Тогда понял пастух, почему все животные и предметы в эту ночь были так добры и милосердны, что не хотели никому причинить вреда.
Ангелы были всюду; они окружали Младенца, сидели на горе, парили под небесами. Всюду было ликование и веселье, пение и музыка; темная ночь сверкала теперь множеством небесных огней, светилась ярким светом, исходившим от ослепительных одежд ангелов. И все это увидел и услышал пастух в ту чудесную ночь, и так был рад, что открылись глаза и уши его, что упал на колени и благодарил Бога».
Тут бабушка вздохнула и сказала:
— То, что увидел тогда пастух, могли бы и мы увидеть, потому что ангелы каждую Рождественскую ночь летают над землею и славословят Спасителя, но если бы мы были достойны этого.
И бабушка положила свою руку мне на голову и сказала:
— Заметь себе, что все это такая же правда, как то, что я тебя вижу, а ты меня. Ни свечи, ни лампады, ни солнце, ни луна не помогут человеку: только чистое сердце открывает очи, которыми может человек наслаждаться лицезрением красоты небесной.
Перевёл с англ. и пересказал В.ГРИГОРЯНЗАРЯНКА
Расскажу вам историю, услышанную от моей бабушки. Ей эту историю рассказала бабушка, а бабушке — прабабушка.
Дело было будто бы в самое первое Рождество, когда Христос еще лежал в яслях, а в хлеву было очень холодно.
Спасал лишь крохотный костер, разведенный в очаге на глиняном полу. Богородица глядела на огонек и думала со страхом, что еще немного, и он погаснет. А сил подойти и подуть на угли у Девы Марии не было.
Она попросила вола:
— Пожалуйста, подуй на костер, добрый вол.
Но громадное животное жевало что-то, думало о своем и не услышало просьбы.
Богородица обратилась к овце:
— Пожалуйста, подуй на костер, добрая овца.
Но и овца жевала что-то и тоже думала о чем-то своем. В этот момент она могла услышать разве что удар грома, но никак не слабый голос Матери Божьей.
Между тем угольки цвели все скромнее, еще несколько мгновений, и они погаснут. И вдруг послышалось шуршание маленьких крыльев.
То была птица зарянка (малиновка), впрочем, в то время ее звали совсем иначе.
Ее крылья затрепетали над угасающим костром. Подобно небольшим кузнечным мехам, они обдавали его воздухом. Угли стали ярко-красными, а зарянка продолжала махать крыльями и при этом ухитрялась петь, насвистывая что-то жизнерадостное.
Иногда она отвлекалась от угольков, собирая клювом сухие хворостинки, и подбрасывала их в костер. Пламя понемножку разгоралось и стало нестерпимо жечь птичке грудь, которая становилась все более красной. Но зарянка терпеливо переносила боль. Она продолжала раздувать огонь до тех пор, пока он весело не затрещал в очаге и не согрел хлев.
Младенец Иисус в это время спал и во сне улыбался.
Пресвятая же Матерь посмотрела нежно на красную грудку птицы, обожженную пламенем, и сказала: «Отныне пусть эта грудь будет священным напоминанием о твоем поступке».
Так и получилось. С той Святой ночи красная грудка зарянки напоминает нам, какое благородное сердце в ней таится.
Саша ЧерныйРождественское
В яслях спал на свежем сене
Тихий крошечный Христос.
Месяц, вынырнув из тени,
Гладил лен Его волос…
Бык дохнул в лицо Младенца
И, соломою шурша,
На упругое коленце
Засмотрелся, чуть дыша.
Воробьи сквозь жерди крыши
К яслям хлынули гурьбой,
А бычок, прижавшись к нише,
Одеяльце мял губой.
Пес, прокравшись к теплой ножке,
Полизал ее тайком.
Всех уютней было кошке
В яслях греть Дитя бочком…
Присмиревший белый козлик
На чело Его дышал,
Только глупый серый ослик
Всех беспомощно толкал:
«Посмотреть бы на Ребенка
Хоть минуточку и мне!»
И заплакал звонко-звонко
В предрассветной тишине…
А Христос, раскрывши глазки,
Вдруг раздвинул круг зверей
И с улыбкой, полной ласки,
Прошептал: «Смотри скорей!..»
Дары Артабана
В дни Ирода царя, когда в убогой пещере близ Вифлеема родился Спаситель мира Иисус, в восточных странах на небе вдруг загорелась громадная, невиданная ранее звезда. Звезда сияла ярким, блестящим светом и медленно, но постоянно двигалась в одну сторону, туда, где находилась еврейская земля. Звездочеты, или, как их называли у них на родине, маги, волхвы, обратили внимание на новое светило. По их мнению, это было знамение Божие, что где-то родился давно предсказанный в еврейских книгах Великий Царь, Избавитель людей от зла, Учитель новой праведной жизни. Некоторые из них — особенно тосковавшие о Божьей правде на земле и скорбевшие, что в людях так сильно беззаконие, решили идти искать рожденного Царя, чтобы поклониться и послужить Ему. Где его найдут, точно не знали; может быть, придется ехать долго, а дороги были в ту пору опасные, так они и решили сначала в определенное время собраться всем в условном месте, а затем общим караваном направиться по указанию звезды на поиски рожденного Великого Царя.
