Глава 3
Гилен лежал в своей каюте, завёрнутый в пропитанные зельем бинты, как мумия после особенно неудачного приключения. Деревянные переборки скрипели в такт качке, а тусклый свет фонаря бросал дрожащие тени на низкий потолок. Алхимические зелья Сайлоса пахли мятой и чем-то едким — будто кто-то пытался замаскировать трупный аромат парфюмом. На столе рядом дымился странный аппарат, капая зелёной жидкостью в чашу с надписью «Не пить». Каждая капля падала с мягким плюхом, будто крошечное существо тонуло в забвении. Гилен задумчиво наблюдал за этим, чувствуя, как его собственное тело напоминает тот же сосуд — наполовину пустой, наполовину отравленный.
Постельный режим — это, конечно, сильно сказано. Его тело напоминало разбитый кувшин, склеенный наспех — чуть дёрнешься, и трещины дадут о себе знать острыми уколами под рёбра. Лекарь бормотал что-то о «суточном заклинании», но Гилен сомневался, что даже магия справится с его «уникальным случаем». В ушах ещё звенело эхо последнего удара — тот глухой хруст, когда его бросили на палубу. «Ну хоть не пришивали обратно голову», — подумал он с мрачной иронией, ощущая, как бинты на шее натирают кожу.
Перед ним маячили два пути. Первый — магия крови, быстрая, грязная, запретная. «Выпить чужую жизнь, как вино, и забыть о слабости». Он закрыл глаза, вспоминая, как тысячелетия назад сам вписывал её принципы в скрижали погибших цивилизаций. В носу вдруг вспыхнул знакомый запах — медный, тёплый, с привкусом страха. «Вырвать силу из живого, переплавить в рунах, стать сильнее — но какой ценой?» В памяти всплыли тени тех, кто выбирал этот путь: одни сгорали, как бумага в пламени, другие теряли себя, став рабами собственной жажды. Их крики всё ещё звучали где-то в глубине его сознания. Но разве он — как они? Разве его голод — тот же?
Второй — внутренняя алхимия, долгая и мучительная переплавка себя. «Ковать тело, как меч, день за днем». Медленная, как рост дерева в пустыне. Он сжал кулак, чувствуя, как мышцы протестуют даже против этого простого движения. «День за днём ломать себя, чтобы кости стали крепче, дух — острее, а воля — неукротимее». Надёжно. Почти благородно. Но хватит ли у него времени? За стеной капитан матерился, роняя что-то тяжёлое — раздался оглушительный грохот, за которым последовал визгливый вопль юнги.
Где-то за стеной раздался смех матросов — грубый, как скрип неотёсанного дерева. Гилен вздохнул и потянулся к чаше с зельем, ощущая, как бинты натягиваются на спине. «Хотя бы выпить можно?» Надпись «Не пить» вдруг показалась ему не столько предупреждением, сколько вызовом. Он представил, как зелье обжигает горло, заполняя тело ложным теплом.
Гилен отодвинул чашу с зельем, услышав, как за переборкой матросы орали похабную песню про русалок. Их голоса сливались в дисгармоничный хор, перекрываемый лишь рокотом волн за бортом. Запах солёного ветра, вперемешку с прогорклым жиром от камбуза, напоминал ему, что даже в таком состоянии мир не даст забыть о его бренности. «Смертные пьют, дерутся, умирают — и не задумываются, что их жертвы могли бы стать топливом для великих дел», — мелькнула мысль, острая, как бритва.
Где-то на палубе звякнуло стекло — кто-то разбил бутылку. Гилен ухмыльнулся. «Как символично». Он посмотрел на свои бинты, пропитанные зельем, и вдруг ясно осознал: оба пути ведут к одной цели. Но только один из них — его. Рука непроизвольно сжалась, будто ловя невидимый кинжал. В пальцах вспыхнуло знакомое покалывание — то ли от боли, то ли от предвкушения. «Пора вспомнить, кто здесь палач».
Дверь каюты со скрипом распахнулась, впуская поток холодного воздуха и ввалившегося коренастого матроса с миской дымящейся похлёбки. Лицо его, обветренное и покрытое щетиной, выражало откровенную досаду — словно кормить полуразвалившегося пассажира было ниже его достоинства.
— На, жри, — бросил он, едва не швырнув миску. — Капитан велел, а то сдохнешь, как щенок в трюме.
Гилен сел, смотря на липкую похлёбку в своих руках с холодным презрением. Матрос фыркнул, приняв этот взгляд на свой счёт — будто именно он виноват, что на корабле кормят, как последних нищих. Его пальцы, покрытые татуировками в виде якорей, нервно дёргались у пояса, где торчал засапожный нож.
— Чё, князь, не по нраву наш харч? — огрызнулся он, ёрзая в дверном проёме. — Можешь и голодать, коли твоя милость брезгует!
Гилен медленно приподнялся, игнорируя протест мышц. Ему, Вечному, принимать пищу, как последнему смертному — какое унижение. Он всмотрелся в мутную жижу с плавающими кусками солонины и морковью, напоминающей обрубки пальцев. Запах был омерзительным — тушёная плесень с нотками прогорклого сала.
На палубе над головой раздался грохот сапог и голос капитана, звонкий, как удар топора по льду:— Эй, ты, сопливый ублюдок в снастях! Если ещё раз увижу, как ты спишь на вахте — пригвозжу твои яйца к рее, чтоб все видели, какого цвета трусость!
Гилен бесстрастно зачерпнул пальцами похлёбку. Густая масса обволокла пальцы, оставляя на коже жирный след. Грубо. Примитивно. Но... эффективно. «Может, и мне стоит перестать церемониться?»
