…Единственной отдушиной для Юноши в этом занудном круге постоянной охоты, готовки еды, домашних хлопот была Учеба… Воистину благословенное время!
Так Юноша называл время от ужина до полуночи. В это время ему дозволялось беседовать с Учителем – это была единственная форма обучения. Учитель, наевшись вдоволь сырого кровавого мяса – оленины, тюленины или свежей рыбы или птицы – покровительственно кивал своей большой насекомьей головой и протягивал свои усики-вибриссы к нему. Юноша садился рядом и усики-вибриссы молниеносно втыкались в его уши и поток удивительных образов начинал входить в его сознание. Магические формулы, образы, заклинания… Но это длилось недолго. Полчаса – не больше. Потом начинает болеть голова и ничего больше не усваивается. А потому по прошествии этого времени Учитель вынимал усики-вибриссы из ушей Юноши и заставлял его на практике показывать, что он запомнил, исправляя по ходу дела его ошибки и устно объясняя то, что Юноша не понял телепатически…
– Ну ш-ш-ш-ш-ш-то ты делаеш-ш-ш-ш-ш-ь, болван, ну ш-ш-ш-ш-то?
Юноша, получив очередную "дозу" информации телепатически, как раз пытался попрактиковаться. В этот раз он изучал заклинание левитации. Формула его была несложной, легко запоминалась. Сложность состояла в том, что чтобы полететь, надо очень внимательно сконцентрироваться на каком-либо объекте и всей силой своей мысли потянуться к нему. Но одновременно с этим, надо держать в голове и другую мысль – мысль о солнечном соке…
Солнечный сок был источником магической энергии, любого колдовства Юноши. Хотя при этом он видел этот сок всего один раз, когда ещё в детстве Учитель как-то, открыв своей паучьей лапой скрытую дверцу в погребе их домика, позволил ему спуститься в доселе неизведанную комнату. Комната представляла из себя обычную яму, вырытую в вечной мерзлоте, но в центре этой ямы был вырыт колодец, а в колодце стоял большой металлический сосуд, из которого излучался яркий свет и тепло, так что убогая комнатушка была ярко освещена без всяких светильников…
… Тогда Учитель подвел мальчика к самому горлышку сосуда и позволил всего один раз – и то на мгновение – взглянуть вниз, а потом сразу же повел его обратно. За это мгновение мальчик увидел лишь потоки светящейся жидкости, похожей на расплавленное золото, заполнявшей сосуд. Но сам по себе вид светящейся жидкости, ослепившей до боли его глаза, был ничем, по сравнению с ощущением, которое он испытал. Все его тело за считанное мгновение пронзила какая-то солнечная сила, она вошла в его естество, смешалась с его кровью, наполнила его невиданной доселе мощью, стало частью его…
А после этого Учитель требовал, чтобы перед каждым колдовством Юноша держал в памяти увиденное и мысленно обращался к "Потоку" – так он называл сосуд с солнечным соком –, чтобы тот соизволил даровать ему часть своей силы…
…Надо сказать, это было довольно трудно – плести в голове заклинание, держать в голове мысль о Потоке, а теперь, с этой самой левитацией, ещё и мысленно тянуться к какому-то объекту… А уж тем более когда голову забивают всякие разные мысли, например, о том, какие это он странные яркие вспышки видел на той стороне карликового леса…
– Ну ш-ш-ш-ш-ш-то ты делаеш-ш-ш-ш-ш-ь, болван, ну ш-ш-ш-ш-то?
Пронзительный шепелявый насекомий голосочек резко и неприятно пронзил уши Юноши, как раз тогда, когда он, увлекшись воспоминаниями об отдаленных ярких вспышках, упустил мысль о Потоке, лишился его сил и рухнул прямо из-под потолка, куда успел до этого взлететь, прямо на пол.
