Бушующею весной,
Прошли военные годы
Над нашей Советской страной.
Минули чёрные беды,
Что старили в юности нас.
И солнечный день победы
Я встретил в двадцатый раз!
Мне ветер хорошие вести
Приносит с шорохом ив…
Мой побратим и ровесник,
Ты рядом со мною, ты жив!
В деревне твоей зелёной
Меня встречает весна.
И я слегка утомлённый
Опять стою у окна…
Стою, не скрывая радость
И боль в душе затая…
— Здравствуй, сынок мой!
Здравствуй!!!
— Здравствуйте! Это я…
Мне друг и поныне снится.
Как будто не видел давно…
А вдруг он опять постучится,
Как в детстве, в моё окно…
Он где-то ещё в дороге,
Весёлый и молодой!
Встретит меня на пороге
И заговорит со мной…
Проснусь и не сплю до рассвета.
А в сердце давняя грусть…
Он жив! Он в дороге где-то.
Ведь он обещал: вернусь!
Мать улыбнулась гордо,
Слезинки смахнув рукой…
У школы трубили горны
Над самой Волгой-рекой!
Есть ли у радости мера?!
Школьные флаги горят!
Сегодня здесь в пионеры
Вновь принимают ребят.
Сердца их взволнованно бьются!
Я слушаю и молчу…
Здесь пионеры клянутся
Быть верными Ильичу!
Василий АЛЕНДЕЙ
УТРО ЖИЗНИ
(Рассказ)
Зазеленели лужайки, запели скворцы, обрадовавшись теплу и солнцу, закружились над вербами шмели, и первый раз после долгих зимних холодов вышли на пастбища стада. Их вечернего возвращения с нетерпением ждут хозяйки, особенно — ребятишки. Мальчишки и девчонки уже вышли за ворота и ожидают появления бурёнок, козочек, овец…
Особенно восхищает ребят породистый колхозный скот. Впереди стада важно вышагивает величественный Бугай. Передние ноги Бугая короткие, а шея широкая. С этим Бугаем во всей деревне справляется только скотник Антон.
Как только Бугай вступает в деревню, он поворачивает по сторонам свои огромные рога и угрожающе мычит: му-у-у! И это грозное «Му-у-у!» означает: «Берегись!»
Кроме Бугая, есть в колхозном стаде породистый баран. И, хотя клички у него нет, он очень храбрый. Идёт по деревне и из озорства стучится в калитки рогами. Сегодня баран особенно настроен пошалить: ведь он первый раз в этом году вышел на волю.
Между тем пастухи свернули свои длинные бичи, остановившись поговорить с колхозниками. Они сообщили, что на лугу воды всё ещё много и что ягнят пришлось переносить на руках, что трава прорастает хорошо и корма будут обильные.
В это время подошёл к пастухам мальчишка лет двенадцати, черноглазый, в солдатской фуражке со звездой… Он прислушивается, что говорят старшие. Его зовут Васёк. Живет он на Верхней улице. Васёк очень любит ухаживать за животными. Со своими товарищами — пионерами он вырастил для колхоза двух жеребят.
«Как только начнутся каникулы, пойду в подпаски» — мечтает Васёк, никому пока не говоря об этом.
Правда, он спросил у дяди Матвея, но определённого ответа не получил. Пастух отговорился от него, утверждая, что ещё не кончились в школе занятия и что он, Васёк, ещё молод для этого нелёгкого дела…
Откровенно говоря, Ваську более всего по душе конский табун, но его ещё не выгнали в поле…
«Пока не поздно, надо поговорить со старым табунщиком дядей Ехремом, — думает Васёк. — У него правое плечо ниже левого, наверное, оттого, что дядя Ехрем целых тридцать лет держал на нем рукоять длинного пастушьего кнута».
Дядя Ехрем подошёл к Степану Вороне и хлопнул его по плечу.
— Ну, как?! Нынче опять будем с тобой соревноваться?..
— А то как же! Обязательно будем, — ответил дядя Степан, посмеиваясь и пуская синие колечки дыма. По старой привычке, разговаривая с кем-нибудь, дядя Ехрем любит передвигать на голове свою видавшую виды папаху. И на этот раз он приподнял её, слегка надвинул на темя, но порывистый ветер сорвал её и, отбросив в сторону, покатил по улице.
Васёк бросился за шапкой, поймал её, отряхнул и подал дяде Ехрему в руки.
— Спасибо, сынок! — сказал старый табунщик, одевая шапку. Немного погодя Васёк осмелился и спросил:
— Дядя Ехрем, возьми меня в подпаски к себе?
Тот внимательно посмотрел на мальчика:
— А ты думаешь, из тебя получится табунщик?
— Я в прошлом году выработал сорок два трудодня… на сенокосе.
— Ну, хорошо. Если так, попробуй ударить вот этим снарядом, — с иронией произнёс дядя Ехрем. Он снял с плеча Вороны тяжёлый, просмолённый, пропитанный дождями кнут и подал его Васюку, робко стоящему рядом.
Кнут Вороны у рукоятки толще песта, и весит он килограммов пять-шесть, а на конце его в пол-аршина виток из конского волоса. Васёк распустил его и хотел ударить, но кнут не повиновался и наматывался вокруг ног. И взрослые, и мальчишки засмеялись, а Васёк смотал и отдал его Степану Вороне. Густая краска залила лицо и щёки паренька, и он, смущённый, стоял, опустив голову, ни на кого не смотрел.
