– Добрый день, сэр, – Эд проходит за свой стол, садится. – Чем могу быть полезен?
Данбрелл аккуратно отставляет чашку на столик слева, оборачивается к Солу:
– Я ждал известия от вас, мистер Сол. Касательно нашего вопроса. Вы беседовали с вашим инвестором?
– Да, сэр. Как я и говорил вам, он не рассматривает привлечение иных пайщиков. Таковы его условия.
– В таком случае я хотел бы, чтобы вы устроили нам встречу. Я уверен, мы сможем договориться.
– К сожалению, это невозможно. Он предпочитает сохранять инкогнито.
Баронет качает головой.
– Неудивительно. Мы живем в эпоху масок, они окружают нас повсюду. Даже министры скрывают лицо и имя. Что в таком случае говорить о гражданах более низкого статуса? Но этот карнавал рано или поздно обернется плохим. Вы так не считаете, мистер Сол?
– Я чужак, и мне сложно судить об обычаях вашей страны.
– Действительно, – Данбрелл откидывается в кресле, сцепив руки в замок. – Мне в голову пришел замечательный афоризм. Хотите услышать?
– Извольте, – Эдвард кивает, подавшись вперед. Напряжение беседы нарастает.
– Когда человека окружают одни лишь маски, волей-неволей он учится глядеть сквозь них. Не сочтите пустым бахвальством, но я заглянул под вашу маску, мистер Сол.
Ожидаемый поворот. Само собой, Данбрелл навел справки – в этом такие, как он, схожи, независимо от стран и эпох. Неплохо бы выяснить, что он раскопал.
– И что же вы увидели там, баронет?
– Кое-что весьма и весьма удивительное. Вам стоило бы поостеречься, называя имена ваших делоуправителей. Народная мудрость гласит: «Скажи мне, кто стелет твою постель, и я скажу тебе, кто ты». Мистер Барнинг же, как оказалось, предпочитает иметь в качестве своих клиентов весьма определенный круг лиц. Не допуская исключений. Так кто же вы, мистер Эдвард Маллистер Сол, таинственный незнакомец? Где ваша родина? Под каким именем она отмечена на карте? Ошибусь ли я, назвав ее Западным Краем? Что скрывается под вашим дорогим костюмом? Бандитские татуировки – тузы и девятки, ножи, игральные кости?
Эдвард сохраняет невозмутимый вид. Данбрелл ухватил суть. Ошибся в деталях – принял его за эмигранта-бандита, головореза, возжелавшего попасть в высшее общество. Такое «разоблачение» было только вопросом времени. Было бы глупо не подготовиться к нему.
– Допустим, – Сол слегка наклоняет голову вбок, – что сказанное вами правда. Разве это не повод приличному джентльмену всячески избегать всякой связи со мной? Или вы рассчитываете, что я испугаюсь? Мне нечего бояться, сэр. Я не совершил ничего незаконного, а логика ваших обвинений не удовлетворит даже жадных до сенсаций газетчиков. Мне трудно понять вас. И тем не менее я готов представить вам встречное предложение.
Данбрелл выдерживает небольшую паузу, сохраняя достоинство.
– Я слушаю, – наконец произносит он.
– Мое предложение простое и честное. Вы способствуете заключению сделки – я выплачиваю вам вознаграждение по факту ее исполнения. Ваше имя не появляется в документах, и таким образом вы не рискуете его запятнать. Вы свободны от всяких обязательств. Вместе с тем в случае удачной сделки вы получаете ровно тот же доход, на какой рассчитывали как пайщик. Что скажете?
– Скажу «нет». Мое поручительство не примут, если я не смогу доказать свое прямое участие в деле.
– В таком случае я не смогу вам помочь, – Эдвард поднимается со своего места, указывая на окончание разговора.
Данбрелл остается неподвижен.
– Боюсь, вы неверно оценили ситуацию. Как и ваш покровитель. Ну что же, ничего не поделаешь! В конце концов, моя совесть чиста – я предупредил вас.
Он степенно встает и, не прощаясь, покидает кабинет. Сол некоторое время задумчиво глядит в закрывшуюся за баронетом дверь.
– Ларри! – зовет он помощника.
Худой парень с заостренным лицом, из породы потомственных конторщиков, заглядывает в кабинет.
– Беги в «Барнинг и Уолк». Узнай у мистера Альбардиша, кто и когда в последний раз интересовался делами фабрики. И если сам не знает, пусть выяснит через других. Давай пулей!
Ларри исчезает за дверью. Сол задумчиво потирает подбородок. У Данбрелла явно туз в рукаве – слишком уж уверенно он себя держал. А тут еще неприятности с чичестерами… Да и Дулд где-то рядом, со счетов его сбрасывать нельзя. Коза Дэси говорила о новом заказе, а, кроме фабрики Сола, достойных целей в Олдноне просто нет…
Между тем повседневных забот никто не отменил. Новые технологи и механики – вчерашние студенты и фабричные мастера – сегодня учились управлять технологическим процессом на фабрике. Эдвард вынужден присутствовать на большей части занятий. Разъяснять, показывать, расписывать. Кроме него, этого делать некому. Не меньше времени отнимала работа с клиентами. Точнее сказать – превращение спесивых олднонских торгашей в клиентов. Дела в городе идут ни шатко ни валко, эпидемия и пожар нелучшие спутники экономического роста. А соседние герцогства пока тайна за семью печатями. Более всего привлекает Гимбермен – крупный промышленный центр, где расположились крупнейшие металлургические и машинные заводы Альбони. Там делают пушки и ружья, котлы, паровозы и вагоны, отливают рельсы, катают трубы и листовую сталь. Это место может проглотить все, что производит сейчас фабрика Сола, – и еще добавки попросить. Не менее лакомо выглядит Вурд – морской порт в тридцати милях южнее Олднона. Там денно и нощно работают имперские судоверфи, исправно спуская со стапелей военные и торговые суда. Пароходы уже известны в Альбони, но правят морями пока смешанные парусно-паровые корабли. Купоросное масло в судостроении также весьма полезно. Но и Гимбермен, и Вурд пока недосягаемы для Сола. Нужно обрастать полезными знакомствами, вычислять ключевые персоны, убеждать, задабривать…
Работа привычной, знакомой трясиной поглощает Эдварда, и он сам не замечает, как день за стенами фабрики сменяется вечером, а вечер – ночью.
