Не жесток ли приговор? Справедливо или нет упекли несчастную женщину за решетку?
В преддверии муниципальных выборов эти и другие вопросы, подогревавшие ажиотаж избирателей, не очень-то устраивали директора тюрьмы, который метил в мэры.
Вот почему появление адвоката Валенсии с деликатным вопросом о том, нельзя ли было бы отпустить заключенную Дульсину Линарес на поруки по просьбе ее брата, было воспринято с явным сочувствием. Деликатное положение обезображенной женщины и достаточно уважаемое имя Рикардо Линареса склонили чашу весов (не правосудия, а гуманности) в пользу ходатайствующей стороны. Адвокату Альберто Валенсии дали понять, что осужденная за убийство из ревности Дульсина Линарес может рассчитывать на досрочное освобождение под залог с подпиской о невыезде.
Когда Сорайда в присутствии бедняги Эрнесто позвонила Розе, ее не оказалось дома, и она попросила матушку Томасу передать, чтобы Роза связалась с ней.
Роза позвонила ей к вечеру.
— Сорайда, ты звонила?
— Звонила! — почти крикнула она, прикрывая трубку рукой, так как в таверне стоял обычный одиннадцатичасовой гвалт.
— У тебя как всегда шумно?
— Как всегда, чтоб им захлебнуться! — весело ответила Сорайда. — Я вот по какому поводу звонила… Эрнесто прохода мне не дает, умолял сегодня позвонить тебе и зазвать тебя в «Твой реванш».
— Боже! Опять он за свое! Почему же он сам мне не позвонит?
— Говорит, хочу говорить с глазу на глаз… Я думаю, тебе следовало бы приехать и сделать ему внушение. А то он, чего доброго, поставит тебя в неудобное положение перед Рикардо.
— Положим, прежде всего он поставит в неудобное положение себя.
— Похоже, он услаждает себя терзаниями.
— Ладно, скажи ему, завтра я загляну на полчасика. После визита к дону Анхелю.
Дон Анхель с энтузиазмом принялся за переоборудование подсобного помещения под магазин декоративных растений.
Они долго спорили по поводу названия магазина, пока дона Анхеля не осенило.
— Почему бы не назвать твой магазин «Дикая Роза»? — спросил он с улыбкой. — Разве дикая роза — не такое же декоративное растение?
Роза поняла его иронию и, придя в неописуемый восторг, воскликнула:
— Конечно! Меня зовут «Дикаркой»! И я Роза! Дон Анхель, вы гений! — крикнула она, обняв смущенного дона Анхеля и поцеловала его в щеку.
За этим действием и застала ее Малена, которая осмотрительно нацепила на непроизвольную гримасу дежурную улыбочку.
— Ах, Роза! Рада тебя видеть! — И, не утерпев, съязвила: — У дона Анхеля день рождения? Можно, и я его поцелую?
— Малена! — строго сказал дон Анхель. — У тебя ко мне какое-нибудь дело?
— Там Америка с Азией спорят, чья завтра очередь быть Микки-Маусом?
Для непосвященных могло бы показаться, что Малена сошла с ума, однако так уж судьбе было угодно, чтобы двум продавщицам магазина матери при рождении дали «материковые» имена: одной из соображений патриотических, а другой — в силу того что она родилась раскосой.
Речь шла о том, кому из этих двух продавщиц (в прошлом — подруги Розы, которая работала в этом магазине) зазывать детей с родителями в костюме Микки-Мауса в магазин.
— Малена, реши сама! — сказал дон Анхель. — А вот скажи-ка, нравится ли тебе название для будущего магазина «Дикая Роза»?
— Отличное название! — с наигранным энтузиазмом воскликнула Малена, выходя из кабинета со злорадной мыслью рассказать Дульсине о том, как «эта-будь-она-паскуда-трижды…» целуется с хозяином.
— Думаю, и Рикардо понравится, — радостно сказала Роза. — Он любит меня дразнить «Дикаркой».
— Ты давно уже не «Дикарка», — нежно сказал дон Анхель, с обожанием глядя на Розу. — Сегодня кто скажет, что еще два года назад ты продавала на перекрестках жвачку!
— Знаете, дон Анхель, а неплохое это было время. Хоть и трудно бывало, и голодно, зато я была свободной, как птица…
— Разве ты сейчас не свободна? — осторожно спросил дон Анхель.
— Как вам сказать… Конечно, свободна. Только на этом условии мы и сошлись с Рикардо. И все-таки я в этом доме девушка со стороны. Меня окружают красивые картины, старая мебель, в которой сидели предки Линаресов. И я себя все еще чувствую в этом доме гостьей…
— Роза, но ты тоже не из бедной семьи. Паулетта принадлежит к известному роду Монтеро…
— Нет, дон Анхель, каждый принадлежит своей судьбе. Я при всей моей любви к маме Паулетте, при всем моем уважении к ней принадлежу улицам «затерянного города», матушке Томасе, своему попугаю Креспину…
— Но ты изменилась, — сказал дон Анхель. — Ты не замечаешь этого, а я вижу. Изменилась твоя речь, твои манеры и твое отношение к некоторым вещам.
— Правда? Вот не думала…
— И знаешь, тебе идет это! Ты… стала еще красивее и привлекательней.
— Что вы, дон Анхель, — зарделась Роза. — Я не люблю себя…
Она подошла к большому зеркалу и состроила сама себе гримасу.
— Не волосы, а патлы! — засмеялась она, разлохматив прическу. — И куда они только растут!
— Не волосы, а каштановое золото, — тихо поправил ее дон Анхель.
— Нос противный, курносый!..
— Неверно! Носик правильной формы, на заглядение!..
— А груди, простите меня, как у базарной торговки!
— Роза, прекрати! Ты, верно, меня уже и за мужчину не считаешь!
Роза звонко расхохоталась.
— Считаю! И с удовольствием сосватала бы вас!
— А знаешь, я не против. Наверно, у тебя на примете… матушка Томаса?
— Нет, она за вас не пойдет, — залилась смехом Роза. — Ей Пеле нравится!.. А вот Сорайду я бы за вас выдала. К слову сказать, мне как раз надо ее навестить. Почему бы нам не заглянуть к ней вместе?
— Где ты договорилась с ней встретиться?
— В ее таверне «Твой реванш».
— Мой? — пошутил дон Анхель.
Роза засмеялась, не решаясь ответить на «ты». Но поборола робость.
— Твой, дон Анхель, твой.
— Не дон Анхель, а просто Анхель.
— Хорошо… Анхель…
— Наконец-то мы с тобой на «ты»! Давай-ка по этому случаю выпьем по-немецки на брудершафт!
Дон Анхель подошел к небольшому бару, открыл его и, нацедив немного текилы в два бокала, разрезал пополам десертным ножичком маленький лимон. Как заправские выпивохи, они насыпали в ямочку над большим пальцем правой руки по щепотки соли, взяли указательным и большим пальцем этой же руки по половинке горького «лимонсильо», а другой рукой — бокалы и приготовились совершить традиционный мексиканский обряд в немецком варианте, для чего свели крестом руки с бокалами.
— За твое здоровье, Роза! — воскликнул дон Анхель.
Он слизнул соль, опрокинул текилу в рот и смачно присосался к лимону.
— За твое здоровье, Анхель! — ответила Роза и, выпив, запричитала: — Девонька Гваделупе, прости меня, пьяницу!
После чего, согласно ритуалу и «бесу в ребро», дон Анхель в первый раз поцеловал «Дикарку».
Яркая вспышка ослепила их.
В дверях стояла Малена с фотоаппаратом, которая, подобострастно ухмыляясь, спросила, невинно моргая:
— Пьете за успех совместного предприятия? Это будет исторический снимок!
— Малена, смотрите не сглазьте! — смущенно сказал дон Анхель, облизывая губы…
Сорайда, увидев в дверях Розу и дона Анхеля, направилась к ним и провела их к уютному столику, который всегда пустовал в ожидании бесстыжего красавчика Куколки или близких друзей Сорайды. Она извинилась и вернулась к стойке бара.
В таверне было не продохнуть. Стоял несусветный ор. На полную громкость был включен телевизор.
Дон Анхель оторопело оглядывался по сторонам.
— Привет, голубка! — крикнула Розе одна из официанток, сидящая в фривольной позе на коленях у пьяного посетителя!
— Привет, Амалия! — весело ответила Роза. — Не упадешь?
— И хотела бы, да не могу! — сказала Амалия. — Вон он как вцепился!
Вокруг загоготали. Дон Анхель сказал:
— Похоже, ты и тут всех знаешь…
— Разве я не говорила вам…
— Стоп! — остановил ее дон Анхель, подмигивая.
— Ах да! — вспомнила Роза и поправилась: — Похоже, я тебе говорила, что мы здесь с Эрлиндой работали?
— Что-то такое припоминаю…
— Ну и как вам… тебе… Сорайда?
— Это внушительное сооружение приводит меня в трепет, — сказал дон Анхель, закашливаясь от дыма. — Долго мы будем здесь находиться?
— Сейчас придет один мой друг, я потолкую с ним, а ты пока познакомишься с Сорайдой.
— У тебя здесь… свидание?
— Деловое, — загадочно ответила Роза и встала, увидев, как к их столику вместе с Сорайдой приближается Эрнесто.
Сорайда, поставив перед доном Анхелем вазу с фруктами и кувшин с апельсиновым соком, присела за столик. А Роза, извинившись, отошла с Эрнесто к стойке бара.
— Роза, ты избегаешь меня? — хныкающим нервным фальцетом спросил Эрнесто.
— Эрнесто, о чем ты? Ты с неба свалился? Что это за тон? — упрекнула старого друга Роза.
На глазах Эрнесто были слезы.
— Роза, скажи мне, ты действительно любишь Рикардо или живешь с ним потому, что он отец твоего погибшего ребенка?
— Эрнесто, я не хочу обсуждать с тобой мою личную жизнь. Я честна по отношению к тебе. Я с самого начала сказала, что у меня нет к тебе никакого влечения. Почему ты продолжаешь преследовать меня? Если тебя не устраивают наши дружеские отношения, давай расстанемся навсегда!
— Нет, Роза, не говори так, — обиженно сказал Эрнесто.
— Есть люди, которым нравится растравлять собственные раны. Если это так, то ты мне… противен. Я привыкла к простым отношениям!
Эрнесто вздрогнул и тяжело задышал. Глаза его налились злостью.
— Значит, тебе нравятся простые отношения, да? Ну что же, я могу предложить тебе такие! — сказал он, грубо обняв Розу и припав к ее губам.
От неожиданности Роза сделала резкое движение рукой и сбросила со стойки бара на пол несколько бокалов и бутылку, которые вдребезги разбились о каменный пол.
Сорайда, услышав звон стекла, быстро направилась к стойке. За ней двинулся дон Анхель.