Коканд вскоре был присоединен к России, Афганистан оставался единственным независимым соседом Бухары. В действительности до 1879 года они весьма регулярно обменивались посланниками, после чего у Бухары больше не осталось соседей, с которыми она поддерживала отношения, кроме России. Отношения с Турцией были прерваны по настоянию России с 1873 года. Обмен посланниками с Персией или Китаем означал бы бессмысленные расходы, поскольку у Бухары не было общих интересов с этими странами, а контакт с Индией был бы воспринят русскими как враждебный акт. Таким образом, без каких-либо действий со стороны России по урезанию его прав Музаффар лишился представительства за рубежом в качестве суверенного правителя.
На протяжении всего периода англо-русской напряженности конца 1870-х годов Бухара служила инструментом российской политики. Русские войска, русские посланники, направлявшиеся в Афганистан, афганский претендент, возвращавшийся из России, – все согласовывали беспрепятственный проход через Бухару по просьбе Ташкента. Какими бы ни были личные интересы Музаффара и сомнения в исходе афганских проблем, у него не оставалось иного выбора, как соглашаться с просьбами своих русских повелителей. Бухара оказалась послушным и полезным клиентом и тем самым оправдала надежды тех русских, которые выступали за политику невмешательства в дела ханства.
Мерв, 1881–1884 гг
В 1870-х годах эта область, граничившая с Хивой, Бухарой, Афганистаном, Персией и удерживаемым Россией восточным побережьем Каспия, представляла собой политический вакуум, занятый различными неуправляемыми туркменскими племенами. Носившиеся по пустыне Каракум и обитавшие в оазисах, протянувшихся вдоль ее южной границы, туркмены никогда не могли установить здесь никакого устойчивого политического порядка. Именно в этот регион пришлось в конце концов прийти России в поисках стабильной, безопасной границы.
Если Бухара служила пассивным инструментом русской политики в отношении Афганистана, то Хиве Ташкент определил более активную роль в борьбе за Каракум. Его оппонентом в данном случае выступила не иностранная держава, а соперничающее русское наместничество – Кавказ. Проблема дала о себе знать в 1875 году, когда группа туркмен-текинцев, обитавших на западе Каракума, почувствовав давление со стороны русских из Красноводска, обратилась к хану Хивы с просьбой о защите. Вероятно, они чувствовали, что им легче будет терпеть эту косвенную форму русской опеки, чем прямое правление русских, навязанное путем завоевания. Мухаммад Рахим обратился за советом к начальнику Амударьинского отдела полковнику Иванову, который велел ему послать надежного чиновника, чтобы править этими туркменами от имени Хивы. Хан так и сделал, но его действия вызвали возражения со стороны генерала Ломакина, начальника Закаспийского отдела (Кавказского военного округа. – Пер.), чья юрисдикция распространялась к востоку от неустановленной границы Хивы. В 1875–1876 годах военный министр Милютин, которому были направлены эти возражения, настоятельно рекомендовал Кауфману и начальству Ломакина в Тифлисе избегать вовлечения в дела туркмен и риска настроить против себя Британию, в то время когда все внимание России сосредоточено на балканском кризисе.
Посредничество Милютина не разрешило соперничества между Ташкентом и Тифлисом за контроль над туркменами. Оно обострилось, когда русские с одобрения Петербурга начали большое наступление в Закаспийском регионе вдоль линии южных оазисов Каракума, с целью усмирить непокорных туркмен и противостоять британскому влиянию на этой территории. Летом 1877 года русские взяли Кизыл-Арват. Затем, на следующий год после страшного поражения в 1879 году, они пошли вперед и в начале 1881-го захватили Геок-Тепе и Ашхабад. Во время кампании 1880–1881 годов Хива и Бухара служили дополнительными источниками провизии и корма для верблюдов. Особенно важна была Хива, поскольку она находилась на безопасном маршруте между русским Туркестаном и театром военных действий в Закаспийском регионе. Войска, отправленные Кауфманом в ноябре 1880 года по приказу Петербурга, чтобы присоединиться к атаке на Геок-Тепе, с разрешения хана прошли по территории Хивы, а в марте следующего года на обратном их пути из Геок-Тепе Мухаммад Рахим лично выразил им свои поздравления и на ночь расквартировал на территории своего летнего дворца вблизи столицы. В конце 1880 года Мухаммад Рахим еще раз подтвердил свою верность России, когда туркмены-текинцы прислали к нему гонцов с просьбой помочь против русских. В ответ он посоветовал им подчиниться Белому царю, как называли в Центральной Азии российского императора. В апреле 1881 года исполнявший обязанности генерал-губернатора Туркестана Колпаковский отправил хану благодарственное письмо за такой акт дружбы и, пользуясь этой возможностью, попросил Мухаммада Рахима употребить свое влияние на туркменских старейшин Мерва, самого восточного оазиса пустыни Каракум, чтобы сохранить мир на этой территории. Как и в 1875 году, русские в Туркестане смотрели на Хиву как на инструмент, с помощью которого Ташкент мог осуществлять непрямой контроль хотя бы над частью туркмен и, таким образом, противостоять расширению юрисдикции Тифлиса.