К одиннадцати он заканчивает переписывать начисто письмо к хозяину торгового дома Рудри, скользкому типу, вознамерившемуся получить на Эде почти троекратную прибыль. Отложив перо и посыпав лист песком, Эд устало откидывается в кресле.
– Ларри! – зовет он. – Ларри, черт тебя дери, ты где?!
В конторе тишина – клерки давно разошлись по домам. Но подручный Эда никогда не уходил раньше начальника. Он мог оставаться на месте до глубокой ночи – часто Сол будил его, уснувшего прямо за столом.
Эдвард выходит из кабинета в конторский зал. Здесь темно – все лампы потушены, окна закрыты и задернуты занавесями. Эд подходит к одному из окон, отодвигает ткань.
За стеклом содрогается и шипит его фабрика – черный силуэт с оранжевой окантовкой, огненными глазницами-окнами и коптящими отростками труб.
– Завтра надо послать кого-то к парнишке, – сам себе говорит Сол. Ему хочется разорвать гнетущую тишину, повисшую вокруг. – А сегодня – спать.
В усталом мозгу мелькает слабая тревога за подручного, но тут же гаснет – все равно до утра ничего не сделаешь. Эд оглядывает стол Ларри, аккуратно разложенные бумаги, убранные в пенал перья и закрытую чернильницу. Парнишка – педант, никогда не бросает стол неприбранным.
Отсюда до Кенвот-гардена добираться не меньше двух часов – не считая времени, которое потребуется, чтобы разбудить кучера и подготовить кеб. Значит, как обычно, спать Эд будет на диване в кабинете. Только вот спать пока не хочется, и мысль о пустой, темной комнате не вызывает приятных эмоций. Сон давно не приносит отдыха – черное забытье без сновидений только ослабляет и выматывает. Подумав, Эдвард решает пройтись по фабрике. Такие ночные рейды для него – не редкость, рабочие уже привыкли к ним.
На улице сыро. Туман, неотъемлемый спутник зимних ночей, стелется по земле, густой как вата. Темнота из-за этого кажется серой, как ветошь. Эд жалеет, что не накинул плащ, – холодная влага тут же забирается под сюртук, вызывая непроизвольную дрожь.
– Мистер Сол, – из будки охранника ему кивает один из Филинов. Щелкает замок, и Эдвард входит в цех.
Здесь из-за флотатора и печи стоит влажная, удушливая жара. Рабочие почтительно здороваются, стараясь говорить погромче – чтобы предупредить товарищей дальше по цеху. Дежурный выбегает из-за аппарата, приспосабливаясь к размашистому шагу Сола.
– Доброй ночи, – стараясь заглянуть в лицо начальнику, произносит он. – У нас все в порядке. Давление и температура в норме…
– Колчедан, – коротко бросает Сол.
Дежурный морщится.
– Флотируем. Много пустой породы.
– Объемы держите?
– Стараемся…
– На этом заводе нет такого слова, мистер Халди, – Сол искренне надеется, что правильно вспомнил имя дежурного. – Есть конкретные цифры. Сколько сырья подано в печь с начала смены?
Халди мнется, смотрит в потолок, беззвучно бормоча что-то.
– Тысяча фунтов… чуть меньше.
– Насколько меньше?
– Трудно сказать… не особенно, мистер Сол. Не меньше девятисот, это точно.
Дежурный останавливается у двери в соседний цех. Эдвард кивает ему, отпуская. Теперь к реакторам. Если подача сырья снизилась почти на треть, именно там должны начаться основные проблемы.
Сзади, перекрывая грохот дробилки, раздаются крики, следом за ними – выстрел. Развернувшись, Сол видит, как в цех врывается толпа – человек тридцать, вооруженных длинными дубинками, камнями, кое у кого блестят в руках ножи. Среди нападающих Сол замечает Рассветных – красные платки на головах, татуировки на лицах, знакомые багры.
– Круши здесь все, ребята! – раздается из толпы зычный голос. – Ломай дьявольские машины!
Толпа отвечает нестройным ревом. Рабочие Сола бросаются в стороны, как испуганные крысы. Одного настигают, ошарашивают дубиной по затылку, другой падает на спину, умоляюще поднимая руки, – его бьют ногами, бьют с яростным остервенением.
– Вон он! – Один из громил указывает на Эда концом дубинки.
«Бежать!» – проносится в голове мысль. Тело, подстегнутое адреналином, срывается, не дожидаясь команды мозга. Сол выскакивает за межцеховую дверь, с грохотом захлопывает ее. С той стороны о дерево створок глухо ударяется пущенный кем-то булыжник.