Гилен с невозмутимым видом зачерпнул гущу похлебки голой рукой, в то время как ложка лежала нетронутой рядом. Моряк замер, его брови поползли вверх, словно пытаясь сбежать с лица.
— Да у тебя, дружище, не сотрясение мозга, а полноценный «Шторм в адмиральской башке»! — выдавил он, качая головой. — Хоть бы для приличия попробовал есть, как цивильный человек!
Не дожидаясь ответа, матрос выскочил из каюты, бормоча что-то про «сухопутных дикарей» и «море по колено». Его шаги быстро растворились в шуме палубы.
А Гилен тем временем доел, неожиданно обнаружив, что соленая бурда ему... нравится. «Странно. Раньше я даже не задумывался, что у еды может быть вкус», — подумал он, облизывая пальцы. Возможно, в этой простоте было свое очарование. Или это тело, смертное и хрупкое, начало диктовать ему свои правила?
Гилен, кутаясь в плащ, медленно выбрался на палубу, цепляясь за такелаж. Холодный ветер с северного моря тут же впился в лицо, но боль в теле уже притупилась — оставалась лишь глухая ломота, как после долгого боя.
Корабль рассекал свинцовые волны, вздымая ледяные брызги. Гилен прищурился, вглядываясь в линию горизонта. Где-то там должен был быть Аль-Дейм — город, вгрызшийся в скалы, как якорь в раненое дно. Но пока виднелись лишь туманные очертания — то ли далёкие утёсы, то ли игра света на воде.
— Не высматривай раньше времени, Рубиновый! — крикнул капитан Мейер, поправляя повязку на глазу. — Аль-Дейм не покажется, пока сам не захочет!
Гилен кивнул, чувствуя, как холод пробирается даже сквозь плащ. Ветер свистел в ушах, напоминая ему старые заклинания — те, что он когда-то шептал в темноте, когда мир был моложе.
Капитан Мейер шёл по палубе, раздавая налево и направо свои фирменные "комплименты":— Эй, ты, морское чудище с лицом, как у потрёпанного гарпуна! Если ещё раз увижу, как ты завязываешь узел, как бабка перед исповедью — привяжу тебя к якорю и отправлю на дно в качестве украшения!
Подойдя к Гилену, он нахально подмигнул единственным зелёным глазом:— Ну что, Рубиновый, признавайся — где ты такому научился? Впервые вижу, чтобы кто-то так изящно отплясывал от кулаков, даже не вспотев. И без единого навыка!
Гилен сделал вид, что поправляет очки, хотя они и так сидели идеально:— Возможно, драка — это как танец. Главное — чувствовать партнёра.
Капитан фыркнул, но в его взгляде мелькнуло что-то вроде уважения.— Ладно, загадочный ты мой! Только смотри — если окажешься лишь первым уровнем, мои ставки на тебя резко упадут!
Гилен бросил взгляд в сторону двух моряков рядом, которые яростно спорили у штурвала, размахивая кулаками:— Да я тебя, медуза безмозглая, ещё в прошлом рейсе мог придушить снастями!— Ой, да ты вчера от собственных штанов шарахался!
Взглянул в сторону борта, где группа моряков оживлённо обсуждала утренний бой, активно жестикулируя:— Видал, как он этого дуболома втоптал в палубу?— Да ему просто повезло!
Гилен отвернулся, скрывая улыбку. "Пусть думают, что хотят. Скоро они увидят нечто... куда более интересное". Его пальцы снова сжались в кулак, но на этот раз без боли — лишь с твёрдой уверенностью.
Гилен резко замер, его взгляд приковало к воде. Среди свинцовых волн мерцало нечто — не просто рыба, а искривление реальности, словно пространство вокруг неё было зашито грубыми стежками чужого кода.
— Капитан, — бросил он, не отрывая глаз от аномалии, — в воде... что-то не так.
Мейер тут же подскочил к борту, зелёный глаз выхватывал лишь пустые волны.— Чёртовы галлюцинации от зелий? Где твоё "не так", сухопутный?
Гилен указал на воду, где пульсировали цифровые артефакты, скрывающие добычу:— Два аршина длины. Чешуя переливается, как масло на стали. Плавники — будто из червонного золота.
Капитан аж присвистнул:— Да ты, мать твою за борт, "радужную королеву" описал!
Эффекты кода: вспышки "404_NOT_FOUND" мелькали вокруг рыбы, маскируя её от обычных глаз. Каждые 3.7 секунды появлялся глитч — на долю мгновения проступали радужные блики. Волны огибали её неестественно, словно обтекая невидимый объект
Команда взбудоражено загалдела:— Капитан, да там пусто! — орал боцман, тыча пальцем в воду.— А может, это морская ведьма?! — завизжал юнга, крестясь.
Мейер внезапно рванул сеть из рук матроса:— Все сюда, треклятые! Закидываем на "слепую"!— Если это и правда она — всем двойную долю рома!
Гилен стоял в стороне, наблюдая, как код рыбы дрожит от их активности. "Сколько ещё сокровищ скрыто за этими... ошибками?"
— Как ты вообще... — капитан впился в него взглядом, но Гилен уже отворачивался:— Удача. Блеск на воде.
На палубе тем временем начался хаос — матросы кричали, сети шлёпались в воду, а где-то в глубине "королева" наконец показала себя — всплеском радужной чешуи, видимой теперь всем.
Капитан Мейер взорвался, как бочка с адским порохом в кузнице Вельзевуда, его рёв перекрыл даже рокот штормовых пучин: