По дороге его не покидали смешанные чувства. С одной стороны, он чувствовал облегчение от того, что скоро избавится от этой внезапной ответственности. С другой, какая-то непонятная тревога грызла его изнутри:
— Я голодный что ли? — нахмурился парень. — Да, наверное. Нужно пожрать. И поспать. А потом ещё раз пожрать.
Услышав Борю, ребёнок протянул своё жалобное: агу-а.
— Поскорее бы тебя сдать, малой, — пробурчал Боря. — Надеюсь, Натаха чё нить приготовила…
Затем, из глотки паренька вырывалось громкое: а-а-а-а-а.
Он зевнул, да так широко, что, казалось, птицы рядом приняли это за угрозу. Испуганные воробьи бросились в сторону проезжающей мимо машины.
Подойдя к участку, он остановился, вспомнив, как его множество раз приводили сюда за драки. В итоге, вздохнув, он все же решился войти. Навстречу ему попался грузный мужчина с уставшим лицом. Он замер в дверном проёме, разглядывая как Борю, так и корзинку в его руках:
— Что у вас?
— Ребёнок. Потерялся вот.
Резко протянув корзинку, Боря приподнял одеяло, показывая малыша. Младенец, недовольный таким резким телодвижением, захныкал.
Полицейский посмотрел на парня с явным раздражением:
— Потерялся? И что теперь? Родителей ищи. Мы тут не детский сад.
Борис почувствовал, как внутри всё закипает:
— Делать мне больше нечего. Да и я звонил вам! Вы сказали, что все заняты! — огрызнулся он, стараясь сдерживать гнев. — Я уже дохрена сколько времени тут с ним хожу, никого нет. Что мне теперь, его на улице оставить?
Толстяк вздохнул и взглянул на младенца:
— Ладно, ладно, — сказал он, смягчаясь. — Заполняйте протокол. Потом разберёмся.
Борис облегчённо выдохнул. Казалось, всё налаживается.
Пройдя в участок, он оказался в большом зале. До стойки дежурного было метров двадцать. Но на стойке не было подоконника, чтобы поставить корзину.
В общем, он оставил его на диванчике. А сам направился в сторону окошка с дежурным.
И тут случилось нечто странное.
Пройдя полпути, у Бори резко скрутило живот. Затем мир перед глазами «скрасился» пятнами. Во рту появился неприятный привкус, а голова начала раскалываться так, словно по ней кувалдой прошлись.
— Че за?.. — В полусогнутом положении, прохрипел он.
Но в этот момент, в голове послышался эхообразный женский голос: «Не бросай его!»
Согнувшись ещё сильнее, он выдавил из себя:
— Твою мать… что за глюки?
И начал пятиться, хватаясь за живот.
— АГУ-А?
Глава 2
Ощущения были странными. К тому же дежурный явно обратил внимание на Бориса. Выкрикнув: «Эй, ты там что, наколотый что ли?», полицейский вернулся к своей работе, как ни в чём не бывало.
Никак не отреагировав на глупый вопрос, парнишка повернулся к спиногрызу. Напрочь отказываясь принимать тот факт, что он слышал чей-то голос в своей голове.
Глядя на младенца, с некоторым раздражением на лице, ведь этот мелкий шкет — первопричина, почему Боря до сих пор не дома, он отмахнулся от назойливой мысли с галлюцинациями.
Однако, они его не отпустили. Произошло ещё кое-что странное. Парнишка вдруг почувствовал себя хуже. Возвращая всё внимание к стойке дежурного и делая шаг в его сторону, Борису опять стало плохо.
Проведя несколько манипуляций с хождением назад-вперёд под камерами полицейского отдела, он вдруг понял: по какой-то причине он не может отдалиться от малыша.
Да ладно отдалиться…
— Бредятина, — пробормотал своё умозаключение. — Видимо, действительно устал.
Но всё внутри него почему-то противилось подойти к дежурному. Ощущения были странными, словно его тянуло назад, к младенцу.
Затем его голову посетила мысль: с собой нет паспорта. А как ты подашь заявление без такого важного документа? В итоге, он в очередной раз прибегнул к девизу своей жизни.
— Ай, пофиг. Потом разберёмся.
Махнув рукой, Боря направился к корзинке. Через мгновение на него уставились два удивлённых голубых глаза.
— Поменьше недовольства, малой, — пробурчал парнишка. — А то оставлю здесь, с этими идиотами.
— Агуа? — заявил малыш, на этот раз более вопросительно.
Борис нахмурился:
— Мне бы твои проблемы. Лежишь тут спокойно. Хочешь спи, хочешь агукай…
Вот что за «агуа»? Ему бы сейчас поспать, а не разгадывать детские ребусы. Однако что-то в этом тихом, робком звуке заставило его остановиться.
Он присел на корточки, оказавшись лицом к лицу с младенцем.
— Чё ты барагозишь?
Малыш протянул к нему пухлую ручонку.
— Агуа! — пролепетал он снова, глядя Борису прямо в глаза.
В этих глазах не было ни страха, ни упрёка, только невинная просьба. И вдруг Бориса осенило. Вода. Он хочет пить.
— Точно, — пробормотал Борис. — И как я сразу не догадался?
Оглянувшись, он увидел кулер в углу комнаты. Поднявшись, Борис направился к нему, стараясь не выпускать малыша из виду.
