Он еще раз посмотрел на Поллака. Тот молчал.
Вездеход Сандерс не отдал. Собственно, имел полное право — это был его вездеход. Кроме того, Администратор, кажется, боялся, что после его отлета Поллак развернется и упылит куда-нибудь в пустыню.
Винты взревели, и конвертоплан, мелькнув на фоне восходящего Фобоса, унесся на запад, к «Олимпу». Поллак задумчиво покачался с пятки на носок, борясь с совершенно мальчишеским негодованием. Вот возьму сейчас и пешком уйду. Тоже мне — Администратор…
Он усмехнулся и тряхнул головой. Вышло донельзя фальшиво. Ему очень не хотелось на «Элладу». Правда, до платформы надо было еще добраться по воде; эта отсрочка несколько спасала ситуацию.
Фобос поднялся уже на ладонь. С востока ему навстречу высунулся крохотный Деймос. Вокруг каждой из лун едва заметно светился красноватый туманный ореол. Когда Поллак только прилетел, он каждый вечер старался выкроить момент полюбоваться на невероятное для землянина зрелище. Ему было прекрасно известно, что причина в излишней торопливости Фобоса, чей период обращения вокруг планеты составлял всего восемь без малого часов. Но наяву видеть встречающиеся в ночном небе луны…
Когда-нибудь Фобос упадет на Марс. Точнее — упал бы, оставайся все как раньше, однако теперь в дело вмешался человек.
До морского терминала было рукой подать. Он подошел к воротам, и створки медленно разъехались перед ним, пропуская в гигантский шлюз для грузовиков. Из будки навстречу уже шел дежурный.
— Вы Поллак? — спросил он с сильным непривычным акцентом.
— Ай-ай! — дурашливо рявкнул Поллак на американский манер и расхохотался, заглянув в оторопевшие глаза за стеклами защитных очков.
Они прошли в ангар.
— Нам сообщили, вас надо доставить на «Элладу», — сообщил дежурный, неуверенно косясь на Поллака.
Без маски стало видно, что ему от силы лет двадцать пять.
— Правильно, — серьезно кивнул Поллак. — Прямые приказы Администратора Роберта Сандерса не обсуждаются. Андраша Поллака, главного экспедитора Марсианской колонии, препроводить в супружеское гнездо, не слушая никаких отговорок. При сопротивлении применять силу! Верно я говорю?
— Н-нет, — парень выглядел совсем сбитым с толку. — Просто доставить. Катер уже готовят… сэр.
Поллак запрокинул голову и с хрустом расправил плечи.
— Ладно, — произнес он устало, таращась во тьму под запредельно высоким потолком. — Согласен на транспортировку, чинить препятствий не намерен… Да успокойся, в самом деле. Здесь тебе не армия.
Они пошли вдоль фасадов складских ячеек и гаражей.
— Когда с Земли? — спросил Поллак.
— На прошлой неделе, борт Y46/53t-m, — отрапортовал дежурный, а потом вдруг добавил с чувством: — Четыре месяца летели, думал — подохну там от скуки. На весь транспорт десять пассажиров и экипаж.
— Пятьдесят третий… — протянул Поллак задумчиво. — Так это же я вас встречал.
— Не помню, — признался дежурный. — Я последние дни, как на орбиту начали заходить, будто вареный был. Невесомость проклятая…
— А теперь?
— Честно? Странно. Но здорово — луны эти, пустыня, море. Я сам из Красноярска, вообще столько воды никогда не видел.
— Так ты русский? — Поллак взглянул на спутника по-новому. До сих пор на Марс прибывали только европейцы и американцы.
— Ну да, — смущенно подтвердил дежурный.
Впереди раздался протяжный металлический стон.
— Это, наверное, катер ваш спустили.
Они вышли на причал. Приземистый кран складывал телескопическую стрелу, а у стенки и правда покачивался, поблескивая колпаком кабины, пассажирский катер.
— А у вас почему имя такое? — спросил вдруг русский, снова мучительно застеснявшись. — Вы венгр? Как это… мадьяр?
— Марсианин, — усмехнулся Поллак и, хлопнув его по плечу, быстро зашагал к воде.
Катер плавно поднимался и опускался на встречных волнах. Машину к станции вел автопилот, и сейчас это было очень кстати. Хотелось одиночества.
Что я ей скажу? Что вообще можно сказать после всего, что произошло?..
Береговые огни потерялись где-то позади, и в небе, перечеркнутом извилистой полосой Млечного Пути, ярко горели созвездия. Те же, знакомые с детства. Слишком мало для Галактики расстояние между двумя пылинками, на которых теперь обитает человек — самодовольный, уверенный в собственном превосходстве… Но что же я ей скажу?
Медленно надвинулся и поглотил половину неба купол станции, усеянный по основанию габаритными огнями. Катер снизил скорость, а потом нырнул в открывшийся шлюз.
После заброшенной «Новы» казалось, что на «Элладе» слишком людно. Поллак миновал порт, в зоне клумб забрался в одноместную транспортную кабинку и устало откинулся на сиденье. Пятнадцать минут до жилой зоны. И совершенная пустота в голове. Внизу проплывали ярко освещенные дорожки, скамейки, темные макушки деревьев. Там гуляли, отдыхали после смены, тайком целовались в тени. Как когда-то они с Алисой.
Клумбы закончились, потянулись жилые корпуса.
Наконец кабинка опустилась и откинула люк, но Поллак еще долго сидел, не решаясь выйти. Потом на панели тревожно замигала лампочка, призывающая не быть эгоистом и освободить транспортное средство. Тяжело вздохнув, он полез наружу.
Окна в их квартире не горели. Перед дверью Поллак остановился. Ключ, зажатый в окостеневших пальцах, никак не хотел попадать в скважину, и тут дверь открылась ему навстречу.
Алиса стояла в проеме, близоруко щурясь на свет. Она только что легла и сама, кажется, не понимала, что заставило ее встать, завернуться в халат и пойти к двери.
— Ты вернулся? — спросила она неуверенно, и тогда Поллак, переламывая тягучее чувство беспомощности, ставшее таким противоестественно привычным в последние недели, шагнул ей навстречу, протягивая руки.
Кажется, он плакал.
Антон ТудановНавь Vision
Крэй, Баркер и Мартышка повисли на ржавых скобах вентиляционной шахты. Лучше всех устроилась Мартышка — все-таки у нее было шесть рук.
Внизу сборщики распяли отчаянно орущую и дергающуюся Рут. С каждым взмахом дисковых пил она кричала все тише, пока наконец вопли не превратились в пульсирующее повизгивание. Закончив работу, сборщики загрузили демонтированные блоки и конечности в корзины за спинами. Альфа-сборщик вытянулся на щупальцах над остальными. Верхняя половина блестящего шарообразного тела завертелась, бросая блики по стенам.
— Конец ей, — протянул Баркер. — Всю механику выдрали…
На пыльном полу, в луже грязных слизистых потеков, остались лежать извивающиеся останки Рут. Органическая оболочка с конвульсивно бьющейся головы содралась, обнажив металлический череп.
— Ну почему всегда так? — всхлипнула Мартышка. — За что? Почему мы не послушались тех, кто был против ухода из деревни?
— А то они до нас там добраться не могли, — огрызнулся Баркер. — И вообще, никто тебя силой не тянул. Ты сама громче всех орала, что нужно идти.
Одна из скоб, на которой он повис, вдруг лопнула с сухим треском, и Баркер едва не сверзился на сборщиков. Выругавшись, он поднялся повыше, где металл не так проржавел.
Крэй оказался нос к носу с Мартышкой.
— Э-э… — протянул он. — Она ведь все равно вернется. Просто Машине понадобились находящиеся в ней элементы.
— А тебя сколько раз разбирали? — спросила Мартышка.
— Не знаю, наверное, много… У меня платы памяти все время рассыпаются. Никогда хорошие не достаются.
Альфа-сборщик внизу наконец получил сигнал от Машины, и опустился. Выпустив манипуляторы, он ухватил Рут за голову и принялся откручивать ее. Шея отчаянно заскрипела, но уступила напору полиуглеродных мышц. Отшвырнув кольчатый цилиндр, когда-то бывший телом Рут, сборщик снял с головы крышку и принялся копаться в платах памяти.
— Все, приплыли, — в ужасе прошептала Мартышка. — Им платы нужны, а у Рут почти все горелые были. Сейчас за нас возьмутся…
Бежать из шахты было некуда — сверху она оказалась заварена. Они и сюда-то чудом успели вскочить, когда из стен посыпались сборщики. Но, выбрав с пяток плат, сборщики выбросили голову Рут и убрались.
Крэй и Баркер спрыгнули вниз. При приземлении у Баркера подломилась одна из ног, и он рухнул набок. Мартышка, цепляясь руками за все, что торчало из стен и потолка, спустилась гораздо удачнее.
— Вот нас всего трое и осталось, — побормотал Крэй, рассматривая покрытую подсыхающей слизью голову Рут с погасшим фасетчатым глазом.
Подошедшая Мартышка поежилась.
— Больно… — пробормотала она. — И ведь захочешь, не забудешь. Как ни придешь в себя — хоть в одной плате, но запись про разборку есть.
— На то оно и чистилище, — назидательно произнес Баркер. — Чтобы мы страдали за свои земные грехи, пока не очистимся.
— У тебя свои мысли есть? — огрызнулся Крэй. — Или ты все за проповедниками повторяешь? В соседнем квадрате считают, что мы уже в аду и никакого чистилища не существует.
Мартышка в ужасе прикрыла рот руками и забормотала: «Очистимся и спасемся, очистимся и спасемся». Она была страшно набожной и вспоминала формулу очищения при каждом удобном случае. Крэй иногда удивлялся тому, что она вообще в чистилище делает.
— А чего ты с нами поперся, если проповедникам не веришь? — не остался в долгу Баркер. — Чего тебе Старик наплел?
— Ничего такого, что ты хотел бы знать.
— Да он и не знает ничего! Он даже ходить не может! Надо проповедников слушать, а не его. Каждому отмерено по его грехам! Мы жили в последние дни Земли. Потому и мы, и наше чистилище отражает то, что мы сделали с Землей. Или ты сомневаешься в этом?
Баркер выпростал одно из щупалец и повел им по сторонам. Тоннель, в который они забрели, загромождали отвалившиеся от стен плиты и искореженная арматура. Кое-где выщербленный бетон пробила неведомая сила, и из проломов свешивались оборванные провода. Огромные вентиляторы под потолком покрывались пылью, и ни у кого на платах не осталось воспоминаний о том, что они когда-либо работали. Впрочем, местами еще горели световые панели.