После завоеваний 1881 года единственной неуправляемой туркменской территорией осталась та, центром которой был Мерв, где за власть соперничали различные группы местного населения. Летом 1881 года одна из таких групп попросила Мухаммада Рахима назначить в Мерв хивинского правителя. По совету Петро-Александровска и Ташкента хан Хивы согласился, хотя по опыту общения с туркменами собственного ханства он прекрасно знал обо всех трудностях, связанных с попыткой управлять еще более непокорными туркменами Мерва. Хивинского правителя признала бы только часть населения, и его власть была бы всего лишь номинальной. Поскольку ни один хивинский чиновник не стремился занять пост, сопряженный с таким большим риском и таким маленьким вознаграждением, Мухаммад Рахим назначил туда престарелого Юсуф-бека. На следующий год Юсуф-бек сказал П.М. Лессару, русскому инженеру-исследователю и позднее дипломату, что был выбран благодаря своему преклонному возрасту. Если бы его убили, потеря была бы невелика. В действительности Юсуф-бек умер своей смертью в Мерве в октябре 1882 года.
После смерти Юсуфа прохивинская партия отправила к хану большую делегацию с просьбой прислать нового правителя. Мухаммад Рахим отослал просителей в Петро-Александровск. В конце ноября, действуя, несомненно, по совету Петро-Александровска, хан назначил нового правителя с предписанием запретить хивинским вассалам из Мерва заниматься грабежом, особенно в отношении русских. Кроме того, Мерву запрещалось поддерживать отношения с Британией, Афганистаном и Персией, поскольку они были врагами России. Во время недолгого правления нового наместника, Абдур-Рахмана-бека, Мерв полнился интригами, которые плели различные местные группы. Очевидно, туркмены были убеждены, что какая-то форма внешнего контроля неизбежна, но, похоже, они не могли решить вопрос, какая держава должна осуществлять этот контроль. Сам Абдур-Рахман установил контакт с английскими шпионами, действовавшими среди туркмен-сарыков, обитавшими к югу от Мерва. Генерал-губернатор Туркестана М.Г. Черняев, с которым не посоветовались при назначении Абдур-Рахмана, заставил хана отозвать его и принял непосредственное участие в выборе его преемника. Следующий правитель, Атаджан-бек, 22 апреля 1883 года получил в Петро-Александровске от Черняева письменное подтверждение своего назначения.
В отношении Хивы и Мерва Черняев просто продолжал политику Кауфмана и Колпаковского. На этот раз Ташкент нашел поддержку в Петербурге, где министр иностранных дел Гире в 1883–1884 годах склонялся к осуществлению влияния на Мерв мирным путем через Хиву. Однако волнения среди туркмен Мерва позволили Тифлису решить вопрос иначе. В конце 1883 года русские войска вышли из Ашхабада в Тедженский оазис, находившийся в 75 милях западнее Мерва, откуда они организовали приход к власти в Мерве прорусской группы, а затем добились от нее просьбы об аннексии. В марте 1884 года русские оккупировали Мерв и присоединили его к образованной в 1881 году Закаспийской области. Тремя неделями раньше Атаджан-бек бежал в Хиву.
Попытка Ташкента вернуть Мерв Хиве и, таким образом, сохранить свою юрисдикцию над этим отдаленным оазисом, вопреки посягательствам Тифлиса, закончилась провалом. Прохивинской партии в Мерве никогда не удавалось добиться верховенства, и хивинские правители никогда не были признаны другими местными группами. Они обладали лишь номинальной властью, а последний правитель настроил против себя все население, попытавшись ввести большие налоги. Попытки подчинить Мерв Хиве только ухудшили положение дел, поскольку туркмены явно рассматривали это как уловку, помогающую им избежать любого эффективного внешнего контроля, что никоим образом не соответствовало требованиям России по обеспечению безопасности границы.
