— Её имя — Анастейша. По-нашему Анастасия. Почти ничего не говорила, как приехали. Наверное, боится того, что сама учудила. Вчера плакала, пока не заснула. Олеся кое-что смогла узнать. Она сирота. Родители куда-то собирались уехать из общины. Мать отговаривала отца, но он решился. Потом они пропали куда-то. И её определили жить и работать в «Кухне…».
— А кто «определил»?
— Догадайтесь, Илья Митрич… Пророк, — усмехнулся я.
— Она его видела?
— Нет, этот персонаж к детям редко выходит. Скорее всего, он как «лидер ожидания».
Волков нахмурился и не понял. Я терпеливо пояснил:
— Это когда тебе про кого-то говорят двадцать четыре на семь. Ты уже воспринимаешь его как кумира. И потом он появляется. И что-то такое делает, что тебя впечатляет.
— И ты ещё больше веришь в него! — догадался Илья Дмитриевич.
— Абсолютно верно! — подтвердил я, — Очень «интересный» персонаж. Я бы с ним пообщался. Только чувствую, это будет непросто. Вы выяснили, где он живёт?
— Выяснил. В лесу на окраине долины. Пока я был в поселении, я ни разу его не видел. А на проповедь меня не пустили. У них церковь тоже в лесу, а не в городе.
Я нахмурился. Где-то я такое уже видел.
— А что будем делать с парнями, которые погибли?
— Тела я приказал отвезти к коронеру. Тому же, который смотрел когда-то моего отца, — я многозначительно посмотрел на Волкова, — Я ему заплатил за честный ответ. И за то, что если кто-то будет пытаться подкупить его — он мне сообщит. Я заплачу втрое против того, что ему предложат. Зато мы посмотрим — кто проявит себя после этого. Почему этот шериф Граймс из Аунего такой смелый и вообще не боится ничего? Я уверен, коронер даст заключение, что наших людей связали перед смертью.
— А по поводу медведя? — полюбопытствовал Волков.
— Знаете, Илья Митрич, в древности были такие казни. В яму со змеями скинуть, собаками затравить. Почему тут не может быть такого?
— Думаете, у кого-то там и медведь есть? — хмыкнул Волков.
— А у нас на Родине, что, мало кто балуется такими питомцами? — вопросом на вопрос ответил я.
— Ну да…
— Только вот такие животные, если впадают в агрессию — их и хозяин не остановит. Жаль, что там снегом всё замело. Думаю, наших парней туда в лес притащили уже потом, после смерти. А может, и действительно какой шатун вокруг селения ходит-бродит… Не знаю. Но так это нельзя оставлять.
Я прекрасно понимал, что всю эту ситуацию спускать не стоило.
Во-первых, меня не поймут мои же люди. У меня не та организация, какая была у итало-американской мафии уже шестидесятых годов. Построив большую сеть с множеством ячеек, проблемы в виде «не смогли отжать бизнес — отступили на время» уже не были чем-то личным для всей сети. И они перестали быть верными тем законам, которых придерживались до Второй мировой. В шестидесятые уже очень чётко прослеживалась оценка «издержки-необходимость».
А я в принципе иду по пути создания закрытой боевой организации, которая выполняет приказы. Не включённой в сеть мафии. С гангстерами общаюсь только я. Потом, возможно, доверю это ещё кому-либо. Но сейчас всё работает только так. Есть деятельность, ответственность за которую несёт организатор, есть периодические приказы крошить гангстеров. Виден результат — всё больше и больше русских эмигрантов в Бронксе получали у меня работу, которая оплачивалась намного выше, даже если это был простой ремонт грузовиков.
Под «Суповую» пришлось переделывать второй и третий этажи. Это уже точка притяжения для всех. Одна из обязанностей Мишки Рощупкина — пристраивать на работу и женщин. Он и мёртвого уболтает, есть у него такой дар. Сарафанное радио уже передало по Бронксу, что на следующей неделе открываются два детских сада. Уже набраны воспитательницы. И даже местные коренные жители и другие мигранты начинают интересоваться у моих работников — как отдать туда ребёнка?
Идёт набор рабочих на новый заводик. Виктор уже всё ищет для него. Я подумывал даже открыть русскую школу и «Русский клуб». И обязательно это сделаю!
Синицын постоянно проводил среди бойцов «политработу». Фактически они уже защищали очертания будущего маленького кусочка родной культуры. Государство в государстве. Тем более, как только доходы от бизнесов начнут превышать доходы от бутлегерства, они реально превратятся в частную армию, охраняющую корпорацию. Разумеется, останется и тайное ядро для избранных и для решения «проблем».
Во-вторых, лично я считал завод Горского в Аунего своей добычей. Не знаю, как он получил его и зачем. Теперь после того как я увидел — что происходит в самом поселении, для меня было большим вопросом — как Виктору Горскому, бандиту — эмигранту, позволили это производство? И почему сейчас свернули?