– Ой, дядя Азаил, прости меня, я просто задумался немножко и упустил мысль о Потоке…
Но паукообразный монстр с насекомьими белесыми глазами, шестью длинными тонкими лапами и большими жвалами на морде, не слушая его, подлетел к Юноше и стал бить его наотмашь по лицу, пинать по бокам…
– З-з-з-з-з-з-запомни, щ-щ-щ-щ-щ-енок, я тебе не "дядя", з-з-з-з-з-запомни! Учитель! Учитель! У-чи-те-ль, да-ссс!!!
– Учитель, премудрый учитель, ой, больно! – закричал Юноша, когда удар пришелся по чувствительному месту внизу живота.
– Тер-р-р-р-р-пи, щ-щ-щ-щ-щенок, тер-р-р-р-пи, будь му-ж-ж-ж-ж-ж-иком, воином, о-х-х-х-х-хотником!
Наконец, паукомонстр перестал бить несчастного юношу и тот смог, охая и потирая ушибленные места встать. Из носа шла кровь, на лице были царапины и синяки, все мышцы болели – удары были довольно сильные! Но для юноши это не составляло проблемы. Он тут же вернул свою мысль к Потоку, почерпнул из него нужное количество Силы, пробормотал стандартные формулы болеутоляющих и кровоостанавливающих заклинаний и через пару минут был в норме.
– Не думай, не думай, не думай, да-ссс! Никогда-ссс не думай ни о чем, когда колдуеш-ш-ш-ш-шь! Понял, щ-щ-щ-щ-щенок? – все шипел монстр, угрожающе протягивая первые две паучьи лапки с острыми черными когтями к лицу Юноши.
– Понял, Учитель, Премудрый Азаил! – с готовностью ответил Юноша, боясь очередных побоев.
– Ду-р-р-р-р-рак, ты, болван! Я ж-ж-ж-ж-ж-е о тебе, щ-щ-щ-щ-щенок, забочус-с-с-с-ь! В бою рас-с-с-с-с-сеяннос-с-с-с-с-сть мо-ж-ж-ж-ж-ж-ет с-с-с-с-с-стоить тебе ж-ж-ж-ж-жизни!
А потом вдруг резко отвернул свою насекомью голову со жвалами от Юноши, но ему все-таки удалось на мгновение увидеть, как в холодных белесых насекомьих глазах Учителя промелькнуло что-то похожее на чувство…
– Ну ш-ш-ш-ш-што стоиш-ш-ш-ш-ь, лентяй, ш-ш-ш-ш-што стоиш-ш-ш-ш-шт, время тянеш-ш-ш-ш-шь, а ну, снова, ещ-щ-щ-щ-ще раз-з-з-з-з…
И упражнение в левитации началось снова и снова. Юноша неоднократно ещё падал с потолка на пол и неоднократно получал побои от Учителя, пока в конце концов, ближе к полуночи, не научился летать под потолком избушки как мотылек…
Да, Учеба была отдушиной для Юноши. Несколько часов вечерних занятий были просто блаженством, после многочасовых рутинных дел – готовки еды, разделки туш, чистки рыбы, охоты, шитья одежды…
Но было ещё что-то светлое. В определенные дни – в день рождения Юноши, в день рождения его матери и ещё в некоторые, значения которых он не знал – Учитель делал для Юноши "праздник". Вечером, вместо Учебы, он в полной темноте доставал откуда-то черный-пречерный шар, прикасался к нему своими тонкими усиками-вибриссами и шар начинал излучать различные картины на противоположную деревянную стену, объемные картины… Там Юноша видел Золотой Чертог – Дворец или Башню, полностью сделанную из золота, стоящую на высокой-высокой горе, всю покрытую зеркалами, а также Золотой Сад, покрытый золотыми деревьями и травой, по которому скакали золотые говорливые мартышки и летали золотые попугаи. А вокруг – бескрайние просторы высоченных гор, над которыми летают гигантские многоглавые орлы, глубочайшие ущелья, высокогорные зеленые луга… Юноша, ничего не видевший в своей жизни кроме унылых ледяных пустынь и карликовых елей, во все глаза глядел на эти красоты. Но всякий раз он с затаенным дыханием ждал появления главного лица. ЕЁ…
Когда ему казалось, что сердце сейчас вырвется из груди от волнения и нетерпения, вдруг картинка менялась и он видел перед собой Малахитовую комнату – комнату, сделанную всю из темно-зеленого блестящего камня с черными прожилками – а в этой комнате, за малахитовым столом сидела ОНА… Совершенная красота и премудрость…
Круглое как солнечный диск лицо, длинные и прямые как солнечные лучи золотые волосы, золотистая кожа, золотое длиннополое платье… И сплошные потоки солнечного света из пустых глазниц…
Эти мгновения, созерцания совершенной красоты и величия его родной матери – были самыми счастливыми в его жизни…
А потом Учитель снова и снова рассказывал одно и то же. Что все, что он видел, было королевством его матери, которую коварно убили её враги – злобные завистницы "белобрысые летуньи" – если он будет прилежно учиться и со временем овладеет вершинами магического мастерства, то сможет отомстить за свою мать и вернуть то, что ему принадлежит по праву рождения – Золотой Чертог и все примыкающие владения… И каждый раз Юноша клялся в том, что он совершит все это и будет очень, очень прилежно учиться… И клятву свою – исполнял, исполнял как мог, от всей души, от всего сердца…
Можно сказать Юноша и жил – от вечера до вечера, от Учебы до Учебы, от одной встречи со своей солнечной матерью до другой – и только это поддерживало в нем силы не сойти с ума в этом Белом Безмолвии…
…Все это пронеслось в сознании Юноши, когда он шел в очередной раз на очередную охоту. Как обычно, перед ним, сколько хватало глаз, расстилалась белая ледяная пустыня, абсолютно одинаково ровная. По ней гуляла белой змеей снежная поземка – дул, как всегда, пронизывающий ветер. Небо было затянуто тучами, да даже если бы оно и было открытым, все равно было бы темно – полярная ночь вот уж как месяц вступила в свои законные права. Юноша, как обычно, одетый в шубу, ушастую шапку и штаны из белого меха полярного медведя, лично убитого им как-то на охоте, и меховые унты, на лыжах шел сквозь ледяную мглу. За собой он тащил деревянные сани, предназначенные для будущей добычи, а впереди бежали, звонко лая и виляя своими загнутыми кверху баранкой пушистыми хвостами, полярные белые собаки – Белка, Стрелка и Гром – они явно взяли след северного оленя…
Юноша знал, что взяв след оленя, собаки приведут его к нему не позднее чем через полчаса, а когда приблизятся на достаточное расстояние – умолкнут и затаятся – они были хорошо выдрессированы, предоставив ему возможность подкрасться и сделать выстрел, а если олень все-таки даст деру, тогда собаки приступят к загонной охоте, окружая его со всех сторон, не давая ему убежать, тем самым позволяя Юноше сделать на этот раз уже смертельный выстрел.
Операция была настолько рутинной, что Юноша делал её механически, совершенно не включая свою голову. А думал он о другом…
Воспоминания о давно минувших днях сменились воспоминаниями о недавних событиях. Совершенно необычных событиях… Дело в том, что в последние недели-две Юноша регулярно видел какие-то странные яркие вспышки за горизонтом, но что это за вспышки – он не знал. На северное сияние явно было непохоже. У северного сияния свет ледяной, холодный, а те вспышки были яркие, слепящие, сродни свету яркой молнии или даже солнечному свету. Юноши разбирало жуткое любопытство посмотреть, что это за вспышки, но всякий раз что-то мешало – то полярный медведь выйдет на охоту и приходится быть настороже, то собаки возьмут след оленя, то разыграется такая снежная буря, что надо поскорее убираться подобру-поздорову… И сейчас Юноша, вспоминая об этих таинственных вспышках, в очередной раз проклинал себя за нерешительность и в очередной раз клялся в том, что в этот раз, обязательно, он во что бы то ни стало, когда они появятся, выяснит, в чем дело, даже если это ему будет стоить остаться без добычи в эту охоту или замерзания в этой ледяной пустыне…