ый, однако, не обеспечивает возможности для бесконечного роста.
Запад является воплощением определенной логики. Это очень мощная, но противоестественная логика. На каждом шагу в ней возникают «прорехи», каждая из которых есть критическая точка или черная дыра, готовая взорваться или схлопнуться, как некое постороннее вторжение в сложную систему, в рамках которой мы сосуществуем как человеческий вид, наряду с другими видами и всем Космосом в целом. Эти «прорехи бесконечности» являются источником грядущей катастрофы – каждая в отдельности и все вместе: бесконечные денежные потоки, развитие в отсутствие количественных ограничений и безудержное производство товаров. Современный ВВП и конкуренция между частными лицами в качестве основы социальной системы тоже являются предвестниками бесконечности, равно как и безграничный человеческий эгоизм. Пагубная тяга человека господствовать над природой, покорять ее, нанося вред сложному равновесию, подразумевает управление ничем не ограниченных сил, которые даже западное общество не в состоянии поставить под контроль.
Западная логика, таким образом, превратилась в род заболевания. Пять столетий болезнь не лечили. Вместо того чтобы правильно поставить диагноз, люди рассматривали эту болезнь как некое преимущество и ответ на многие вызовы. Заболевание приветствовали и восхищались им как примером для подражания. Нельзя вылечить болезнь, если не считать ее таковой. И только сегодня западная логика обнаруживает свои первые уродливые противоречия. У них один общий знаменатель – появление «пределов роста». Это явление сколь неожиданно, столь и нежелательно.
«Пределы» антагонистичны логике бесконечности. Эта трещина в первый раз для человеческого глаза (вооруженного наукой) была названа в середине XX века в знаменитом докладе Римского клуба, который так и назывался – «Пределы роста»[30]. Правда, доклад был скрыт от широкой общественности. С точки зрения западной концептуальной системы этот доклад был кощунством. Его заклеймили позором, над ним издевались, его отвергала официальная наука и академии, особенно эксперты крупнейших корпораций, которые твердой рукой установили контроль над текущими идеями и, следовательно, превратили плодотворную мысль о пределах роста в нелепую и неестественную фантазию маргиналов. Полвека спустя трещина превратилась в прореху, сквозь которую воочию виден крах западной логики и гигантский ущерб, нанесенный экосистеме. Многие повреждения уже непоправимы.
Именно на Западе, с эпохи Галилео Галилея, начинается научная и технологическая революция, в основе которой лежит ускорение. Вот уже пять веков мы живем в неостановимом ускорении. Запад напоминает космическую ракету, которая уже преодолела космическую скорость и продолжает разгоняться в ущерб устойчивости собственных структур. Запад сохраняет свое господство именно на фундаменте научно-технической революции. Но появление «пределов роста» сделало явным столкновение между легкомысленным бездумием западного технологического мира и мыслью еще не подвергнутых технологической обработке народов[31].
Одновременно вызревает ответ на безрассудную энергетическую гонку последних пятидесяти лет. Осмысление идет извилистыми путями. Участие денежных потоков в странах другого мира полностью отключено, тогда как наука все еще находится в зачаточном состоянии[32].
Лечение этого заболевания будет делом весьма трудным, тем более что его необходимо провести в кратчайшие сроки, ибо сигналы распада и разрушения умножаются со страшной силой. К этим и без того огромным трудностям добавляются два обстоятельства. Во-первых, больной не желает прислушаться к голосу разума и принять во внимание очевидные доказательства. Запад считает себя активным, здоровым и бодрым. Он ведет себя подобно человеку, которого разбудили в неурочный час, и он бурно реагирует на любую попытку заставить его не навредить ни себе, ни людям. Во-вторых, перед нами пациент не столько умный, сколько образованный, который на протяжении столетий создавал собственное представление о самом себе, превознося свое право на превосходство и на командную роль. Конечно, он поступает вполне по-марксистски, обзаведясь «идеологией» власти. Его идеология есть «ложное сознание», то есть своего рода самообман. Масштаб самообмана ошеломителен, так как является составной частью «общества спектакля»[33], которое, в свою очередь, подобно Кариатиде, держит на своих плечах всю социальную организацию Запада. Кроме того, западный человек силен, вооружен до зубов и, по всей видимости, готов пустить в ход любое оружие. Так что с ним следует обращаться крайне осторожно. От него одни неприятности.
Еще одна трудность состоит в том, что в настоящее время не существует достойного врача. Необходимо осознать одно: нет уверенности, что лечение возможно и существует надежда на исцеление. «Возможно, человеческий вид будет вынужден смириться с экосистемой, прежде чем окажется в состоянии уничтожить ее».
