Не давая ему опомниться, я контратаковал, вложившись в удар. Целился в неприкрытую шею, надеясь закончить бой одним точным ударом. Воин попытался парировать удар своим топором, но я резко изменил траекторию удара, направив острие в его руку, державшую оружие.
Клинок вонзился в плоть, раздробив кость. Воин взвыл от боли, роняя топор на землю. Моим следующим ударом я рассек его горло, не оставив ему шанса выжить. Тело обмякло и рухнуло, из раны хлынула кровь, окрашивая траву в багровый цвет.
Но тут же на меня налетели двое других. Один, в кожаном доспехе, орудовал копьем, а второй держал в руках тяжелый боевой топор. Они действовали синхронно, как единый механизм, стремясь зажать меня в клещи.
Добрыня с Алешей сражались параллельным курсом. Везет им, у нихпо одному противнику.
Я заблокировал выпад, чувствуя, как вибрация от удара передается по всей руке. Одновременно увернулся от топора, пролетевшего в опасной близости от моей головы. Враги наседали, не давая мне передышки, заставляя отступать.
Бой завязался не на жизнь, а на смерть. Топоры звенели, скрещивались, высекая искры, словно маленькие молнии. Кровь брызгала во все стороны, заливая землю и деревья. Враги наседали.
В самой гуще схватки, Алеша, с диким звериным рыком, размахивал своим топором, как мельница. Один воин попытался блокировать его удар щитом, но Алеша играючи разнес щит в щепки, а затем рассек воину плечо, едва не отделив руку от тела. Другой враг попытался ударить богатыря в спину, но тот развернулся и нанес сокрушительный удар топором в челюсть нападавшему. Безжизненное тело врага скатилось под ноги.
В другом конце поля боя Ратибор скользил между врагами, нанося быстрые и смертоносные удары своим ножом. Один воин, в тяжелых доспехах, попытался схватить его, но он вывернулся из его объятий и вонзил острие ему под ребра. Тот закричал от боли и попытался достать его, но Ратибор был слишком быстрым. Вытащим нож, он отскочил назад, избежав удара. Любитель поговорить с духами нанес еще один удар, на этот раз в шею. Воин упал на землю, захлебываясь собственной кровью.
Ратибор хриплым голосом отдавал команды дружинникам, направляя их действия и не позволяя врагам прорвать оборону. Алеша прорывался сквозь ряды врагов, размахивая топором. Каждый его удар был смертельным, ломая кости и разрывая плоть. Добрыня наносил точные и выверенные удары.
Но силы были неравны. Нас теснили, отрезали друг от друга, врагов было слишком много.
Я почувствовал острую боль в плече. Один из воинов, сумел обойти мою защиту. Да что ж такое! Нельзя терять концентрацию ни на секунду. Рука горела огнем, и топор стал казаться неподъемно тяжелым. Кровь сочилась из раны, заливая одежду.
Сосредоточься, Антоха! Не время раскисать!
Я отбил удар и попытался контратаковать, но враг увернулся и нанес еще один удар, на этот раз по ноге. Острая боль пронзила мышцы, заставляя меня согнуться от боли. Нога подкосилась, и я едва удержался на ногах.
Захромаю, как старая бабка, с такой раной долго не протянуть. Одно радует, что с Вежей есть шанс подлатать себя, если, конечно, выживу.
Я отступил назад, пытаясь выиграть время и перевести дух. Враги, почуяв мою слабость, наседали, стремясь добить меня.
Один из воинов снова задел меня. Пострадала уже другая рука.
— Антон! — крикнула Милава, увидев мои раны.
Я попытался блокировать атаки, но тут же получил удар в живот. Благо это было тупым концом копья. А если бы острием? Боль была адской. Я пошатнулся и еле удержался на ногах.
— Все кончено, князюшка, — прошипел Митро, наблюдая из-за спины моего противника. — Ты проиграл.
Я посмотрел на товарищей. Они сражались из последних сил.
В голове промелькнуло: нужно было больше внимания уделять этим двум проходимцам. Прохора надо было сразу удавить, а Митро устроить несчастный случай. Веслава помогла бы. Проглядел я этих гадов. Проглядел.
Я огляделся. Положение было критическим.
— Ратибор! — крикнул я, перекрывая звон металла. — Алеша, Добрыня, ко мне! Всем в круг! Степа, Милава — внутрь круга, прикрываем друг друга!
Измотанные дружинники среагировали мгновенно. Алеша и Добрыня оказались в первых рядах, рубя направо и налево. Где-то раненый Ратибор, поддерживал боевой дух и координировал действия.
Мы образовали плотный круг спиной к спине. Теперь атаковать нас со всех сторон было сложнее. Надо было раньше так сделать, но я не думал, что выучка у противников такая хорошая. Сейчас врагам приходилось пробиваться сквозь строй, и это давало нам небольшое преимущество.
— Держитесь! — заорал я, отбивая удар сразу двух топоров. — Мы выстоим!
Бой продолжался. Враги пытались прорвать нашу оборону.
Я сражался, как одержимый. Ярость и адреналин придавали сил. Я рубил, колол, отбивал удары. Враги падали передо мной, как скошенные колосья.
Но их было все еще много. Мышцы сводит от усталости, а раны кровоточат.
Сквозь суматоху боя я услышал крик Милавы.
— Антон!
