Остается хитрость? Диверсия? Тайная вылазка? Но куда? Как? И с кем?
Ситуация была патовой. С одной стороны — крепкие стены Переяславца, верная дружина, готовая сражаться до последнего, и надежда на то, что Веслава и Алеша живы. С другой — превосходящие силы печенегов, жаждущих крови и добычи, угроза голода и разорения.
Я снова и снова прокручивал в голове события последних дней. Мой план казался таким безупречным. Переманить печенегов на свою сторону, использовать их против Игоря, отомстить за смерть Святослава. Золото, земли, власть — я предлагал им все, что они могли пожелать. И Веслава сможет убедить ханов. Она знала их слабости, я все ей рассказал. И Алеша к ней в усиление был. Уж если у Веславы не получилось бы, то Алеша все исправить смог бы.
Что же пошло не так? Где я просчитался? Кто предал?
Неужели Веслава? Нет, не может быть. Она ненавидит Игоря. Она жаждала мести за своего отца, за разграбленный караван Святослава. Я не хотел верить в ее предательство.
Алеша? Тоже вряд ли. Он — верный дружинник, храбрый воин. Он бы не стал. Или смог бы? Да нет, у него вообще нет мотивов.
Но кто тогда? Кто-то из печенежских ханов? Они могли принять мои дары, а потом продать меня Игорю. Как вариант.
Кто еще? Венгры? Вполне возможно. Гордей говорил, что венгры плели интриги еще до гибели Святослава. Может быть, они и печенегов наняли, чтобы убить князя? А теперь решили добить меня? Но тогда они пришли бы с запада, чтобы зажать в тиски. Или я переоцениваю врагов?
Слишком много вопросов.
Я вздохнул и оперся руками о крепостную стену.
Есть только один выход. Ночная вылазка.
Я усмехнулся. Третий ранг боевых навыков. Вежа дала мне не только знания и умения, но и силу. Ловкость. Я могу двигаться бесшумно. Я могу пробраться в печенежский стан. Незаметно.
Моя цель — пробраться туда.
Третий ранг боевых навыков. «Вежа» щедро одарила меня. Я чувствовал в себе силу, ловкость, реакцию, превосходящие возможности обычного человека. Я мог двигаться бесшумно, предугадывать действия противника.
Первая задача — разведка. Мне нужно узнать, где держат Веславу и Алешу. Если они живы, конечно. Надежда теплилась в груди, но я старался гнать ее прочь. Слишком больно будет разочаровываться.
Вторая задача — по возможности, освободить их. Это будет сложно.
И третья задача — самая дерзкая и, пожалуй, самая безумная. Диверсия. Если удастся. Если получится. Я мог бы, например, поджечь шатры, посеять панику, заставить печенегов думать, что на них напали. Или травануть припасы.
Я прикинул маршрут. Покинуть город незаметно будет непросто. Сначала мост.
Дальше — река. Пройти по берегу, вдоль частокола. Или лодку взять?
В печенежском стане будет сложнее всего. Сотни, тысячи воинов. Костры, дозорные, но я должен справиться.
Я вызвал к себе Добрыню и Ратибора.
— Добрыня, — сказал я, когда воевода вошел в мои покои, — ты остаешься за старшего. На тебе — оборона города. Все, что тебе нужно — у тебя есть. Держись.
Добрыня кивнул. Он был немногословен и что радовало, не перечил.
— Слушаюсь, княже, — ответил он. — Не подведу.
Затем вошел Ратибор. Он, как всегда, был не здесь. Взгляд его был устремлен куда-то вдаль.
— Ратибор, — обратился я к нему, — ты идешь со мной.
Ратибор медленно перевел взгляд на меня.
— Я знаю, княже.
Кто бы сомневался.
— Добрыня, — снова обратился я к тысяцкому, — подготовь все необходимое. Снаряжение, оружие.
— Сделаю, княже, — ответил Добрыня.
— И еще, — добавил я, — если мы не вернемся, ты знаешь, что делать.
Добрыня снова кивнул. Он все понимал.
— Мы вернемся, княже, — сказал вдруг Ратибор. — Духи говорят, что мы вернемся.
Я усмехнулся. Хотелось бы верить его «духам».
— Идите, — сказал я.
Время тянулось мучительно медленно. Я нервно расхаживал по своим покоям, то и дело подходя к окну и вглядываясь в сгущающиеся сумерки. Переяславец готовился к ночи. Город, затаившийся в ожидании, словно зверь, приготовившийся к прыжку.
Добрыня, верный своему слову, действовал четко и слаженно. Он собрал небольшой отряд дружинников, которым я мог доверять безоговорочно. Объяснил им задачу — обеспечить отвлекающий маневр у восточных ворот, создать видимость подготовки к вылазке, чтобы отвлечь внимание печенежских дозорных.
— Сделайте все, как можно правдоподобнее, — напутствовал я Добрыню. — Кричите, шумите, лязгайте оружием. Пусть печенеги думают, что мы с ума сошли. Но ни в коем случае не выходите за пределы города. Что бы не случилось.
Добрыня кивнул, сжав губы в тонкую линию. Он понимал. Он всегда все понимал без лишних слов.
Ратибор был пугающе спокоен. Он сидел в углу терема, скрестив ноги и закрыв глаза. Его губы беззвучно шевелились, будто он шептал молитву или разговаривал со своими «духами». Я старался не обращать на него внимания.
Я подошел к столу, на котором Добрыня разложил снаряжение. Темная одежда, не стесняющая движений. Легкий, но прочный доспех. Короткий меч, кинжал, лук со стрелами. Все — самое лучшее, самое надежное.