Вместе с другими волхвами собрался на поклонение и великий персидский мудрец Артабан. Он продал все свои имения, богатый дом в столице и на вырученные деньги купил три драгоценных камня: сапфир, рубин и жемчужину. Громадной цены стоили эти камни; целое сокровище было заплачено за них, зато и красота их была редкостной. Один сиял, как частица голубого неба в ясную звездную ночь; другой горел ярче пурпурной зари при восходе солнца; третий белизною превосходил снежную вершину горы. Все это, вместе с сердцем, полным самой горячей, беззаветной любви, Артабан думал сложить у ног рожденного Царя истины и добра.
Собрал в своем доме Артабан в последний раз близких друзей, простился с ними и отправился в путь. До места сбора надо было ехать несколько дней, но Артабан не боялся опоздать. Конь под ним был борзый и крепкий, время он высчитал точно и каждый день исправно проезжал необходимый конец. В последние сутки ему оставалось несколько десятков верст, и он хотел ехать всю ночь, чтобы засветло прибыть к назначенному месту.
Верный конь бодро ступал под ним; ночной ветерок навевал прохладу; над головой, в бесконечной дали небосклона, как яркая лампада пред престолом Бога, сияла новая звезда.
— Вот он знак Божий! — говорил себе Артабан, не сводя глаз со звезды. — Великий Царь идет к нам с неба, и я скоро, Господи, увижу Тебя. Быстрее, мой друг! Прибавь еще шагу! — подбадривает он своего коня, ласково трепля его по гриве.
И конь наддавал ходу; громко и часто стучали его копыта по дороге среди пальмового леса. Мрак начинал редеть; кое-где слышалось чириканье просыпающихся птиц. Чуялась близость наступающего утра. Вдруг конь остановился, захрапел, стал пятиться назад. Артабан пристально вгляделся в дорогу и увидел распростертого человека. Он быстро слез на землю, подошел к лежавшему и осмотрел. То был еврей, обессиленный страшным припадком ужасной в тех местах лихорадки. Его можно было бы принять по виду за мертвеца, если бы не слабый, едва слышный стон, который изредка протяжно вырывался из запекшихся уст.
Артабан задумался: ехать мимо, торопиться к сборищу, оставить больного — не позволяет совесть; а остаться с евреем, чтобы поднять его на ноги, надо потратить много часов; опоздаешь к условленному часу, уедут без тебя.
— Что делать? — спрашивал себя Артабан. — Еду, — решил было он и занес даже ногу в стремя, но больной, словно чуя, что его покидает последняя помощь, застонал так тяжко, что его стон болью отдался в сердце волхва.
— Боже великий, — взмолился он. — Ты знаешь мои мысли, Ты знаешь, как я стремлюсь к Тебе; направь меня на правый путь. Не Твой ли голос любви говорит в моем сердце? Я не могу проехать мимо; я должен помочь несчастному еврею.
С этими словами волхв подошел к больному, развязал ему одежду, принес из соседнего ручья воды, освежил ему лицо и запекшиеся уста, достал из притороченного к седлу тюка какие-то лекарства, которых там был большой запас, подмешал к вину и влил в рот еврею; растирал ему грудь и руки и так целые часы провел над больным.
Заря давно миновала, солнце уже высоко поднялось над лесом; время близилось к полудню. Еврей пришел в себя, поднялся на ноги и не знал, — как благодарить доброго незнакомца.
— Кто ты? — спрашивал Артабана еврей. — Скажи, за кого я и вся моя семья будем молить Бога до последних наших дней? И почему лицо твое так печально? Какое горе сокрушает тебя?
Артабан с грустью поведал, кто он, куда едет и что теперь он, наверное, опоздал.
— Мои товарищи, конечно, уехали одни, — говорил он, — и я не найду, не увижу желанного Царя.
Лицо еврея озарилось радостью? — Не грусти, благодетель. Я могу тебе хоть немногим отплатить за твое добро. В священных книгах сказано, что обещанный от Бога Царь правды родится в городе Вифлееме. Пусть твои друзья уехали; ты поезжай в Вифлеем и, если Мессия родился, найдешь Его там.
Еврей простился, еще раз поблагодарил и пошел своей дорогой. Артабан вернулся назад: одному, нечего было и думать ехать через пустыню, — надо было взять слуг для охраны, накупить верблюдов, забрать провизии, запастись водой. Прошла неделя. Пришлось продать один камень, чтобы снарядить караван, но Артабан этим не очень печалился: оставалось еще два камня. Главное, не опоздать бы к Царю; и он торопит слуг, спешит изо всех сил. Вот, наконец, и Вифлеем. Усталый, запыленный, но счастливый и веселый подъезжает он к первому же домику, быстро входит внутрь и осыпает хозяйку вопросами:
— Не были ли здесь, в Вифлееме, пришлые люди с Востока, к кому они обращались и где они теперь?
Хозяйка — молодая женщина — кормила грудью ребенка и сначала смутилась видом незнакомца, потом успокоилась и рассказала, что несколько дней тому назад приходили сюда какие-то чужеземцы, отыскали Марию из Назарета и принесли Ее Младенцу богатые дары. Куда они делись — неизвестно; а в ту же ночь скрылись из Вифлеема и Мария с Младенцем и Иосифом.