Несколькими днями позже другой лазутчик был взят живым. Предшествовали этому весьма «таинственные» обстоятельства.
Рядовые Белчев и Чорбадийский, которым поручили проверить пограничный режим, возвращались вечером со службы на заставу. Их внимание привлекли частые вспышки фар у дороги. К чему бы эти странные сигналы? Решили проверить и подошли поближе: на шоссе стояли два мотоцикла. У одного из них о чем-то громко разговаривали два паренька.
— Что здесь происходит? — спросил Белчев.
— Бензина у нас маловато, — объяснили парни. — Ехали мимо, увидели этот мотоцикл, остановились. Думали попросить горючего взаймы. Только владелец этой машины словно под землю провалился. Кричали ему, звали, мигали фарами — никакого ответа.
Граничары проверили у парней документы: они были в полном порядке. Парни уехали, а брошенный мотоцикл оставался нерешенной загадкой: куда же запропастился его хозяин? Воины срочно доложили о случившемся на заставу.
Тут же были приняты меры. Сврыдлев усилил охрану границы на этом направлении дополнительными нарядами, следуя старому правилу: не оставлять без внимания ни одной загадки. Тем более что хозяин мотоцикла так и не появлялся.
На рассвете солдаты Пешков и Славов заметили неподалеку от границы фигуру человека с ранцем за плечами. Вел он себя странно: пригибался, оглядывался по сторонам. Было очевидно, что в этих местах он новичок. Наряд скрытно приблизился к неизвестному и, убедившись, что путь его лежит к реке, быстро вышел наперерез.
— Стой! Куда идешь? — крикнул Пешков.
Человек сделал несколько быстрых шагов к кустарнику, но, увидев направленные на него дула автоматов, остановился.
— Я иду… в соседнее село… заблудился, — начал было лепетать он и умолк.
Задержанного бойцы доставили на заставу, а там быстро выяснили, что это и был исчезнувший мотоциклист, в действительности матерый преступник, пытавшийся уйти от возмездия.
Да, немало таких случаев было на заставе в минувшие годы. За семнадцать лет на счету ее значилось более сотни задержанных вражеских лазутчиков и бандитов. Трижды застава завоевывала звание отличной. И вот прибыло новое пополнение, двенадцать молодых солдат, которым предстояло нести дальше ее традиции, приумножать ее славу. Старательные, пытливые ребята, им все интересно, все хочется знать. Как внимательно слушали они сейчас рассказ майора! А он продолжал:
— На второй день войны гитлеровцы решили оставить заставу Лопатина в покое: куда, мол, им деваться, сами сдадутся. Но пограничники снова дали о себе знать, как только на дороге показалась колонна вражеских машин. Огнем пулеметов застава остановила их, сея смерть и панику.
Тогда разъяренное фашистское командование бросило на смельчаков роту эсэсовцев. И опять все атаки захлебнулись, лопатинцы держались стойко. Фашисты задумали отправить на заставу парламентера — местного жителя Матвея Скачко. Патриот отказался выполнить приказ врагов и был расстрелян на месте.
И на третий день эсэсовцам не удалось сломить сопротивление бесстрашного пограничного гарнизона. 25 июня прибыли свежие немецкие подразделения с артиллерией. К этому времени Лопатин перевел своих бойцов в подвал казармы. Туда же он поместил жен командиров с детьми.
Весь день 26 июня вражеские пушки били по казарме прямой наводкой. Верхний этаж был разрушен. Снова и снова бросались в атаку фашисты, и каждый раз их встречал меткий огонь советских героев; гарнизон жил. В этот день погиб боевой друг и помощник Лопатина политрук Гласов.
В ночь на 27-е на заставу посыпались термитные снаряды. Эсэсовцы надеялись огнем и дымом выкурить советских бойцов из подвала. Утром 28-го последовала новая атака. И опять волна гитлеровцев откатилась назад, встреченная меткими пулями из винтовок и пулеметов.
29-го ночью из-под развалин казармы были отправлены женщины и дети.
30 июня атаки фашистов снова отбиты. В подвале много раненых. Но они отказываются оставить товарищей и сдаться на милость врага. «Драться до последнего вздоха» — таково общее решение, несмотря на то что уже нет медикаментов, кончаются патроны и вода.
Еще двое суток сражались лопатинцы, сражались до тех пор, пока озверевшие гитлеровцы не подвергли руины казармы жестокому артиллерийскому обстрелу. Своды подвала рухнули. Так погибли герои…
Голос майора Сврыдлева звучал теперь торжественно и твердо:
— В тысяча девятьсот шестьдесят третьем году Указом Президиума Народного собрания Болгарии имя советского героя Алексея Лопатина присвоено нашей заставе. Это большая честь для нас. Вот куда вы пришли служить, друзья.
Разве можно без волнения слушать такой рассказ, разве не забьется сильней сердце молодого бойца от гордости, что ему довелось служить в подразделении носящем столь славное имя!
Когда на заставе кто-либо отличится, ему говорят: «Молодец, действуешь по-лопатински». Поразит боец без промаха мишень на стрельбище, ему скажут друзья: «Стреляешь добро, по-лопатински». И позор лопатинцу, если он нарушит дисциплину или порядок в казарме. Даже если койку заправишь небрежно, стыда не оберешься, одернут товарищи да еще укажут взглядом на стену. А на стене портрет русоволосого коренастого человека в защитной гимнастерке с двумя рубиновыми кубиками в петлицах.