— Мало каши ел, не спеши в подпаски, ещё успеешь, — сделал вывод дядя Ехрем, улыбаясь…
«Всё кончилось», — думал Васёк с досадой.
Старый табунщик Ехрем — человек своенравный. Он всегда бракует то, что предлагают, а потом противоречит себе, одобряет то, что сделано против его воли. Однажды на ферме проводили водопровод, он заявил: «Зря тратят средства колхоза! До сих пор обходились, не умирали от жажды». А когда провели трубы, привинтили краны, то он первым побежал к конюшне: «Сам открою кран — у меня рука легкая». Но в общем-то дядя Ехрем добрый и отзывчивый.
Однажды, когда занятия в школе закончились и Васёк сдал экзамены, ему повстречался дядя Ехрем. Васёк посторонился и хотел пройти мимо, но табунщик ласково подозвал его и сказал:
— Не спеши, подожди малость, разве тебе со мной не о чём поговорить, разве ты не знаешь меня?..
— А чего ждать? — равнодушно ответил Васёк.
— Смотри, какой гордый! Можно подумать, что ты не хочешь идти со мной сторожить коней… Хочешь, я возьму тебя сегодня?
— Правда? Честное слово, правда?.. — просиял Васёк. Вернувшись домой, он влез на чердак, разыскал там свой кнут и вечером отправился на конный двор к дяде Ехрему. Оттуда они погнали лошадей к Тростниковому оврагу, в ночное…
Первая ночь с табунами не была спокойной. Со стороны леса показались чёрные тучи. Дядя Ехрем лёг и задремал на меже. Слышно было, как кони старательно жуют сочную траву.
— Пожалуй, будет гроза, — сделал вывод дядя Ехрем, поглядывая на небо.
— Но если будет большая гроза, мы табун загоним под мост, дядя Ехрем, — деловито ответил Васёк.
— Это верно, — согласился табунщик, — лошадь — скотина не глупая, сама понимает, где лучше скрываться от ливня. Летний дождь скоро проходит, и возвращаться в деревню не стоит… А может, и не будет…
Васёк отогнал коней от посевов. Молнии вспыхивали всё ярче и ярче. Погромыхивал гром, хотя дождя ещё не было, и кругом стояла тишина. Только однообразно журчал ручей в овраге.
— Ой, наверное, молния ударила в дуб! — вскрикнул Васёк, когда сверкнула ослепительная вспышка.
— Не бойся! Ночная гроза обманчива. Всякая молния кажется близкой, — ответил дядя Ехрем, кутаясь в свой поношенный дождевик.
— В такие грозовые ночи я никогда ещё не бывал в открытом поле, — оправдывался Васёк, подсаживаясь к лежащему дяде Ехрему. — Страшно всё-таки.
— Ничего, сынок, — успокаивающе говорит табунщик и, позёвывая, поднимается и садится рядом с подпаском. — Такова она, жизнь-то, Васёк, — вздыхает дядя Ехрем. — А я на своём веку ещё не такое видывал, брат…
— Неужели страшнее бывает? — робко спрашивает Васёк.
— Что было, то было, и быльём поросло… В молодые годы я всякое видел, — отвечает дядя Ехрем мальчугану, встаёт и идёт к табуну.
А над лесом, совсем близко, беспрерывно сверкают яркие молнии и грохочет гром. Но лошади как ни в чём не бывало жуют траву. Лишь матери чаще обычного подают голос отставшим сосункам. А жеребята, задрав голову, тревожно ржут и бегут на зов матерей.
Над самой головой раздаётся страшный грохот; под ногами (так показалось Ваську) покачнулась земля. Вернувшись к подпаску, старый табунщик берёт свой брезентовый дождевик подмышку и решительно говорит:
— Айда, Васёк, сомкнём табун и поставим его под мост Эртемена.
Затем сильно ударил своим длинным кнутом и стал сгонять коней в плотный кружок.
Когда кони укрылись под широким мостом, оба табунщика вышли на песчаную насыпь, оглядели кругом — нет ли где ещё какой лошади? Крупные капли дождя ударили о настил; совсем близко, над головой, сверкнула ослепительная молния, потом ещё и ещё. Соседняя дубрава, речная долина, телефонные столбы и старые дубы осветились, как на экране кино, и снова исчезли.
Табунщики, спасаясь от ливня, соскочили под мост. Вдруг над головой раздался конский топот и громыханье кованой телеги. Было слышно, как ездок погоняет коня.
— Взгляни, Васёк, кто там проезжает так поздно. Доброму коню и в дождь не дают покоя…
Поднявшись на мост, Васёк заметил подводу и громко крикнул:
— Кто едет?..
— Ишь, какой голосистый! Ты лучше наблюдай за табуном, у вас одна лошадь забрела в посевы и направляется к нижнему оврагу.
Васёк по голосу узнал дядю Михея, односельчанина. Он, видимо, ездил в район и там задержался.
Услышав про отлучившуюся лошадь, Васёк оробел. Шутка сказать: лошадь может пропасть, а его, Васька, дядя Ехрем больше не возьмёт с собой. Хуже того, дядю Ехрема обвинит правление в потравах. Пересчитав коней, они оба убедились, что ушёл из табуна Одноглазый, мерин вороной масти, известный своим бродяжничеством.
— Делать нечего, Васёк, — сказал старый табунщик, вынимая из кармана своих широких штанов трубку, — съезди, пригони бродягу.
Васёк, не сказав ни слова, застегнул пуговицы своего пиджака, развязал узду, с которой не расставался, и отправился ловить Верного, чтобы оседлать его.