«А я? — спросила Саша. — Я была для чего?»
«Ты же сладенькая! — просветил внутренний голос. — Отчего б ему не провести время приятно? Он тебе сделал предложение или хотя бы намекнул? Разорвав помолвку, ты потеряла многое: не только жениха, но и субсидию от казны, его это обеспокоило? Он хотя бы посочувствовал? Тебе придется уволить мажордома — содержать его теперь не на что. Останутся горничная и приходящая кухарка, как у мелких чиновников. Расходы придется сократить, в частности, отказаться от конных прогулок. С появлением Ильи ты их забросила, так что свыкнешься. Но это далеко не все, о чем предстоит забыть…»
Александра не помнила, сколько времени она просидела так. Ее привел в чувство звук хлопнувшей внизу двери. Затем послышался голос — такой знакомый и родной. Еще час назад Саша полетела бы на этот голос, не помня себя от радости. Теперь же только встала и подняла бумагу с пола. Он вбежал в гостиную и пошел к ней, раскинув руки, но она не пошевелилась. От неожиданности он замер.
— Вот! — Саша протянула ему свидетельство.
Он взял, пробежал глазами.
— Ерунда какая-то! — сказал, бросая бумагу на стол. — Ула беременна? У нее никого нет, я бы знал! Фальшивка!
— Свидетельство о зачислении ее в Бархатную книгу тоже фальшивка?
— Это я похлопотал. Кузены стеснялись жить за мой счет, теперь получат субсидию от казны. Они ее заслужили, отец их заслужил. Точно так же, как дети ари.
— Их внесли в книгу с нарушением закона!
— Законы для того и существуют, чтоб их нарушать. Особенно такие.
Сашу покоробило пренебрежение, звучавшее в его голосе. Институт, в котором она служила, создали, чтоб закон исполнялся. Он насмехался над ее делом!
— Николай помог тебе с Бархатной книгой? — продолжила, собравшись.
— Да.
— Платой за услугу было расторжение нашей помолвки?
— Он сам это предложил, я не просил.
— Ты! — сказала Саша. — Ты…
Если б он возмутился, стал все отрицать или ругаться, она бы поверила. Но он легко и небрежно подтвердил сказанное Улой. Он даже не смутился.
— Ты низкий и бесчестный человек! — закричала Саша. — Обманщик и подлец!
— Да что с тобой? — удивился Илья. — Кто и чего тебе наплел? Успокойся! — Он шагнул ближе, пытаясь ее обнять, но Саша оттолкнула его руки.
— Не смей трогать меня! Я думала, ты ари! Тебя приняли в высшем обществе, перед тобой открыли двери, а ты притащил с собой вейку. Я забыла честь и стыд, став твоей любовницей, а тебя потянуло обратно к свиньям. Негодяй! Плебей!
В следующий миг Саша поняла, что переборщила. Ей надо было высказать, что накопилось в сердце, и не жалеть упреков, но слова подобрать другие. Она увидела, как побелело и застыло его лицо, а глаза стали бешеными. Саша отшатнулась, но он не ударил, даже не поднял руки.
— Вы правы, Александра Андреевна, — сказал хрипло, — я плебей. Я родился от неизвестного отца, а мать бросила меня младенцем. Меня растил дед, нам бывало холодно и голодно. У меня никогда не было слуг, а государство не платило денег за происхождение. Я воевал, работал, случалось горькое и обидное, но никто и никогда не разговаривал со мной в таком тоне. Страна, где я родился, большая и неустроенная, в ней много несправедливого, однако людей по форме ушей в ней не делят. Я к этому не привык, потому не делал такого различия здесь. Я не предполагал, что для женщины, которую я полюбил, это важно. Я ошибся: чужаку не следует надеяться на понимание и тем более на любовь. Прощайте! — Он повернулся и пошел прочь.
«Отправляйся в свое болото!» — хотела крикнуть Саша, но не крикнула, не смогла…
Илья, выскочив на улицу, пошел по тротуару, ничего не видя и не слыша. Преграда, появившаяся на пути, вернула его в реальность. Он остановился. Перед ним стоял человек в светлом костюме и легкомысленном канотье. Лицо незнакомца, заступившего ему дорогу, было строгим и укоризненным.
— Илья Степанович Князев? — спросил он голосом учителя.
— Я! — сказал Илья, недоумевая.
— Позвольте представиться! Родион Савельевич Семенихин, нарком государственной безопасности Союза Свободных Племен.
Илья посмотрел по сторонам. Это был Петроград, он стоял на проспекте столицы Новой России, в то же время собеседник не врал. Ни лицо его, ни голос не позволяли усомниться в сказанном.
— Что вам нужно? — спросил Илья.
— Лекарства! — сказал Семенихин. — Много лекарств! Пока вы тут развлекаете плутократов, у нас умирают дети…
13
— Нашли? — спросил Аслан Саламович.
Гость покачал головой.
— Сбежал?
— Такие, как Зотов, не бегут впопыхах. Продают ценное имущество, переводят счета за границу. У Зотова джип, квартира, счета — все на месте, а самого нет.
— Значит?..
— Убит.
— А если в заложниках?
— Кому он нужен?
— Много знает.
— Молчать Зотов не стал бы — слил бы информацию. Вокруг объекта посторонних не замечено, значит, не сливал. Мертв.
— Кто убил?
— Князев!
— Офисный планктон?
— Не совсем! — Гость положил на стол папку.
Аслан Саламович раскрыл. Читая страницы досье, хмурился и мрачнел.
