Колечко скользнуло на безымянный палец Сашиной руки легко, но плотно.
— Замечательно! — оценил ювелир. — На руке смотрится еще лучше! Фантазийная огранка… Она сложнее, но мне не жаль потраченного времени. Вам нравится?
Александра кивнула — говорить она не могла.
— Рад! — Гость аккуратно стащил колечко и спрятал в коробочку. — Я просил бы вас не говорить господину Князеву о моем приходе. Мужчины обожают сюрпризы! — Он подмигнул. — Теперь я с чистой совестью вручу заказ господину Князеву…
— Он уехал! — сказала Александра. — Надолго.
— Как? — огорчился ювелир. — Он ведь торопил!
— Срочные дела! Он государственный человек. Вы можете оставить кольцо мне. Оно оплачено?
Ювелир кивнул.
— Я передам ему, как только вернется.
— Заверните футляр в бумагу и заклейте! — посоветовал гость. — Как будто не открывали. — Он еще раз подмигнул и вручил ей коробочку. — Прощайте, госпожа!
Когда за ювелиром закрылась дверь, Саша немедленно открыла футляр и надела кольцо. Ювелир не врал, оно смотрелось замечательно — алое сердце на белом фоне. На любом званом вечере ахнули бы!
Александра ощутила, как защемило за грудиной. Все разъяснилось. Он медлил с предложением, потому как ждал исполнения заказа. В фильмах на его ноутбуке мужчины так и делали: преподносили избраннице коробочку с кольцом. Для той это было сюрпризом, избранница смущалась и ахала. Он захотел сделать так же, а она не догадалась. Теперь… Теперь ничего не будет. Она не придет с этим кольцом на званый вечер, никогда не придет. Он не подарит его, даже если вернется. Кто и как бы ее ни использовал, но обидные слова сказала она. Сама! Он не простит! Она бы не простила…
Саша опустилась на стул. Ей хотелось плакать и даже не рыдать — выть, вцепившись себе в волосы, но она сдержалась. Слуги услышат!
«Он был прав! — подумала она, закусив губу. — Это очень больно!..»
15
— Таким образом, правовая система Российской Федерации, хотя и представляет собой свод легитимным образом оформленных законодательных актов, продолжает развиваться и совершенствоваться. О том, как это происходит, мы поговорим в другой раз. — Я свернул шпаргалку и спрятал в карман.
Аудитория зашумела, поднимаясь из-за столов. Я выскользнул в дверь и зашагал по коридору, торопясь, пока не догнали. Остановят, окружат, засыплют ворохом дурацких вопросов, а ты будешь потеть, подбирая ответы под пристальными взглядами пытливых глаз… Фиг вам!
Перехватили меня у выхода.
— Илья Степанович! — защебетали впереди, и я обреченно остановился. Две студентки в темных платьях с подолами ниже колена преградили мне путь. Одна, высокая и худенькая, смотрела строго; вторая, маленькая и круглолицая, улыбалась. Я оглянулся: в дальнем конце коридора роилась вытекавшая из аудитории толпа. Стоит промедлить, налетят, возьмут в кольцо — тогда все.
— Тс-с!
Студентки замерли, изумленные. Не теряя времени, я подхватил их под руки и потащил к дверям. Они растерянно подчинились. На улице я зацепился взглядом за вывеску «Ресторан». Здесь и спрячемся! Заодно и пообедаем.
— Мы не пойдем! — Худенькая остановилась, угадав мое намерение. — Комсомольцы не ходят в рестораны!
— Отвечу на все вопросы! — пообещал я.
Маленькая умоляюще глянула на подругу, та поколебалась и кивнула.
— Как зовут вас, барышни? — спросил я, завладевая их руками.
— Мы не барышни! — обиделась худенькая.
— А кто?
— Комсомолки!
— Комсомолкам нельзя быть барышнями?
— Барышни у буржуев!
— А мне нравится! — возразил я. — Гораздо лучше, чем «девушка». Там, где я вырос, «девушками» называют пожилых продавщиц.
«И проституток!» — добавил я мысленно.
Маленькая прыснула. Худенькая улыбнулась.
— Я — Вера, — сказала весело. — Она — Даша!
Маленькая закивала, подтверждая. Кто главный в этой паре, догадаться было несложно. Тем временем мы пришли. Я открыл тяжелую дверь и пропустил барышень вперед. Войдя в холл, они замерли, робко разглядывая себя в зеркалах. Не давая опомниться, я потащил их вверх по мраморной лестнице. Свободных столов в зале хватало, я выбрал круглый в дальнем углу. Официантка подошла сразу — меня здесь знали.
— Мы обедали! — предупредила Вера.
«Знаю! — подумал я. — Пустые щи и перловая каша! Как хотите…»
— Пирожные! — сказал я официантке. — Все, какие есть! Два стакана чая, мне — борщ, бифштекс и как обычно.
Она кивнула и ушла. Вера и Даша завертелись, разглядывая зал и посетителей, — словом, вели себя как обычные девчонки, впервые попавшие в подобное место. На миг мне показалось, что я в России: познакомился на улице с симпатичными барышнями, пригласил их в кафешку с целью наладить отношения или, если не получится, хотя бы поболтать. Это ощущение длилось только миг. Я находился в другом мире. Окна ресторана укрывали отвратительные плюшевые шторы, за столами сидели люди в темной, мешковатой одежде, а платьями, бывшими на студентках, у нас побрезговали бы монашки.