Лопатинцами теперь себя называют не только воины заставы, но и друзья граничар — жители окрестных селений. Лопатинцем величают, например, шестидесятилетнего дядюшку Мильо Андонова из села Кулата, и хотя человек он сугубо штатский, но толк в пограничной службе знает, недаром на его груди орден Красного Знамени.
Кто не слышал в округе о том, как он обхитрил бандитов?
…Шел Мильо как-то с ружьем вдоль реки. И вдруг выходят ему навстречу четверо вооруженных незнакомцев. Командуют:
— Бросай оружие, старик! Иди ближе, есть разговор.
Мильо не стал сопротивляться, положил ружье на землю.
— Кто ты? — спрашивают его.
— Сторож. Охраняю огороды.
— Ну вот что, старик, не будем ломаться перед тобой. Поможешь добраться до Чугулигова — дадим много денег. А проболтаешься… Сам понимаешь.
— От денег кто же отказывается? — запричитал дядюшка. — Только риск уж больно велик. Сейчас идти туда опасно: в селе солдаты. Придется подождать до вечера.
— Хорошо, — говорит бандитский главарь, — можешь взять свое ружье, но от нас — никуда.
Залег дядя Мильо рядом с преступниками в кусты. Лежит, а сам думает, как на заставу сообщить. И тут представился удобный случай: на берегу реки показалось стадо коров, которых пасли ребятишки.
— Пойду прогоню детей, — спокойно сказал дядя Мильо, — а то, чего доброго, заметят вас, разболтают. Несдобровать нам тогда…
Главарь счел слова старика разумными и согласился. Дядя Мильо выскочил из кустов, закричал на ребятишек, замахал палкой, а одного мальчонку поймал и быстро шепнул на ухо:
— Сообщи на заставу: через час приведу в Чугулигово четырех вооруженных бандитов.
Сердито кричал дядя Мильо, даже палкой ударил мальчишку. Разбежались дети с плачем, свернуло и стадо.
В назначенное время старый Мильо Андонов привел бандитов в Чугулигово. А там их уже ждали граничары. Преступники не успели опомниться, как их обезоружили…
Застава имени Алексея Лопатина — образцовое подразделение, сильные и умелый на ней служат люди, верные долгу, как тот светловолосый человек, что изображен на портрете, в защитной гимнастерке и с двумя рубиновыми кубиками в петлицах.
…В тот день на заставе стало одним пограничником больше. Правда, имя его не занесли в списки личного состава, как это делается обычно. Но оно появилось на табличке перед входом в подразделение, а в ленинской комнате повесили его портрет и отвели уголок у окна, за которым покачивалась на ветру роскошная ветка каштана. Старшина Алексей Анопко поставил рядом на зеленую казарменную тумбочку хрустальную вазу с цветами в память об этом дне.
Так болгарин, младший лейтенант Асен Илиев поселился на советской заставе.
Застава эта особая, и служба на ней труднее, чем на других. Так считают бывалые офицеры — ветераны границы, а им, конечно, видней. Но что касается солдат и сержантов, то у них об этом разговоров не ведется. Пришли они сюда с первых дней своей военной службы и других мест не знают. Все обычно, и понятно главное — доверен рубеж Отчизны, охранять его надо зорко. А трудности, что ж, они, говорят, на то и существуют, чтобы их преодолевать.
Стоит эта застава на берегу моря: чистенькая двухэтажная казарма, здание маленького, но уютного клуба, дом, где живут семьи офицеров, гараж, складские помещения — хозяйство старшины и, конечно, традиционная пограничная вышка. Тут она нужна непременно, потому что рядом море. Ночами под вышкой загорается яркий прожектор и щупает волны упругим голубовато-фиолетовым лучом.
С одной стороны море, а с другой — высоченные горы, поросшие чинарами и каштанами, буком и грабом, олеандром и густым кустарником орешника и лавровишни. Все это зеленое многообразие, цепляясь за кручи, поднимается к самым вершинам, нависает над скалистыми пропастями, глянешь в которые — и закружится голова. По этим кручам, вершинам, долинам со звонкими ручейными водопадами и проходит граница.
Конечно, бывалые офицеры правы, службу нести в такой местности — дело не простое. Здесь одной бдительности мало, нужна и физическая сила, и выносливость, и смекалка, и смелость верхолаза, не боящегося высоты, и, конечно, высокая боевая выучка каждого солдата. А раз нужно, значит, так и должно быть. Да, собственно, так оно и есть.
В истории заставы немало великолепных примеров стойкости людей, их верности долгу. Достаточно сказать, что на этом участке задержано свыше ста матерых агентов иностранных разведок, диверсантов и бандитов. Только у контрабандистов, некогда действовавших тут, отобрано золота на несколько десятков тысяч рублей.
Славится и сейчас застава у моря своими делами. Своими успехами в учебе она не раз завоевывала переходящее Красное Знамя части. И в этом немалая заслуга коммунистов — каждый четвертый на заставе член или кандидат КПСС, остальные почти все комсомольцы. Народ подобрался дружный, крепкий, ребята прямые, любят говорить правду в глаза. И уж если кто провинится, даст промашку по службе или в учебе, умеют одернуть, и не встретит тогда нерадивый воин у товарищей сочувствующего взгляда. Но если кто отличился, не поскупятся на похвалу. Добрые дела здесь умеют помнить и ценить. Ведь добрыми делами и создаются традиции.