Мы ищем выхода, как муравьи в тазу.
Кружится голова. Куда свой груз несу?..
Как бык на мельнице, мы кружимся внизу.
Друзей с тропы судьбы спокойный путь сманил:
Рок налетел, как вихрь, и сзади — цепь могил.
Степной мираж и нам уж не прибавит сил,
И далеко привал, и вьюк осла свалил.
Где счастье?.. Повторять лишь имена осталось.
Друзья ушли, хотя полно вина осталось.
Все выпустил из рук, но чашу — удержи,
Которую теперь испить до дна осталось.
Друзей, с которыми сидели мы досель,
Поуводила Смерть в уютную постель.
Им так понравилось вино существованья!
И — раньше нас на круг свалил их сладкий хмель.
Отведавши вина, как ликовали мы!
Из грязи — в небеса, о, как взлетали мы!
Пора и чиститься. Плоть поснимали мы:
Из праха мы пришли, вновь прахом стали мы.
О, как поддались мы Семи и Четырем?!
От Четырех с Семью спасенья не найдем.
Напьешься скорби ты, наполнив скарбом дом
И вдруг сообразив, что как уйдем — уйдем.
Никто остановить полет планет не смог.
Людьми наесться прах за столько лет не смог!..
Спесивому — урок: уймись, пока не съеден,
Пока поужинать тобой сосед не смог.
Сказала рыба: «Что? Нам жарко? Не беда.
Не мог ручей пропасть, опять придет вода!»
Но утка ей в ответ: «Нас жарят, это да.
Где смерть, там хоть ручей, хоть море — ерунда».
Увы тебе, щенок, мой суетливый зверь!
Охоту счел игрой, добегался теперь.
Наверно, потому, что был к костям привержен,
Навек забыть о них клыком заставил вепрь.
И дом уже подмыл потоп, меня доставший,
И плещет через край из жизни — мерной чаши.
Ах, сердце, не до грез! Носильщики Судьбы
Уже куда-то прочь несут пожитки наши!
Взгляни, бутоны роз разнежились в тепле,
Пленяя соловья в рассветной полумгле.
Присядь под сенью роз! Дождь лепестков так долго
На землю будет лить, а мы — уже в земле.
Чтоб рок войну со мной и вдруг забыл? Чудно!
И гору на меня не своротил? Чудно!
Чтоб кадий, прокутив казну своей мечети,
Гашишем медресе не совратил? Чудно!
Я чашу весом в ман облюбовать хочу,
Зараз ведро вина в нее вливать хочу.
Я трижды отрекусь от Веры и от Мысли,
Я только дочь Лозы женой назвать хочу!
Пусть мой питает дух струя вина всегда!
Пусть мой ласкает слух твоя струна всегда!
Когда же плоть моя кувшином звонким станет,
Пусть будет пламенным вином полна всегда!
Хоть мы еще не прах, но дни скудным-скудны,
Приметы Бытия для нас черным-черны…
Зато в ладоши бьем, когда хмельным-хмельны,
Продляя пляской дни, что вновь полным-полны!
Кувшину этому, глядите, грош цена,
Но хмелем я его наполнил допьяна,
И так-то мне, друзья, он булькал по дороге:
«Я тоже, как и ты, полно хлебнул вина».
Вот отпылали мы. Где дым остался? — там.
Весь денежный доход где проедался? — там.
Но кто честит меня пьянчугой харабатным —
Знавал ли харабат? Где обретался там?
О красках мир забыл, снегами весь укрыт.
Напомним! Пусть у нас рубин вина горит,
И благовонный уд лесным дымком пьянит,
И благозвонный уд мелодией пленит.
Хрусталь с рубиновым подай, сынок, сюда,
Чтоб сквозь него луна казалась молода!..
Ведь «пламя юности» — присмотришься — вода,
А «счастье наяву» — приснилось, как всегда.
Шиповник с облачных крутых вершин летит,
Совсем как белый цвет земных долин летит.
Багряное вино я лью в лилейный кубок,
А из лиловых туч на луг жасмин летит.
С ночных небес вот-вот обрушится беда…
Вели, красавица, вина подать сюда.
Ты, драгоценная, — не золото, глупышка:
Зарыв, откапывать не станут никогда.
О, милое дитя, ты робостью пленишь,
Но лучше, коль со мной робеть повременишь:
Глаза ли влажные мне рукавом осушишь,
Сухие губы ли устами увлажнишь.
Поймешь, когда пройдешь по всем путям земли:
Следы блаженств и бед сливаются вдали,
Потом с лица земли добро и зло уходят…
Так хочешь, болью стань, а хочешь — исцели.
Судачат: я гульбой, презрев молву, живу.
Попойками во сне и наяву живу!..
Открытое для всех, подумаешь, открытье:
Вот чем я в тайниках души живу — живу!
А ну, возьми перо и вычислить сумей,
От жизни сколько взял и сколько отдал ей.
Твердишь: «Вина не пью, поскольку смерть близка», мол.
Конечно, смерть близка, хоть пей ты, хоть не пей.
Стрелой ударит Смерть, и щит любой — ничто,
И жест торжественный, и клад златой — ничто.
Я в жизни высмотрел один завет великий:
«Живи и радуйся!» Ты пред Судьбой — ничто.
Мы чистыми вошли — нечистыми ушли;
Мы радостно пришли — слезами изошли.
Зажгли огонь в сердцах — водою слез залили,
Отдали ветру жизнь и в вечный прах сошли.
Доколе красотой пленяться должен ты,
За добрым и дурным гоняться должен ты?
Да хоть змеиный яд, да хоть вода живая,
А в землю все равно впитаться должен ты.
Я в тайны проникал, давалась мне любая
Загадка ль на небе, задача ли земная.
Семидесяти двух не пожалел я лет,
И… Знаю я теперь, что ничего не знаю.
Над каплей, плакавшей, сбираясь в дальний путь,
Смеялось море: «Вновь вернешься как-нибудь:
От Бога мир — един. Однако не забудь:
„Движенье точки“ все способно разомкнуть!»
Дождинки-странницы мне в сердце плач проник:
«До моря бы скорей добраться напрямик!»
Прочь унесло ее, быть может, верно к морю.
«И вы — такие же!..» — ее прощальный крик.
Покинув тайный мир, я соколом парил.
Как радовался я свободе сильных крыл!
Увы! Никто восторг со мной не разделил.
И я спустился вновь туда, где прежде был.
Вот так и ты уйдешь, обманутый кругом
Вначале сказками, печалями потом.
По дому сквозняки. Ну как свечу зажжешь ты?
А в поле сплошь потоп. Ну как построишь дом?
В ветвях Надежды я ищу последний плод —
Который нить моих желаний разорвет.
Доколе мне искать в тюрьме существованья:
Где дверь, которая в Небытие ведет?
Ушла впустую жизнь, и не вернуть назад.
И вот еда вредна, и вот дыханье — смрад.
Сперва-то каждый рад плевать на все наказы…
Потом терзаемся, из жизни сделав ад.
Вином меня, друзья, спешите оживить,
Ланиты-янтари рубином подновить!
А если все ж умру, вином меня омойте
И не забудьте гроб лозою перевить.
Под перезвоны чаш пусть отпоют меня,
Омытого вином пусть погребут меня.
Когда захочет Бог призвать на Суд меня, —
Где пахнет погребком, легко найдут меня.
В заветном кабачке по-дружески сойдясь,
Красой любимых лиц, как прежде, насладясь,
Примите от саки магического зелья,
Представьте и меня, несчастного, средь вас.