— Да это…
— Волк! — подсказал гость.
— Зотов говорил: бомж!
— Зотов?.. — Посетитель презрительно скривился. — Прошел по верхам, глубже копнуть поленился. Лишь бы отчитаться.
— Не могу поверить! — Аслан Саламович отодвинул папку. — Невероятно!
— Вы много знаете прапоров, за чью голову объявлялась награда? Сто тысяч для Кавказа — огромные деньги.
— Что ж он уцелел?
— Амира, объявившего награду, убили через месяц — при участии Князева, к слову. Волк!
— Цену набиваешь, Ахмед?
— Хочешь дешевле, зови Зотова!
— Не кипятись! — Аслан Саламович застучал пальцами по столу. — Разобраться нужно — от этого дело зависит. Почему Князев не остался в армии? Таким, как он, там самое место.
— Не знаю. Может, нервы сдали.
Аслан Саламович покачал головой:
— Что-то здесь не так. С такой биографией стать офисным планктоном?! Любая охранная служба оторвала бы с руками!
Посетитель пожал плечами.
— Справишься с ним?
— Спецназ тренируют постоянно, в противном случае теряются рефлексы, реакция. Не думаю, что Князев тренировался. Тем не менее в одиночку не рискну.
— А с парнями?
— Они тренируются.
— Когда начнешь?
— Сегодня.
— Князев здесь?
— Третий день.
— Чем занимается?
— Лекарства закупает. Две фуры разгрузил, две в пути.
— Какие лекарства?
— Тетрациклин.
— Эпидемия… — Аслан Саламович встал и прошелся по кабинету. — Понимаешь?
Собеседник покачал головой.
— Я занимался лекарствами. Упаковка тетрациклина стоит рублей двадцать. Лекарство старое, производителей много, цена невысокая. А теперь представь: в стране — эпидемия, а ты единственный поставщик! Какой будет цена?
— Власти не позволят.
— А если выбора нет? Другого поставщика? Ты пожалеешь две тысячи, если будешь сдыхать? А если умирают дети, родители? Это не сто процентов рентабельности! Это тысяча! Можно и больше! Понял, Ахмед?
Посетитель кивнул.
— Князева брать немедленно, а также всех, кто знает о проходе! Соседи, друзья…
— Соседи не знают. Друзей у Князева нет.
— А этот… Кацман?
— Его трогать не надо: вони будет — не отмоемся. Сам будет молчать: жизнь научила.
— Нотариус?
— На подхвате у Князева. Позаботимся.
— Как сделаешь, дай знать. Я буду неподалеку.
— Хорошо! — Ахмед встал. — Только учти, по-мокрому не работаю! Не хочу сдохнуть в Белом Лебеде, как Салман.
— Ему не надо было перед камерами торчать! Строил из себя генерала, прыщ! Добился, что вся Россия возненавидела! Деньги делают тихо…
— Все равно! — сказал Ахмед. — Не буду.
— Десять процентов!
— Десять ты обещал Зотову. Предложи ему! Пятьдесят!
— За пятьдесят я армию найму.
— Которая тебя и продаст! Сорок!
— Двадцать, и ни процентом больше!
— За двадцать я тебя с Князевым познакомлю — и говори с ним сам!
— Я его куплю.
— Амир пытался. Никому не под силу приручить волка. Тридцать — только из уважения к тебе!
— Двадцать пять — из такого же уважения!
— Хорошо! — сказал Ахмед. — Но я в курсе операций.
— От тебя скроется! — хмыкнул хозяин кабинета. — Зачем так говоришь? Обижаешь! Давно друг друга знаем.
— Вот именно! — подтвердил Ахмед и вышел.
Аслан Саламович подошел к стене и вперил взгляд в картину, состоявшую из клякс и загогулин.
«Завтра же сниму! — решил с удовольствием. — Повешу джигита в бурке — и пусть они обоссутся!»
Он засмеялся, представив себе эту сцену.
Сергея ранили при отходе. Пуля чмокнула его в бок — туда, где у «броника» нет стальных пластин, прошила грудь и вышла за ключицей — стреляли снизу. Сергей сумел добежать до «зеленки», свалился уже там. Я стащил с него уже ненужный «броник», наскоро перевязал и взвалил на спину. За нами не гнались: «духи» занялись грузом. Ради него они и устроили засаду, и весьма удачно: прикрывавший колонну БТР сожгли сразу, а по грузовикам дали столько огня, что уцелели немногие. Выход оставался один: драпать со всех ног, что мы и сделали. Сереге не повезло…
Форы у нас было немного. «Духи» соберут трофеи, затем — погоня. Раз стреляли вслед, значит, заметили. Связи у нас не было — рацию разбило пулей, до ближайшего блокпоста — десять километров по прямой. По прямой — только по воздуху. Дорога на земле поднималась в горы, затем спускалась в ущелье, а после петляла по склонам, как след бычьей мочи на дороге. Будь Серега на ногах, мы б ушли — не впервой. Но он лежал у меня на плечах, а это ситуацию меняло. Радикально.
Свой «броник» я тоже бросил — тащить его было глупо, а вот боеприпасы забрал. Лишних патронов на войне не бывает. Вместе с Сергеем это тянуло под центнер — далеко не убежишь. К горе я все же успел. Пули ударили в каменный склон, когда я поднимался по тропе. Я не стал останавливаться — стреляли издалека. У кого-то из «духов» при виде «гяуров» сдали нервы. Под визг рикошет