Подлетевшая официантка выставила на стол стаканы с чаем, большую вазу с пирожными и фужер с водкой для меня.
— Борщ! — напомнил я.
— Сию минуту, Илья Степанович! — Она упорхнула.
Я придвинул пирожные студенткам.
— Это нам? — спросила Даша, круглыми глазами разглядывая пирожные.
— Мы не голодны! — поддержала Вера.
— Зато я голоден! — сказал я. — Сейчас мне принесут борщ… Я не могу есть, когда на меня смотрят!
— Мы отвернемся! — пообещала Даша.
— Не поможет! — вздохнул я. — Я буду чувствовать себя буржуем, который обжирается в присутствии голодных. Неужели нельзя хотя бы попробовать? Комсомолкам запрещают есть пирожные?
Даша посмотрела на Веру. Та подумала и кивнула.
— За ваше здоровье! — Я поднял фужер.
В отличие от пойла, продаваемого в местных магазинах, водка в ресторане была хорошая. Как мне объяснили, сделанная из зерна. Для прочего люда гнали из корнеплодов; я даже не стал спрашивать, из каких. Водка мягко пролилась в желудок и растеклась по нему теплым одеялом. Барышни отхлебнули из стаканов и взялись за пирожные. Как ни старались они соблюдать приличия, через минуту пальцы и губы обеих были в креме.
«Завтра станут упрекать себя: поддались на буржуйскую приманку! — подумал я. — Ели пирожные! Славные они, конечно, но…»
Официантка принесла борщ, и мысль моя сменила направление. Бифштекс поспел вовремя, когда я расправился с ним, Вера и Даша сидели перед пустой вазой, глядя на нее слегка осоловевшими глазками.
— Еще? — спросил я.
— Я… — начала Даша и икнула.
Я придвинул ей стакан с чаем. Она схватила и осушила до дна.
— Больше не надо! — поспешила Вера. — И без того живот заболит.
«С непривычки!» — дополнил я.
— Вы здесь часто бываете? — спросила Даша.
— Обедаю.
«От вашей перловки меня воротит», — хотел добавить я, но промолчал.
Они сделали понимающие лица. Даша заерзала на стуле.
— Илья Степанович, — спросила горячим шепотом, — правду говорят, что вы ари?
Вера с осуждением глянула на подругу, но Даша не обратила внимания. Я кивнул.
— Самый настоящий?
— Внесен в Бархатную книгу именным повелением императора.
— И Антон Витальевич?
Я сделал загадочное лицо: врать не хотелось.
— Вот это да! — восхитилась Даша. — Никогда не видела живых ари!
— Потому ходите на наши лекции?
Даша густо покраснела.
— Нам интересно! — пришла на помощь Вера.
— Правовая система Старого Света?
— Ну… — Вера потупилась. — Не только.
— Он красивый! — вмешалась Даша. — Антон Витальевич!
— Да ну? — усомнился я, ощутив некое подобие ревности.
— Голубые глаза, белая кожа, светлые волосы, к тому же они вьются! — перечислила Даша и закатила глаза. — Ни одной лекции его не пропустила!
«М-да! — подумал я. — Надо будет сказать Антону. Он мнит себя Цицероном».
— Девочки в него влюблены, — простодушно сообщила Даша. — Он женат?
Я покачал головой.
— Почему?
— Не встретил суженую!
Вера с Дашей многозначительно переглянулись, и я понял: Антон в опасности.
— Я тоже не женат, — сообщил я, но эта новость комсомолок не взволновала.
— Правда, что у вас в Петрограде дворец? — спросила Вера.
— Особняк, — уточнил я, чувствуя обиду за их реакцию.
— Большой?
— Два этажа.
— Сколько комнат?
— Восемнадцать.
Глаза их округлились.
— Вы там жили один?
— Почему? Брат, сестра, — стал перечислять я, — мажордом, повар, горничная… Полно народу!
— У нас на семью дают комнату, — вздохнула Даша. — Многие живут в общежитиях, по трое-четверо. Бывает и по десять.
«Знакомо», — подумал я.
— Вы оставили дом, богатство, чтоб перебраться в Союз? Добровольно?
Я виновато склонил голову.
— У нас многие этому не верят. Есть такие, что говорят: «Дурак!»
«Как они правы!» — подумал я.
— Не слушайте! — вмешалась Вера. — Сами они дураки! Во все времена были люди, которые пренебрегали положением, богатством ради того, чтоб быть с народом. Вы честный человек и не захотели угнетать веев…
— Ари не угнетают веев.
Она осеклась.
— У меня было время познакомиться с вашими учебниками, барышни! То, что в них написано, полный бред. Политическая власть в Новой России принадлежит ари, но промышленность, финансы и сельское хозяйство в руках веев. Это они установили для наемных работников десятичасовой рабочий день и платят им гроши. Веев угнетают сами же веи, ари всего лишь не подпускают их к руководству страной. Если б ари исчезли, ничего б не изменилось. Диалектика!
— У нас лучше?
— Гм! — сказал я.
Она смотрела требовательно.
«Обещал! — вспомнил я. — Ответить на вопросы…»
— Ваше политическое устройство справедливее, чем в Новой России. Бесплатные медицина и образование, пенсии для стариков и инвалидов. Нет безработицы, общественные блага распределяются равномерно. Беда в другом: благ мало! Все одинаково нищие.