Здесь мы упираемся в странную надежду. Приходится «надеяться, что экосистема окажется способной поставить под контроль еще один вид, то есть человека, и перевоспитать это существо, уверовавшее в свое всезнание»[34]. Эти соображения имеют важное значение как основа для понимания не только кризиса, с которым бьется человеческий род, но и социальных и политических потрясений начала ХХI века. Без этого знания нам не найти достойного врача.
Глава 3. Запад против остального мира
«Запад завоевал мир не из-за превосходства своих идей, ценностей или религии (в которую было обращено лишь небольшое количество представителей других цивилизаций), но скорее превосходством в применении организованного насилия. Жители Запада часто забывают этот факт; жители не-Запада никогда этого не забудут»[35]. Рабиндранат Тагор выглядит даже добрее Хантингтона, чьи жесткость и ясность представляются позитивным началом. Хантингтон описывает реальное столкновение цивилизаций, только с переменой ролей по отношению к расхожим западным шаблонам, согласно которым Запад противостоит диким ордам остального мира, движимый завистью, агрессией и желанием победы над красотой и материальным богатством Запада, который ни в чем не повинен.
В действительности послание Запада, особенно в XIX веке, было мощным и позитивным. И было бы несправедливо, даже очень несправедливо и вредно забывать об этом. Это послание (если так можно назвать тот образ, который Запад проецирует на остальную часть мира), насыщено социальным и гражданским содержанием политической культуры и науки эпохи Великой французской революции. Миллионы людей в Европе мечтали о свободе, братстве, справедливости и равенстве. Появились представления о личности, которые никогда прежде не существовали, разве в Древней Греции.
Очарование этих идей отозвалось мощным эхом в других цивилизациях, в их наиболее богатых, образованных и информированных слоях. Запад продемонстрировал миру также справедливость и рациональность законов, которых придерживается человеческое общество. Умеренность формы в процессе осуществления власти, более умеренное применение насилия, снижение произвола и введение системы правил предвещали определенную степень «консенсуса» между правителями и управляемыми. Все это и многое другое, наряду с искусством, выглядело увлекательно и притягательно. Как известно, все это было очень важно, но являлось только частью заманчивого мессиджа Запада, которая на протяжении веков становилась все меньше и меньше. Кропотливое изучение всего процесса в целом показывает, что стало с этим мессиджем и как он трансформировался со временем. Мало-помалу для правящих классов он утратил свою первоначальную привлекательность и перестал служить целям подчинения народных масс. Они стали кричать об агрессии и политике завоевания.
Сегодняшняя актуальная и непосредственно политическая тема состоит в ответе на вопросы о том, как остальной мир воспринимает Запад и как он воспринимает себя. Не так-то просто поместить Запад в исторический контекст. Огромная часть истории человечества отныне не в состоянии историзировать себя, то есть найти место в истории в качестве составной части, а не в качестве целого, в качестве одного из эпизодов, а не самоцели. Разве можно обойтись без Галилея и Коперника, Кеплера и Канта? И Французской революции, и советских свершений? Ведь это все тоже Запад. Равно как и христианство с его ценностями и злоупотреблениями, которые сопровождали его. А как быть без Гераклита Понтийского, Аристарха Самосского и Гиппарха, которые за пятнадцать веков до Коперника поняли всего лишь при помощи собственного разума и без применения технических приспособлений, что Земля не является центром Вселенной?
Все то, что мы, западные люди, все еще считаем Западом, который ходил в Крестовые походы, очень сильно отличается от мифа о героическом Прометее. Западу пришлось пострадать – например, от арабского завоевания эллинистических территорий Ближнего Востока, Северной Африки. В период XI–XVI веков оно распространилось на весь Индостан, Индонезию, южные и восточные районы Китая. Затем ветер истории переменился и подул в паруса Запада, не меняя своего направления до конца ХХ века. Он переменил направление только при снятии второй турецкой осады Вены в 1682–1683 году.
С тех пор контрнаступление Запада неустанно развивалось по всем азимутам Старого и Нового Света путем завоевания океанов. Для начала европейские войска ринулись на Индостан, а затем и на Тихий океан. Не оставили они без внимания и Ближний Восток, приступив к тотальной колониальной зачистке территории путем начертания границ и насаждения правящих династий, измышленных в европейских столицах. Европой была отодвинута, а затем и ликвидирована Османская империя со всеми своими щупальцами. В конце концов полиморфный Запад не пощадил и Россию, которая тогда отбивалась от татарского ига. Запад воспользовался ее слабостью и отрезал от нее в пользу западного христианства русские западные окраины – территории нынешней Белоруссии и большую часть будущей Украины. В 1610 году польские интервенты напали на русские земли, на два столетия опередив нашествие Наполеона и на три столетия – немецко-фашистских захватчиков.