Шугнан и Рушан, 1883–1884 гг
Во время наступления русских в Закаспийском регионе его территория оказалась в фокусе англ о-русских отношений в Центральной Азии, даже несмотря на то, что правительство Гладстона не особенно беспокоили успехи русских по усмирению туркмен. Однако непосредственно после аннексии Мерва внимание британцев привлекла область на самом севере у афганской границы. Княжество Шугнан и Рушан в верховьях реки Пяндж веками оставалось де-факто независимым. Его правители, как и свергнутые династии Куляба, Дарваза и Бадахшана, утверждали, что ведут свое происхождение от Александра Македонского. Но в то время как Бадахшан и Дарваз в 1860-х и 1870-х годах пали жертвами афганской и бухарской экспансии и централизации, Шугнан, расположенный в еще более удаленном, чем они, районе среди своих горных крепостей, сохранил независимость ценой уплаты номинальной дани эмиру Бадахшана. В 1882 году шах Шугнана Юсуф Али подверг опасности свое положение, приняв у себя в столице Бар-Пяндж на длительный срок русского исследователя доктора А.Е. Регеля. Афганистан отнесся к пребыванию Регеля с подозрением. Посчитав его знаком официального интереса России к области, которую Афганистан считал своей, эмир Бадахшана в январе 1883 года послал в Бар-Пяндж небольшую военную миссию с требованием, чтобы русский исследователь уехал. В связи с этим Регель в следующем месяце вернулся в Дарваз. По приказу Кабула в Бар-Пяндже был размещен афганский гарнизон, а Юсуф Али взят под стражу и доставлен в Бадахшан, а затем в Кабул.
Когда летом 1883 года русская экспедиция на Памир приблизилась к восточной границе Шугнана, афганцы послали небольшой отряд оккупировать Рушан, которым правил старший сын Юсуфа Али. Не сумев заручиться помощью бека Дарваза, жители Рушана отправили делегацию к памирской экспедиции, чтобы предложить, что Шугнан и Рушан перейдут в подчинение России в обмен на помощь против Афганистана. Начальник экспедиции капитан Путята ответил делегации, что расстояние от их земли до границ России и трудность сообщения по горным маршрутам не дадут России возможности вовремя прислать войска, чтобы противостоять афганской оккупации. Путята посоветовал жителям Рушана подчиниться афганцам, если они не в состоянии сопротивляться захватчикам своими силами.
В конце августа 1883 года Петербург узнал из Ташкента об оккупации Шугнана Афганистаном. Вскоре после этого эмир Бухары обратился к Ташкенту за помощью в восстановлении прежнего статус-кво в верховьях Пянджа. Через некоторое время генерал-губернатор Черняев подтвердил более ранние сообщения, что афганцы вошли в Шугнан, и заявил об угрозе безопасности Бухары. Черняев настаивал, чтобы от эмира Бадахшана потребовали вывести свои войска и в последующем не предпринимать враждебных действий против Бухары. В середине декабря заместитель министра иностранных дел России А.Е. Влангали привлек к этой ситуации внимание британского посла в Петербурге сэра Эдварда Торнтона, обвинив Афганистан в нарушении англо-русских договоренностей 1873 года, согласно которым Шугнан и Рушан находились за пределами афганских границ. Влангали просил британское правительство в соответствии с договоренностями 1873 года «употребить все свое влияние, чтобы убедить эмира Кабула как можно скорее вывести из Шугнана и Рушана афганского лейтенанта и гарнизон, находящийся в настоящее время в этом княжестве, и навсегда отказаться от вмешательства в его дела».
Несмотря на то что в целом претензия Влангали о нарушении договоренностей 1873 года была обоснована, факты оказались сложнее, чем говорилось в его меморандуме. По соглашению 1873 года бухаро-афганская граница устанавливалась по верховьям Амударьи и реке Пяндж. Но ее рисовали дипломаты, которым недоставало точных географических данных о местности, где протекала река Пяндж, и которых больше интересовало, чтобы афганская граница проходила по большой удобной реке, чем следование традиционным границам по гребням не отмеченных на картах горных хребтов. Как следствие, соглашение 1873 года породило ряд проблем, о которых Россия и Британия узнавали постепенно в течение следующих десяти лет: 1) Вахан, по соглашению приписанный к Афганистану, включал существенную территорию на правом берегу Пянджа, то есть по соглашению находящуюся за пределами афганских границ; 2) Дарваз, который в 1877–1878 годах аннексировала Бухара, располагался в основном на правом берегу Пянджа, но включал несколько районов на левом берегу, то есть по соглашению находившихся внутри афганской границы; 3) Шугнан и Рушан, не упоминавшиеся в соглашении, рассматривались Кабулом как княжества, зависимые от Бадахшана, который по соглашению относился к Афганистану. Несмотря на то что в Шугнан входили небольшие полоски территории на левом берегу Пянджа и там же находилась его столица, преимущественно он располагался на правом берегу, то есть за пределами афганской границы, определенной соглашением 1873 года. Таким образом, афганская оккупация Шугнана и Рушана в 1883 году и последовавший за ней протест русских вскрыли проблему северо-восточной границы Афганистана, которая в действительности так и не была решена.