Добрыня молча проверял крепость ремней, остроту лезвий, надежность тетивы.
— Княже, — раздался голос Добрыни, — все готово.
Я кивнул и начал облачаться в снаряжение. Темная одежда… Доспех… Оружие…
— Ратибор, — обратился я к нему, — ты готов?
Ратибор открыл глаза.
— Да, княже, — ответил он. — Давно.
Я кивнул.
Мы вышли из моих покоев. Тихо, стараясь не привлекать внимания. Добрыня провел нас к потайному ходу, о котором знали немногие. Узкий, темный лаз вел за пределы городских стен возле моста.
— Удачи, княже, — прошептал Добрыня, когда мы уже стояли у выхода. — Возвращайтесь.
Я кивнул.
Впереди нас ждала река и логово врага.
Потайной ход вывел нас к самому основанию моста. Здесь, внизу, под массивными каменными опорами, царил полумрак, нарушаемый лишь слабым плеском воды о сваи. Запах сырости и ила щекотал ноздри. Добрыня, как и обещал, все предусмотрел. У одной из опор была припрятана небольшая, но крепкая лодка. Очевидно, ей пользовались для осмотра и ремонта моста.
— Ловко, — прошептал я, оценивая находку. — Добрыня не подвел.
Ратибор молча кивнул, его взгляд был прикован к темной глади воды.
Мы осторожно спустили лодку на воду. Дерево тихо скрипнуло, но звук тут же потонул в плеске волн. Ратибор взял весла, а я устроился на носу, напряженно вглядываясь вперед.
— Тихо, княже, — прошептал Ратибор.
Я чувствовал какое-то беспокойство. Оно витало в воздухе, сгущалось с каждой минутой.
Мы оттолкнулись от опоры моста и бесшумно заскользили по воде. Ратибор старался грести как можно тише, едва касаясь веслами поверхности реки. Луны не было, и лишь редкие звезды тускло мерцали в вышине, отражаясь в темной воде.
Нам нужно было обогнуть городские стены с южной стороны. Печенеги расположились на восточном берегу, а значит, нам нужно было, двигаясь на юг, обогнуть город и выйти к восточному берегу, но уже ниже по течению, чтобы оказаться у вражеского стана.
Я напряженно вглядывался в темноту, стараясь разглядеть хоть какие-то признаки опасности. Ратибор сидел неподвижно, лишь изредка шепча что-то себе под нос.
Мимо нас медленно проплывали темные очертания городских стен. Где-то там, наверху, Добрыня и его дружинники отвлекали внимание печенежских дозорных, создавая видимость того, что наши войны дразнят врагов. Надеюсь, у них все получится.
Наконец, мы обогнули город. Теперь нам нужно было двигаться на восток, к печенежскому стану.
Я сменил направление, стараясь держаться как можно ближе к берегу. Здесь, в тени деревьев, мы были менее заметны.
— Ратибор, — снова обратился я к нему, — будь внимателен. Смотри в оба.
— Я смотрю, княже, — ответил он. — И… вижу.
— Что видишь?
— Свет, — прошептал Ратибор. — Впереди… свет.
Я напрягся. Свет? Костры? Дозорные?
Я осторожно выгреб из-за деревьев и увидел их. Да, это были костры. Много костров. Печенежский стан.
Мы были у цели.
Я причалил к берегу, стараясь не шуметь. Лодку мы вытащили на берег и спрятали в кустах.
— Дальше — пешком, — прошептал я. — И будь предельно осторожен.
Ратибор кивнул.
Мы двинулись вперед. Медленно, бесшумно, как тени. Ночь была нашим союзником, но и она же могла стать нашим врагом.
Впереди нас ждал печенежский стан. Логово врага.
Я чувствовал, как адреналин разливается по жилам.
С каждым шагом, приближающим нас к печенежскому стану, напряжение нарастало. Запахи костров, конского пота и жареного мяса становились все сильнее. Звуки — тоже. Гул голосов, ржание лошадей — все это сливалось в единый, давящий на уши шум.
Мы двигались, используя любую возможность укрыться — кусты, деревья, складки местности. Ратибор шел рядом, чуть позади. Он, казалось, вообще не издавал ни звука, двигаясь с какой-то нечеловеческой грацией.
— Стой, княже, — внезапно прошептал он, положив руку мне на плечо.
Я замер.
— Что такое?
— Туда.
Он указал рукой в сторону, где среди множества шатров выделялся один, особенно большой и богато украшенный.
— Шатёр хана? — предположил я.
Ратибор неуверенно пожал плечами.
— Возможно.
Я колебался. Идти прямо в шатер хана — это чистое безумие. Но если там действительно Веслава и Алеша, я не мог упустить шанс.
— Хорошо, — прошептал я. — Идем туда.
Мы двинулись дальше, стараясь держаться как можно ближе к краю лагеря, где было меньше людей и меньше света. Обходили костры, сторонились пьяных печенегов, проскальзывали мимо дозорных.
Несколько раз мы оказывались на грани обнаружения. Один раз мимо нас прошел печенежский воин, едва не задев меня плечом. Я замер, затаив дыхание, готовый в любой момент пустить в ход топор. Но пронесло. Кочевник прошел мимо, что-то бормоча себе под нос.
В другой раз мы наткнулись на группу печенегов, сидевших у костра и о чем-то оживленно споривших. Нам пришлось залечь в канаве и ждать, пока они уйдут.