как оставлять их до возвращения "оттуда" у кого-либо не имело никакого смысла, все равно сопрут, а таскать их с собой - просто неудобно, как чемодан без ручки. Исчезновению личных вещей весьма способствовали вечные вечерние гости-офицеры-танкисты соседней части. Приходили они с водкой, а уходили поздно ночью с чем-нибудь "на память" о классном мужике Грунском очками, рубашкой, зажигалкой...
А однажды вечером, когда Светлов, пережрав дармовой водки, храпел "в отключке", а Олег ходил в
столовую за скудным ужином - полбулкой хлеба, кто-то умудрился "по-братски" спереть последнее - сложенный загодя на выезд "сидор" - с носками, трусами, бритвой и всякой нужной мелочью.
Разбираться поутру никто не захотел - русскому выдали новый, но... абсолютно пустой вещмешок. Тоже побратски.
*Арах-водка
Олег прекрасно помнил армян бывшего Совдепа, застойных и перестроечных времен - нормальных, общительных и веселых мужиков. "Что же с ними, блин, произошло? Может, здесь собрались одни малохольные? Смотри, что творят? Придется, видимо, заняться ими по-другому!" - закипая, думал уже не Олег тот, прежний Айс брал верх над его личностью, заставляя заниматься "разборками".
Сказано - сделано! Через пару дней он отловил за туалетом армянина, который спер со склада три
сухпая. Он застал его в тот момент, когда "экспроприатор" впопыхах запихивал консервы в сетку, а вощеную бумагу заталкивал в кусты. Состоялась воспитательная беседа.
- Ах ты, говнюк! Я разным дерьмом перебиваюсь, хотя и работаю здесь, а ты хочешь, чтоб тебе
все готовеньким с неба падало?! - и по челюсти, и в лоб!
- За что, джан? - расплакался несчастный. - У меня дома дети вторую неделю голодают, а работы
нет. Зато сосед Аро, который тоже здесь работает, жиреет день ото дня. Цены на продукты у него - не подступишься!
"Снова что-то не так сделал! - мгновенно остыл Олег. - Этот нищий, тот - вор! Поневоле свихнешься. Да чтобы этот дурдом понять, самому нужно головой о рельсу постучать, чтобы мозги по-другому варить начали!"
- Вали-ка ты отсюда, брат, пока тебя еще кто-нибудь не застукал. И консервы эти забирай! - отправил со склада Грунский неудачливого вора, не выдержав слезной исповеди сорокалетнего грешника.
Да, много нужно потопать по этой стране, покуда не начнешь понимать происходящее вокруг тебя! С
Аро бы "разобраться по-братски" - отъел гад, харю на гуманитарной помощи, да нельзя - сам с голодухи загнешься или по мусоркам лазить начнешь в поисках хлебной корочки! С тех пор, как у Олега закончились "лишние" вещи, интерес к нему офицеров-танкистов заметно упал. Отказали и в приеме на кухне соседней части. Зато кладовщик расщедрился: для них со Светловым было у него всегда припасено что-нибудь вкусненькое. А требовалось за это всего-ничего: закрывать глаза на подъезжавшие иногда грузовики без товаро-транспортных накладных да помогать грузить на них коробки, мешки и ящики. Мало-помалу Грунский со Светловым попали в полную зависимость от Аро, и это больше всего злило Олега, не терпевшего посягательств на свою самостоятельность.
- Чтоб ты сдох, онанист жирный! - слишком уж часто за последнее время желал он ему.
Раздражало и отсутствие Нины - словно сквозь землю провалилась со времени их единственного
"свидания"... Тешили лишь воспоминания о внезапной встрече с ней, порой настолько яркие, что Олег однажды огромным усилием воли сдержался, чтобы не заняться "рукоприкладством" наподобие кладовщика.
Спасали стихи, в их строчки он выливал накипевшие в душе чувства и помыслы. Писать он их начал с шестого класса, влюбившись тогда в красавицу-восьмиклассницу Элку - королеву красоты всех
выпускных классов их школы-восьмилетки. Взаимности он, естественно, не добился, и любовь к Элке со временем прошла. А вот любовь к стихосложению осталась... Вечером седьмого марта он один сидел в дежурке, подтапливая железную "незабудку", и, от нечего делать, подбирал рифмы. Постепенно на бумаге начало что-то вырисовываться:
Кто мог предвидеть, что в безбрежье
Судьба исполнит вдруг мечты,
И где-то в ближнем зарубежье
Найдем друг друга я и ты?
Найдем и тут же потеряем
В потоке жизненном. Почти
Вдруг уподобившись трамваям
На разветвлении пути...
Любовь была? Да нет, любовью
Случайной связи не назвать!
Слиянье губ - до слез, до крови,
И умереть, и не дышать...
Шептать слова - не зная смысла,
Лаская тело, губы, грудь,
Быть для тебя вином искристым,
А после - на груди уснуть.
Проснуться рядом лишь с тобою,
И век прожить, и жизнь пройти.
А то, что связано судьбою,
Не разрубить, не расплести!
И видеть тень ресниц густую,
Глаза, улыбку - вновь и вновь...
Пусть кто-то чтит любовь другую,
А разве это не любовь?
Внезапно на его плечо опустилась теплая маленькая ладошка, и он услышал:
- Это... для меня?