На ум приходил только вопрос Билла Хотфилда про то — бутлегер ли я? Это было очень странно. Не с ним ли пытался работать Горский? Эх, Коля Деньга, казначей Горского, думаю, рассказыл бы. Но его мы пока не нашли. Как испарился. Сейчас в условиях того, что я предложил на встрече крупных криминальных шишек в Чикаго, мне позарез нужен этот Аунего. Мне нужен завод и склад. И дорога к нему от автострады, а не то недоразумение, по которому мы пробивались сквозь метель. Это идеальное место, куда особо не добираются своим «оком» власти. Там небольшое население, и при этом Аунего лежит на ответвлении от шоссе, которое идёт на Канаду. Лучше этого варианта и не придумаешь. Более того, логистически, это место идеально укладывалось в концепцию постепенного «покорения» штата за пределами Нью-Йорка.
— Я думаю, — обратился я к Волкову, — после того, как коронер во всём разберётся, можно будет писать заявление о том, что необходимо расследовать этот инцидент. И проследить — на каком моменте это дело «потеряется»?
— Хотите привлечь агентов Бюро?
— Рано. Это на самый крайний случай. И им надо либо о-о-очень много платить, либо дать что-то интересное. Через несколько дней начнётся Сухой закон. Зачем нам привлекать агентов туда, где мы собираемся запустить завод и поставить склады? Сильно пылить не надо, ограничиться обычным заявлением в полицию. В любом случае оно создаст какую-то волну. Так и узнаем — кто на неё отреагирует?
— Думаете, у этих общинников есть такие обширные связи?
— У них есть конгрессмен.
— Их много, этих конгрессменов, целых полтысячи человек. Считаете, Хотфилду под силу одному скрывать всё это? Да и зачем? Если вскроется, это удар по репутации.
— Мне кажется, там всё намного серьёзнее. И я не верю, что дело в высокой религиозности. Если будем копать — найдём очень интересные вещи. Вот в этом я как раз не сомневаюсь. Кстати, а что это за другие убийства, о которых вы говорили, Илья Митрич? — спросил я.
— У них здесь якобы от диких зверей погибло примерно десять человек за последние четыре месяца. И ещё тридцать четыре человека погибло в окрестностях Аунего.
— Откуда знаете?
Волков ухмыльнулся:
— Когда я пришёл к шерифу, он отвлёкся. А я похозяйничал в его кабинете.
— Так-так. А что за окрестности?
— Индейская резервация…
— Вы хотите сказать, что все тридцать четыре погибших — индейцы? — изумился я.
— Да, — кивнул Волков, — И причины указаны самые разные. Но большинство смертей — насильственные. Выстрел, удар ножом. Случаи на охоте или драки без установления личности нападавшего. И всё в этом духе. И это-то в глубинке, где каждый знает любую собаку в округе? Там и другие случаи странные. Например, упал со скалы. Три взрослых человека упали с одной и той же скалы за два месяца? Не находите это странным, Лексей Иваныч? Более того, шериф Барнс их фиксирует, и это, судя по районной карте штата, его земля, но на запросы индейцев он не стремится отвечать. Я видел его отписки, мол, это должен расследовать шериф резервации.
Я кивнул. Ну да, в это время в некоторых резервациях уже начинают появляться свои блюстители закона из числа коренного населения.
— Так, а в чём проблема им расследовать всё это? — нахмурился я.
— Вот и я думаю, с таким количеством смертей для подобной численности населения, у них должны здесь и днём и ночью уже работать агенты Бюро. А тут тишина. Никто не приезжает.
Я нахмурился. В картине происходящего добавились новые вводные. Индейская резервация — место, где можно поискать зацепки. Нам обязательно нужен вариант, как прижать этого Пророка.
— Лексей Иваныч, на всякий случай, если вы подумаете над силовым вариантом решения проблемы, знайте, что дом Пророка охраняется. И находится в лесу. Так что умения Горохова или Гарри тут не помогут… — вкрадчиво объяснил Волков.
— Да нет, Илья Митрич, я не собирался делать, с тех пор как увидел, что из себя представляют жители Аунего.
Я заметил, что он удивился моим словам. Ну а что он хочет? Понятное дело, что примеры сопротивления закрытых религиозных общин были и у нас. Вон, те же раскольники в Сибири. А вот про такие вещи, как «Осада Маунт-Кармел», когда национальная гвардия штатов штурмовала общину, которая чем только не стреляла в ответ — Волков не мог знать. Этого ещё не произошло, и я надеюсь, не произойдёт.
Или тот же городок-призрак Джонстаун. Его построила почти тысяча сектантов, которая пошла за своим лидером Джимом Джонсом. Изображение хорошей жизни перед репортёрами, а потом массовое самоубийство более девятисот человек.
Когда начинаешь копаться в этих делах, бывает, ужасаешься не самим смертям, а тому, как люди абсолютно разного уровня жизни и образования, жизненного опыта, неожиданно словно меняют «прошивку» в голове и дальше начинают совершать такие поступки, что невольно начинаешь думать, будто они действительно чем-то одержимы.
В том, что в Аунего завёлся такой вот нестандартный сектант-«Пророк», я не особо сомневался. Это вообще для Штатов типичная ситуация. И с этого времени уже активно появляются новые общины, не похожие ни на какие крупные религиозные течения, которые были до этого. Но вот такое количество убийств не укладывалось в общую схему. Это же может привлечь ненужное внимание. Плюс, десяток погибших членов общины. Может, кто-то хотел её покинуть?