Чтобы ответить на меморандум русских, Лондону потребовалось время, во-первых, чтобы проверить факты, во-вторых, чтобы решить, какую занять позицию. В октябре
1883 года Роулинсон, который изначально в 1869 году предложил провести границу по Пянджу, высказался в пользу того, чтобы отказаться от нее и поддержать претензии Кабула на весь Вахан и Шугнан-Рушан. Другой вариант состоял в том, чтобы заменить верхний Пяндж в качестве афганской границы на реку Мургаб, поскольку исследования 1873–1874 годов убедили британцев, что Мургаб, протекавший через Рушан, является главным притоком Пянджа. При такой замене весь Вахан и Шугнан, а также половина Рушана оказывались в Афганистане. В марте 1884 года вице-король Индии лорд Рипон действительно попросил Абур-Рахмана отвести войска, которые тот послал в Шугнан и Рушан в нарушение соглашений 1873 года. Он предупредил эмира не ждать помощи от британцев в случае его авантюр на территориях, находящихся за Пянджем, поскольку это способно втянуть его в противостояние с Бухарой или Россией. Однако в отношении России Британия продолжала хранить молчание. Тем временем Россия отклонила повторную просьбу о помощи жителей Шугнана и Рушана, которые пытались изгнать афганский гарнизон. В марте 1884 года Британия ответила на аннексию Мерва Россией, предложив делимитировать северо-восточную границу Афганистана. В ходе последовавших переговоров на эту тему вопрос о верховьях Пянджа отошел на задний план, поскольку был гораздо менее важен и для России, и для Британии.
9 июня 1884 года российский министр иностранных дел в конце концов напомнил Торнтону о декабрьском меморандуме и выразил надежду, что правительство Британии не упустило это дело из виду. Через четыре дня британский посол передал министру иностранных дел Гирсу содержание инструкций министра иностранных дел Гранвилла от 17/29 апреля. Раньше эти инструкции не были доведены до сведения русского правительства, вероятно, в надежде, что вопрос о Шугнане будет снят. Запоздалый ответ британцев сводился к тому, что эмир Афганистана считает Шугнан и Рушан частью Бадахшана. Поскольку правительство Индии не располагает достаточной информацией о территории, о которой идет речь, Лондон предлагал, чтобы комиссия из Англии, России и Афганистана изучила вопрос на месте. Гире отверг претензии Кабула. Он процитировал депешу самого лорда Гранвилла от 5/17 октября 1872 года, определявшую, что северная граница Афганистана проходит по реке Пяндж на восток от истока, и указал, что Горчаков согласился с этим. Гире снова потребовал, чтобы Британия оказала давление на Афганистан, заставив его уважать условия соглашения 1873 года. Он заявил, что проконсультируется с генерал-губернатором Туркестана по поводу предлагаемой совместной комиссии, но что сначала должен быть восстановлен прежний статус-кво, а права комиссии должны ограничиваться проведением границы, согласованной в 1872–1873 годах. Британия продолжала настаивать, что совместная комиссия – это лишь способ определить, противоречат ли заявления Афганистана соглашению 1873 года и был ли действительно изменен предыдущий статус-кво.
Британия понимала слабость своей позиции, но в то время ее принципиальная цель в Центральной Азии состояла в том, чтобы привести Афганистан и Россию к согласию в отношении северо-западной афганской границы, где территория Кабула была легкодоступна для наступления русских из Закаспийского региона. В это критическое время Лондон не хотел идти на риск настроить против себя Абур-Рахмана, вынуждая его уйти из отдаленного и не имеющего большого значения княжества. Россию тоже больше интересовало урегулирование границ с Афганистаном к югу и востоку от Мерва, чем далекий Шугнан. Вопрос был отложен почти на десять лет, пока Памир не начал представлять существенный интерес как для России, так и для Британии.