- Нинка! - заорал, вскакивая, Олег. Табурет полетел в сторону, а он схватил Нину, приподнял и закружил вокруг себя, напевая что-то бессвязное.
- Пусти, сумасшедший! - брыкалась она с деланным возмущением. - Запри лучше дверь сначала!
Он с удовольствием выполнил это требование, не забыв по пути выключить свет...
Потом, удобно устроившись на его плече, Нина спросила:
- Ты не забыл о нашем разговоре?
- Что нужно делать? - Олег сейчас был готов на любой сумасбродный поступок.
- Да делов-то всего - открыть ночью ворота склада и помочь загрузить кое-какую мелочевку,
пламя горящей "буржуйки" высветило ее беспечную улыбку.
Олег, рывком приподнявшись, оперся на локоть и заглянул в лицо Нины. Затем усмехнулся сам.
- Ты это серьезно? Что здесь брать, кроме угля, дров да провонявшей мышами перловки?
- Глупый ты! Неужели думаешь, за эту вшивую перловку ваш кладовщик смог отгрохать два дворца
с мраморной отделкой и приобрести, кроме официально зарегистрированного "Москвича", три мощные
иномарки? Да через ваш склад проходят такие вещи, которые не каждому "комку" снились!
- А где ж он их берет? - спросил совершенно сбитый с толку Олег.
- Львиная доля гуманитарной помощи - раз, награбленное из товарных вагонов - два, ну и остальное - "трофеи" этой дурацкой войны, тоже, кстати, не подаренные завоевателям! - на полном уже серьезе перечислила Нина пути доставки "товара". - А наша группа собирается основательно потрясти этих "экспроприаторов". Договор на оптовую поставку, причем о-о-очень крупную, мы уже заключили с одной из российских фирм, платят они наличными, не требуя никаких документов. Берут, конечно, по дешевке, но на четырех складах, которые мы собираемся основательно потрусить, этого добра столько хватило бы машин! Значит, количеством компенсируем качество, только и всего! Денег хватит не на один год безбедного существования.
- И ты думаешь, Аро так вот все запросто и отдаст? - перебил ее Олег.
- А кто будет спрашивать этого жирного извращенца! - презрительно скривилась Нина. - Операция пройдет завтра - в женский праздник, все поупиваются да вдобавок обкурятся "планчиком", уж мы
постараемся, чтобы в каждую часть его закачали в достаточном количестве. А вашему Аро мы такую
"телку" подсунем, что его утром лишь подъемным краном можно будет поднять с постели!
- Надеюсь, ты не себя собираешься подставлять? - встревожился Олег. Это уже прозвучало как
согласие, и Нина развеселилась.
- Не беспокойся! - она ласково погладила его там, где надо, и он вновь припал к соскам ее великолепных грудей. - У нас есть спецдевочки для... о-о-о, что ты делаешь со мной, Олег, Олее...
На прощание Нина сунула ему свернутый листочек.
- Это мой домашний адрес и телефон в Пензе. На всякий случай!...
Этот случай должен был наступить завтра ночью - либо пан, либо пропал!
Глава 5
ВОСЬМОЕ МАРТА ЖЕНСКИЙ ДЕНЬ!
Назавтра Аро дал им со Светловым отгул. И сам смотался куда-то. Ну, у него-то дел было по горло - вечно в поисках своих должников, а вот чем заняться Грунскому со Светловым - надо было подумать. Вовчик все же исчез вскоре на полчаса, а вернулся, нагруженный пакетами с едой и выпивкой принес "привет" от Нины и Янки.
- Они нас в девять часов вечера на концерт приглашают! - торжественно сообщил он. - Ну, а мы им
после свою "самодеятельность" покажем! - подмигнул Вовчик Олегу и пригласил его "отобедать", позвякивая стеклом бутылок.
Тот отказался, предупрежденный Ниной, потому что он знал уже, какой "концерт" будет дан ее группой в девять вечера. Вовчик нисколько не обиделся: он умел "посидеть" и сам - в обществе магнитофона и зеркала. По магнитофону он прокручивал кассеты с записью выступлений Петросяна, Арлазорова и Хазанова - вот вам и собеседники, а с зеркалом чокался во время очередного тоста! "Будь здоров, Владимир Светлов!". Поэтому с радостью и сейчас направил стопы в казарму, заглянув по пути в исписанные Олегом страницы.
- Письмо кому пишешь?
- Сказку сочиняю! - объяснил ему Олег. - О нынешнем положении дел в России!
- В стихах? - недоверчиво прищурился Вовчик.
- В стихах! - подтвердил Олег.
- Слушай, прочти, а?! - попросил Светлов. - Я в своей жизни только заборных поэтов встречал
тех, которые туалеты еще расписывают, а с толковым мужиком так и не пришлось пообщаться!
- Заходи через часик-полтора, должно быть готово, - пообещал ему Грунский.
- Это меня устраивает, пойду пока червячка заморю! - Вовчик удалился, оставив Олегу для "подкрепления" большой кусок копченой баранины, пару лавашей и четверть головки свежайшего сыра - королевский обед.
Видимо, эти продукты и вдохновили его на подвиг, ибо явившемуся через пару часов в некотором
подпитии Светлову был предложен уже готовый шедевр под названием "Как мужик царя кормил" (старая сказка на новый лад):