Едва он сделал пару шагов, как почувствовал уже знакомое неприятное покалывание в животе. Остановившись, он посмотрел на корзину. Малыш, словно почувствовав его взгляд, потянул к нему ручки, снова пролепетав своё: «Агуа».
Борис вздохнул. Это уже начинало походить на паранойю. Но как объяснить это странное явление?
И главное, почему он чувствует себя плохо, когда отходит от ребёнка?
Отбросив сомнения, Борис налил стакан воды и вернулся к корзине.
Поднеся стакан к губам малыша, он оторопел. Стакан был выбит из рук лёгким взмахом малыша.
— Охренеть. Ты не попутал?
Какая ещё вода? Почему, ну вот почему…
Меня сильно расстраивало то, что именно этот пацан нашёл меня. Именно пацан. Вымахать он конечно успел. Вон какая спина и ручищи. Но вот умственно… Он был слишком безалаберным. И тут не нужно было иметь семь пядей во лбу, чтобы понимать это.
Родителей мы так и не дождались. И чёрт его знает, были ли они.
А ещё меня очень серьезно начало беспокоить то, что именно к этому парню меня, как будто бы привязало.
Невидимая связь, которая появилась между нами, была необъяснимой. И теперь… стоит этому не довольному пареньку отдалиться от меня, как мне хочется плакать. Плакать!
Мне это очень не нравилось. На этого человека не было никакой надежды. Разгильдяй одним словом.
— Ты чего? — заговорил парнишка. — Чего ноешь? Пить хотел? Хотел. На, держи.
Он опять протянул мне стакан воды.
М-да… ну ты чего такой непрошибаемый? Подумай, сколько мне⁈ Месяца три-пять? Мне нельзя воду! Пожалуйста, спасите меня, хоть кто-нибудь!
Но вместо моего возмущения он услышал лишь моё жалобное: «Агу-а!»
Почему мне так не везёт? С первых же дней я вынужден бороться за своё существование… Ну почему?
Попытки как-либо напоить младенца не увенчались успехом. Воду он наотрез отказывался пить, так что юношу посетила одна гениальная мысль.
В общем, отнести этого орущего товарища домой. Там сдать сестре, она у него девка умная, подскажет что и как. Ну а Боря спокойно ляжет спать. Тем более, что организм уже требовал этого.
Пятница, ведь, заканчивается, значит, завтра не на учёбу, а опять на подработку. Только с самого утра. Не выспишься — жопа жопная.
Подхватив корзину с младенцем, Борис направился к выходу из отдела. Дежурный, проводив его взглядом, лишь хмыкнул. Проигнорировав уход столь странной компании.
На улице дышалось легче, но странное чувство дискомфорта не покидало Борю. Каждый шаг от здания полиции давался ему с трудом, будто здравый смысл тянул его назад.
Но он упорно продолжал двигаться, мысленно представляя мягкую подушку и тишину своей комнаты.
Добравшись до автобусной остановки, Борис почувствовал, как пот проступает на лбу. Младенец в корзине затих, уставившись на него огромными голубыми глазами.
В них, казалось, плескалось вселенское непонимание и тихий укор. Борис отвернулся, не желая смотреть на появившуюся обузу.
Забравшись внутрь, Борис опустился на сиденье у окна, поставив корзину рядом с собой. Младенец тут же оживился, забарабанив крошечными кулачками по стенке корзины. Борис вздохнул. Эта поездка обещала быть долгой и нервной.
До дома он добрался через полчаса. Как назло, под конец этой поездки карапуз разорался так, словно его собаки грызли. Это сильно раздражало.
Немногочисленные пассажиры смотрели на Борю с укором. И это тоже напрягало:
— Что пялитесь? Не хотите себе это орущее радио забрать?
Разумеется, желающих не было. Зато было много вопросов у людей, которые ехали рядом. Боря слышал перешёптывания, мол, он хреновый отец. Слишком молодой. Да и вообще, на таких надо в органы опеки жаловаться!
Дверь в квартиру открыла заспанная сестра, Наташка. Увидев Борю с корзиной, она удивлённо спросила:
— Ты чего так поздно?
В тот же миг из корзинки послышалось:
— УГУК!
Зеленоглазая четырнадцатилетняя девочка округлила глаза так, словно была героиней японского мультика. Медленно переводя взгляд с Бори на корзинку, она еле слышно протянула:
— Это ещё что такое?
Борис, недолго думая, ввалился в квартиру, чуть не сбив сестру с ног:
— Потом объясню! — выпалил он, ставя корзину на пол в прихожей. — Главное, помоги! Он орет как резаный!
Наташа, все еще пребывая в состоянии шока, осторожно заглянула в корзину. Увидев малыша, она растерянно захлопала глазами:
— Боря, ты… ты где его нагулял?
— В парке! — отрезал парень.
Наташка фыркнула, но, видимо, решила отложить допрос до лучших времен.
Она присела на корточки рядом с корзиной и принялась разглядывать младенца. Малыш, в свою очередь, уставился на нее своими огромными голубыми глазами и, к удивлению Бори, затих.
— Симпатичный, — констатировала Наташка. — Агукает что-то. И чего кричишь, красвец? Хочешь есть? Или памперс полный?
Борис закатил глаза. Он понятия не имел, что делать с младенцами.
В его представлении они только ели, спали и орали. А тут еще какие-то памперсы! Откуда их брать?