Мы мирный народ, но придет, снип-сноп-снапс! Конец нашему терпенью! Без молока светлячки потухнут, как же мы станем жить в темноте? Нет, вам не понять весь этот ужас — день смешался с ночью, ягода сохнет на корню, мои бравые ребята хронически недосыпают, а лунарики совсем распоясались — загоняют Солнце раньше срока. Мы хотим загорать, мы не можем жить без тепла, а коровкам оно просто необходимо — бедняжки стали приносить мало молока. Это — катастрофа!
— Подождите, подождите, давайте разберемся, — взмолился Бурдл. — Какие лунарики и что творится с Солнцем?
— Потерпите немного, скоро сами увидите, а пока подкрепитесь, — Старик вежливо подвинул к ним большое блюдо.
— Ура! — завопил торопыга Рудл и тут же выхватил из кармашка свою любимую ложку.
Ягоды оказались вкусными. Друзья вдосталь наелись и поблагодарили хлебосольного хозяина.
— Во всем надо сперва разобраться, может быть, мы сможем помочь, — возрождая прерванный разговор, твердо сказал Бурдл. — Даже из самого сложного положения всегда есть какой-нибудь выход.
— Если бы вы только знали этого гадкого Профессора! — возмущенно вскричал Старик. — Он не желает идти ни на какие уступки и лишь упрямо твердит про какой-то экс-пе-ри-мент!
— В любом споре надо знать интересы обеих сторон, — серьезно заметил Бурдл.
— Рудл! Совершенно с тобой согласен, — поддержал его Рудл.
— Пойдемте наверх, — просто сказал Старик.
Работники на поле, побросав корзины, сбегались к снопснику и смотрели на небо. Подгоняемый тучами, Месяц медленно уплывал за далекие синие горы. На востоке появились первые лучи Солнца, которые собравшиеся приветствовали дружными «снип-сноп-снапами».
Солнце поднималось над равниной, озаряя ее своим блеском. Оно протянуло теплые лучи к снопсикам, старавшимся поймать каждый живительный кусочек тепла.
— Увы, увы, — угрюмо проговорил Старик, — это не надолго.
И действительно, стоило Солнцу подняться чуть-чуть выше, как изумленные Рудл и Бурдл увидели целое облако маленьких остроносых лунариков, несшихся по небосклону.
Лунарики летели прямо к огненному шару, воздух звенел от их крыльев. Подлетев к Солнцу, они окружили его со всех сторон и принялись щекотать бедняжку своими хоботками.
Солнце не выдержало щекотки и заметалось по небу. Преследователи неумолимо настигали его и щекотали со всех сторон. Скоро, зажав в тиски, они погнали Солнце к западу, в сторону синих гор, за которые измученное светило нырнуло, спасаясь от их колючих хоботков.
Вместо Солнца из-за гор снова выплыл Месяц. Уныло покачиваясь, он начал свое небесное путешествие, причем Рудлу и Бурдлу показалось, что внизу на серебряном роге сидит черная точка.
— Так у нас теперь каждый день, — Старик показал на Месяц. — Светить-то он светит, но тепла не жди. Вон уже и коровки потянулись.
Стайка коровок-черепах безмолвно летела над верхушками леса, выискивая свою любимую поляну.
— Сейчас мы все пойдем спать и опять проспим дойку, — старый снопсик закрыл один глаз. — Видите, глаза уже слипаются.
— Ну мы-то успели выспаться, — Бурдл высоко поднял голову, — пойдем посмотрим на этого Профессора. Тут все не так просто, как кажется на первый взгляд.
— Рудл-рудл! — звонко откликнулся Рудл. — А где он живет?
— Идите прямо по дороге и около моря увидите его хижину. — Старик зевнул и махнул им на прощанье рукой: — Спокойной ночи! Может, увидимся когда-нибудь!
— Обязательно! Спасибо за все! — весело отозвались приятели и смело зашагали к морю.
глава четвертаяВ хижине Профессора
Море лизало длинный песчаный пляж, на котором, кроме песка и разбросанных камней, ничего не было видно.
— Никакой хижины, может, стоит покричать? — предложил Рудл.
— Не спеши, — успокоил его Бурдл, — вон там камни свалены в кучу, может, это и есть жилье. Предлагаю устроить привал и понаблюдать за пляжем. Лучше заранее запастись сведениями о Профессоре, чтобы не попасть впросак при встрече.
— Рудл! — согласился Рудл.
Они сели на песок, прислонились к двум большим валунам. Камни надежно защищали их от холодного ветра с моря и служили наблюдательным пунктом. Море катило волны на берег, вода переливалась в свете месяца, разбегалась по песку дрожащими серебряными каплями. Казалось, кто-то специально усеял пляж чешуйками большой волшебной рыбы.
— Хорошо так вот бродить по свету, как мы с тобой, лежать где придется, есть что захочешь и всегда знать, что кому-то нужна твоя помощь! — задумчиво произнес Рудл.
Бурдл не отзывался. Он был занят наблюдением за каменной кучей, из которой вдруг поднялась к небу тоненькая струйка дыма.
— Печку затопили, значит, там кто-то живет, — он показал на дым.
— Вот именно, там горит теплый огонь, там пекутся блины для таких милых друзей, как мы с тобой, — весело отозвался Рудл. — Может, уже пора идти в гости, а то я немного замерз?
Но Бурдл не успел ответить. По небу промчалась туча, на миг закрыла блестящий Месяц, в воздухе послышался шум тяжелых крыльев. Друзья от испуга распластались на песке — опасность в виде громадного Черного Ворона пронеслась над ними по направлению к дымящему костру.
Птица села на самый большой камень и принялась долбить клювом что-то лежащее на нем. Наконец, справившись со своей задачей, Ворон взмыл в небо, унося в когтях два больших белых кругляша.
В том, что это снова похищение, не приходилось сомневаться. Из-за камней выскочил волосатый Профессор в дырявом халате и смешной чалме из полотенца. В руках он держал тяжелое копье, которое запустил вдогонку вору. Копье, пролетев несколько шагов, упало на песок, а похититель спокойно улетал себе в сторону синих гор, и даже не оглянулся.
Волосатый человек поднял копье, оперся на него, как на посох, задумчиво проводил Ворона взглядом.
— Теперь настало время представиться, — Бурдл вскочил на ноги и поспешил к огорченному Профессору.
Рудл обогнал его на два шага и, подбежав к отшельнику, приветливо толкнул его в бок, как бы приглашая познакомиться. Профессор вытащил из чалмы очки, протер их концом полотенца и, нацепив на нос, принялся внимательно изучать слегка оробевших от такой встречи друзей.
— И так, представьте себе, каждый день, — неожиданно нарушил молчание Профессор. — Стоит мне затопить печку и улечься спать, как он прилетает и крадет мои сыры. Нет, поймите меня правильно, я ничего не имею против. Закон — есть закон! Выживает сильнейший, но, признаться, каждый раз ужасно обидно. Я даже сплел сумку и привязал ее к камням, но ему ничего не стоит раздолбить клювом любой узел. Я сплю и думаю, что все в порядке. Что ж, придется придумывать что-нибудь новенькое. Человек должен победить природу, на то он и человек!
Он покачал головой и, спохватившись, что забыл о своих гостях, вежливо извинился.
— Прошу простить за грустные размышления, они касаются только меня одного. Милости прошу к очагу, если вас не смущает мое жилище, — он указал рукой на сплетенную из прутьев дверь, закрывавшую вход в убогую, низенькую хижину, устроенную среди камней на берегу.
Дом был очень прост. По сути дела, это была большая яма, прикрытая от дождя настилом из ветвей и сухого тростника. В центре был сложен каменный очаг, рядом лежала травяная подстилка, служившая волосатому отшельнику и постелью, и столом одновременно.
— Вот здесь я живу, — он указал рукой на свое скудное обиталище. — Присаживайтесь где найдете нужным, а я пока зажарю вам рыбу.
Он вышел и вскоре вернулся с большой синей рыбиной.
— Когда я жил там, — Профессор махнул рукой в неопределенном направлении, — я, как и все, ходил в магазин и не имел никакого представления, как ловить рыбу, как варить сыр или печь хлеб. Представляете, я был начисто лишен всех этих удовольствий. Однажды на одном ученом заседании некий доцент Монокулюс осмелился высмеять меня. Моя теория — это просто детский лепет! Он, видите ли, считает, что сейчас мы не сможем прожить так, как жили наши далекие предки. Я не стал ему возражать. Пришел домой, взял свой любимый халат, полотенце и топор, чтобы на первых порах не пропасть с голоду, и ушел сюда. Какой же разнообразной жизнью я зажил! У меня нет ни минуты лишнего времени. Я строю дом, стаскиваю камни, чтобы защититься от ветра, если мне захочется посидеть на берегу, я ловлю рыбу, мастерю копье, по ночам совершаю прогулку за молоком, а после варю сыры. Я предаюсь размышлениям о красоте природы и силе человеческого разума. Если ко мне заходят гости, я всегда во всеоружии: есть чем накормить и где переночевать, но вот только Ворон стал меня раздражать непомерно. Сначала он просто залетал в гости. Мы с ним купались в море и судачили о том о сем, но он вдруг принялся поучать меня: как мне лучше устроить лежанку, где более вероятно поймать рыбу — то есть на корню разбивал мою теорию о самостоятельности. Пришлось выставить его за дверь. Он обиделся и вместо меня стал докучать лунарикам. А те на все готовы, только накорми их сыром. Где взять сыр, спрашивается? Конечно, стащить у бывшего друга, ведь варить его самому неохота. Вот он и придумал выход из положения — летит ко мне, когда я засыпаю, крадет сыр и относит его лунарикам. Те, подкрепившись, нападают на Солнце и загоняют его в горы. Коровки стали хуже доиться, снопсики дуются, Месяц спит в небесах и всех усыпляет, а лунарики знай себе танцуют на лунной дорожке. Просто замкнутый круг какой-то.
— Ерунда получается, — согласился Рудл.
— Верно, верно, — кивнул Бурдл, — но, если поглядеть с другой стороны, вы тоже отнимаете у бедных снопсиков молоко, а это грозит им гибелью. От нехватки молока могут потухнуть светлячки, и бедняжки останутся совсем без света. Разве вам их не жалко?
— Абсолютно с вами согласен. — Профессор вел разговор и ловко обжаривал рыбину на углях. — Понимаете, я никого не хочу обижать, но ведь молоком имеет право поживиться любой, коровки не специально же для снопсиков его производят. Я как-то накормил снопсиков своим сыром, он им очень понравился, и они стали его у меня клянчить. Пусть попробуют варить сами, я же не беру ягоду, которую они выращивают, а меняться они мне не предлагают. Я сам все добываю, пусть и они постараются.