Я обернулся и увидел, как один из воинов занес над ней топор. Она не успевала уклониться. И как этот гаденушь умудрился прорваться внутрь?
Я бросился к ней на помощь, но было слишком поздно. Топор опускался на нее.
Но вместо того, чтобы поразить Милаву, оридие встретило преграду. Степа, увидев опасность, бросился на защиту девушки и подставил свой топор под удар.
Топор выдержал, но Степа получил тяжелый удар в плечо. Он закричал от боли и пошатнулся.
— Степа! — крикнула Милава, бочком бросаясь к нему.
Но тут же на нее налетели двое других воинов.
В этот момент я впал в некое пограничное состояние. Такое было, когда я впервые получил навыки от Вежи. Судя по всему, организм включил некий аварийный режим. Вся физическая мощь тела активизировалась. У меня появились силы, открылось второе дыхание.
Мир вокруг исказился. Я почувствовал, как время замедлилось. Я увидел, как воины заносят топоры над Милавой, как она пытается защититься, но не успевает.
Я рванул вперед. Мое тело будто растворилось в воздухе. Я оказался рядом с Милавой в мгновение ока.
Я оттолкнул ее в сторону и принял удар на обух топора. Металл звякнул. Не мешкая я зарядил кулаком в челюсть противника. Удачно получилось. Вырубил. Второго я ударил ногой в колено, сбоку. Послышался неприятный хруст. И этот готов.
Я перевел дыхание. Боль была невыносимой. Кровь хлынула из ран.
Я упал на землю, теряя сознание.
— Антон! — услышал я крик Милавы.
И все погрузилось во тьму.
Я очнулся от резкой боли. Кто-то тряс меня за плечо.
— Антон! Княже! Очнись! — услышал я голос Ратибора.
Я открыл глаза и увидел воина, склонившегося надо мной. Его лицо было и испуганным.
— Что случилось? — прохрипел я.
— Ты упал в беспамятстве, — ответил Ратибор.
Я попытался встать, но острая боль пронзила все тело.
— Лежи, — сказал Ратибор. — Тебе нельзя двигаться.
Я посмотрел вокруг. Степа и Милава стояли рядом со мной, держась за руки. Лица у них были заплаканные.
— Ты жив, — прошептала Милава, и слезы снова потекли по ее щекам. — Ты спас меня.
Я попытался улыбнуться, но это было слишком больно.
— Как… как остальные? — спросил я.
— Живы, — ответил Ратибор. — Почти. Четыре дружинника погибло. Остальные ранены.
— А враги?
— Мы их всех уничтожили, — ответил Ратибор. — Кроме Прохора и Митро. Сбежали. А гоняться за ними сил нет уже.
Я закрыл глаза и вздохнул с облегчением. Мы выжили. Чудом, но выжили.
— Нужно выбираться отсюда, — сказал я. — Здесь небезопасно.
— Тебе бы полежать чутка, — буркнул Ратибор.
— Я встану.
Я собрал все свои силы и попытался подняться. Боль была адской
И я встал.
Ратибор и Степа помогли мне удержаться на ногах. Я огляделся. Дружинники смотрели на меня с надеждой.
— Вперед, — сказал я. — Нам нужно уйти отсюда.
И мы пошли. Медленно, с трудом, но мы шли. Правда через пару минут я снова потерял сознание.
Интерлюдия.
968 г., весна, Переяславец.
Милава внимательно смотрела на князя. Антон лежал без сознания на телеге, его тело покачивалось в такт неровной дороге. Лицо его было покрытым испариной, а из многочисленных ран сочилась кровь, окрашивая одежду в багровый цвет.
Телега медленно двигалась по направлению к Переяславцу, сопровождаемая немногочисленным отрядом дружинников, измотанных после ожесточенного боя. Добрыня старался держаться бодрячком, отдавая команды и следя за тем, чтобы никто не отставал. Степа сидел рядом с Милавой, которая непрерывно смачивала лоб Антона водой, пытаясь хоть как-то облегчить его страдания.
Телегу одолжили у селянина, который вез стог сена в Переяславец. На него вышли спустя несколько часов, как Антон упал в беспамятство.
Прибыв в Переяславец, дружинники, не теряя времени, доставили Антона в терем. Там его аккуратно перенесли на широкую деревянную кровать, застеленную чистым льняным полотном. Милава, не говоря ни слова, принялась обрабатывать его раны, тщательно очищая их от грязи и обрывков одежды. Она вспоминала все, что учил ее Антон. Кипяченной водой она омывала раны, накладывала травяные мази и наматывала чистую ткань. Но у Антона был жар.
— Нужно остановить кровь, — проговорила она, доставая из мешочка, висевшего у нее на поясе, еще один пучок сушеных трав.
Степа, молча, подал ей кувшин с водой и чистую тряпку. Милава, смочив тряпку в воде, принялась в очередной раз промывать раны Антона, стараясь не причинять ему лишней боли. Раны гноились. Затем она тщательно измельчила сушеные травы и присыпала ими раны, накладывая сверху тугие повязки.
— Нужно дать ему настойку, — сказала Милава, доставая из другого мешочка небольшой кожаный флакончик. — Она поможет ему успокоиться и заснуть.
Степа, взяв флакончик, аккуратно влил настойку в рот Антона. Тот, не приходя в сознание, с трудом проглотил жидкость.
В этот момент в терем вошел мрачный.